Наши проступки не определяют кто мы есть

В 1991 году Шака Сенгор застрелил человека. По его словам, он был «наркоторговцем со вспыльчивым характером и полуавтоматическим пистолетом». Осуждённый и заключённый в тюрьму за убийство второй степени, он мог окончательно скатиться по наклонной, но удержался. Напротив, это стало началом его многолетнего пути к искуплению за содеянное, которое может и нам преподать отрезвляющие уроки смирения.

23 года назад,

в 19 лет,

я застрелил человека.

Я был начинающим наркоторговцем,

со вспыльчивым характером

и полуавтоматическим пистолетом.

Но это не было концом.

Это было началом истории,

которую 23 года спустя

можно назвать историей о признании,

прощении и искуплении.

Но всё случилось не так,

как вы можете себе представить.

Всё произошедшее

случилось нежданно-негаданно.

Особенно для меня.

Подобно многим из вас,

я был отличником,

имел студенческую стипендию

и мечтал стать врачом.

Но всё коренным образом изменилось,

когда сначала разошлись,

а после и развелись мои родители.

Но реальные причины достаточно просты.

В 17 лет

я получил 3 пулевых ранения,

стоя на углу своего дома в Детройте.

Мои друзья отвезли меня в больницу.

Врачи извлекли пули,

залатали меня

и отправили обратно туда,
где меня подстрелили.

За всё время этих злоключений

никто не обнял меня,

не поговорил со мной

и не сказал, что всё будет хорошо.

Никто не сказал мне,
что с того момента я буду жить в страхе,

стану параноиком

и буду вспоминать этот инцидент

тая в себе агрессию.

Никто не сказал мне, что однажды

я сам направлю на кого-то
дуло пистолета.

14 месяцев спустя

в 2 часа ночи

я выстрелил из пистолета,

убив человека.

Попав в тюрьму,

я чувствовал горечь, злость, боль.

Я не хотел отвечать за свой поступок,

обвиняя всех — от родителей

до государства.

Я оправдывал свой выстрел тем,

что в том районе, где я рос,

лучше быть стреляющим,

чем тем, в кого стреляют.

Сидя в холодной камере,

я чувствовал себя беспомощным,

покинутым и обделённым любовью.

Казалось, что никому нет до меня дела

и на своё заключение

я реагировал крайне враждебно.

Это заставляло меня ввязываться

во всё бо́льшие неприятности.

Я организовал чёрный рынок,

стал ростовщиком

и торговал наркотиками,

нелегально пронесёнными в тюрьму.

Я стал одним из тех,

кого начальник тюрьмы

именовал отморозками.

Подобные занятия привели к тому,

что 7,5 лет из положенного мне срока

я провёл

в одиночной камере.

Одиночное заключение —

самый бесчеловечный
и варварский способ наказания

из тех, что вы можете себе представить.

И я испытал его на себе.

Однажды, когда я мерил камеру шагами,

вошёл надзиратель и отдал мне почту.

Я просмотрел пару писем,

пока не добрался до того,

что было подписано
неровным почерком моего сына.

Письма от сына

были словно лучики света

в самом тёмном из мест.

В том конкретном письме

большими буквами он написал:

«Мама рассказала мне,
почему ты в тюрьме:

за убийство.

Папа, не убивай.

Иисус видит, что ты делаешь.
Молись ему».

Я не был религиозен в то время,

и не религиозен сейчас,

но в словах сына

было столько смысла.

Они заставили меня задуматься

о том, что происходит в моей жизни.

Впервые

я всерьёз задумался о том, что мой сын

думает обо мне как об убийце.

Я сел на койку

и на ум пришли строки

из «Апологии» Платона,

где Сократ утверждает,

что жизнь без осмысления
не стоит ничего.

Именно тогда начались перемены.

Но путь перемен был непрост.

Первое, что я понял

на этом пути —

следующие 4 ключевых момента.

Первое:

у меня были великолепные наставники.

Кто-то из вас
наверняка задастся вопросом:

как ему удалось найти в тюрьме
хороших наставников?

Так получилось,

что некоторые из моих наставников,

отбывающие пожизненное заключение,

были самыми лучшими людьми из тех,
кого я встречал в жизни,

так как они научили меня
смотреть правде в глаза

и обдумывать каждое решение,

которое я принимаю.

Второе — литература.

До попадания в тюрьму

я не знал, что в мире есть так много

выдающихся чернокожих поэтов,
писателей и философов.

Мне посчастливилось прочесть

автобиографию Малкольма Икс,

разрушившую все мои стереотипы
о самом себе.

Третье: семья.

В течение 19 лет

мой отец не переставал верить в меня,

в то, что у меня есть всё,

для того чтобы изменить жизнь.

Кроме того,
я встретил потрясающую женщину,

мать моего 2-летнего сына Сикоу.

Она научила меня

правильной любви к самому себе.

И четвёртое: писательство.

Получив то письмо от сына,

я начал вести дневник,

где описывал пережитое в детстве

и в тюрьме,

и это помогло мне найти путь

к идее об искуплении.

Ранее я получил письмо

от родственницы моей жертвы.

Она писала,

что прощает меня,

понимая, что я был ещё ребёнком,

прошедшим

через многие трудности

и принявшим ряд неверных решений.

Впервые в своей жизни,

я почувствовал, что могу простить себя.

После всего этого,

я задумался

об остальных парнях,
отбывавших срок вместе со мной

и о том,

что хочу поделиться
этими мыслями с ними.

Я начал разговаривать с ними

о том, что им довелось пережить

и был шокирован, осознав,

что они выходцы
из той же неблагоприятной среды.

Большинство из них хотело получить помощь,
чтобы вырваться из порочного круга,

но, к несчастью, в нашем государстве,

содержащем в тюрьмах
2,5 миллиона человек,

людей обычно списывают со счетов,

а не перевоспитывают.

Тогда я решил,

что если мне удастся выйти из тюрьмы,

то я сделаю всё, что в моих силах,

чтобы изменить это.

В 2010 году я вышел из тюрьмы,

отбыв срок в два десятилетия.

Представьте, если сможете,

гуляющего Фреда Флинтстоуна,

в одной из серий «Джетсонов».

Примерно так же выглядела моя жизнь.

Впервые я увидел, что такое интернет,

социальные сети

и говорящие машины,
вроде КИТТ из «Рыцаря дорог».

Но больше всего меня поразили

мобильные технологии.

Когда я попал в тюрьму,

телефоны в машинах
были вот такие огромные

и требовалось два человека,
чтобы их переносить.

Представьте, каково это было —

обзавестись крошечным «Блэкберри»

и учиться отправлять сообщения.

Люди в моём окружении

не знали, что я представления не имел,

что значат все это сокращения,

вроде LOL, OMG, LMAO.

Однажды перекидываясь сообщениями

со своим другом

я попросил его сделать кое-что
и он ответил: «К».

«Что такое «К?» — спросил я.

«Это хорошо», — ответил он.

Я опять не понял:

«Что хорошего в этой К?»

И я отправил ему вопросительный знак.

«K = OK, хорошо», — ответил он.

«FU», — ответил я на это. (Смех)

Он вновь прислал мне сообщение,

спрашивая, зачем я послал его.

Я ответил: «LOL FU»,

наконец-то соображая, что к чему.

(Смех)

И вот, уже 3 года

у меня всё относительно не плохо.

Я стипендиат в Медиа лаборатории МТИ,

работаю на потрясающую компанию BMe,

преподаю в Мичиганском университете.

Но добиться этого было не просто,

так как я осознавал,

сколько вышедших из тюрьмы
мужчин и женщин,

не получат шансов
обрести то же самое.

Мне повезло работать

с замечательными людьми,

помогающими вновь стать частью общества.

Один из них — мой друг, Кэлвин Эванс.

Он отсидел 24 года за преступление,
которое не совершал.

Ему 45 лет и он поступил в колледж.

Мы с ним обсуждали

3 важных момента

для моих перемен.

Первое: признание.

Я должен признать,
что причинил боль другим людям.

Я так же должен признать,
что мне причинили боль.

Второе: прощение.

Я должен попросить прощения
у тех, кого ранил.

Даже если у меня нет шансов
получить прощение,

очень важно его попросить,
ведь это правильный поступок.

Кроме того, мне надо
попросить прощения у самого себя.

Третье: искупление.

Я искупаю вину,

вернувшись туда, где я рос

и работая с молодёжью,

ступившей на тот же скользкий путь.

Это то, что приведёт меня к самому себе.

За время пребывания в тюрьме

я понял следующее:

большинство заключённых мужчин и женщин

не безнадёжны,

и статистика говорит,

что 90% из них вернутся в те места,

где они проживали до заключения,

и мы влияем на личности,
которыми они станут,

когда вернуться туда.

Я бы хотел,

чтобы мы

изменили своё отношение

к массовым заключениям

и искоренили модель поведения,
под названием

«Давайте запрём их и выбросим ключи»,

так как она не работает.

Мой путь — уникален,

но ведь я не один такой.

Любой может измениться,

если создать возможности для этого.

Я прошу,

чтобы вы представили себе мир,

в котором мужчины и женщины

не являются заложниками своего прошлого,

где преступления и ошибки

не становятся несмываемым клеймом.

Вместе мы можем изменить реальность,

и надеюсь, вы этого тоже хотите.

Спасибо.

(Аплодисменты)