Когда мусульмане бросают вызов фундаментализму

Карима Беннун делится четырьмя эмоциональными историями реальных людей, которые боролись с фундаментализмом в своих сообществах, не позволяя превращать веру, которую они любят, в инструмент для преступлений, нападений и убийств. Эти личные истории очеловечивают одно из самых недооценённых в мире сражений за права человека.

Могу ли я защитить своего отца
кухонным ножом

от вооружённой исламской группировки?

С этим вопросом я столкнулась

во вторник утром в июне 1993 года,

будучи студенткой
юридического факультета.

Тем утром в квартире отца

на окраины столицы Алжира

я проснулась рано

от непрекращающегося стука в дверь.

Как описано одной из местных газет,
это был сезон,

когда каждый вторник какой-нибудь учёный

попадал под пули убийц фундаменталистов.

Преподавание отцом теории Дарвина
в университете

уже провоцировало визит в аудиторию

предводителя так называемого
Исламского спасательного фронта,

который осудил отца,
как приверженца биологизма

ещё до того, как отец выставил его
из аудитории.

И теперь тот,
кто был за дверью квартиры,

ни представлялся, ни уходил.

Мой отец попытался дозвониться
в полицию,

но, возможно, страшась прилива

вооружённого экстремизма,
который отнял жизни

многих алжирских полицейских,

никто даже не ответил.

Тогда я пошла на кухню,

достала нож для чистки овощей

и приняла позицию возле входа.

Это было довольно нелепо,

но тогда мне в голову не приходило
ничего другого.

Так я и стояла.

Когда я оглядываюсь в прошлое,
то понимаю, что именно этот момент

направил меня на путь написания книги

под названием
«Ваша фетва здесь не действует:

нерассказанные истории борьбы
против мусульманского фундаментализма».

Название взято из пакистанской пьесы.

Я думаю, что именно этот момент

заставил меня

взять интервью у 300 людей
с мусульманскими корнями

из почти 30 стран

от Афганистана до Мали,

выяснить, каким образом
они боролись с фундаментализмом

мирным путём, как и мой отец,

и как они справлялись
с сопутствующими рисками.

К счастью, в июне 1993 года

наши неизвестные посетители ушли,

но другим семьям повезло гораздо меньше.

Эта мысль мотивировала меня
начать своё исследование.

В любом случае кто-то мог вернуться,

спустя несколько месяцев
и оставить записку

на столе отца,

в которой просто говорилось:
«Считай себя мёртвым».

Впоследствии, алжирские
вооружённые группы фундаменталистов

убили более 200 000 граждан,

за время, которое прославилось

как мрачное десятилетие 90-х годов,

включая всех женщин,

которых вы здесь видите.

В своей жёсткой
контртеррористической реакции

государство прибегло к пыткам

и к насильственным исчезновениям.

Несмотря на то,
какими страшными стали эти события,

мировая общественность
в значительной степени игнорировала их.

В итоге мой отец, профессор,
бывший сын алжирского крестьянина,

был вынужден прекратить
преподавать в университете

и бежать из своего дома.

Но я что никогда не забуду

о Махфуде Беннун, своём отце, —

это то, что он, как и многие другие
алжирские интеллектуалы,

отказался покинуть страну

и продолжил публиковать острые
критические замечания

в отношении фундаменталистов

и иногда правительства,
с которым те сражались.

Например, в серии ноябрьских
публикаций 1994 года

в газете «Эль Ватан»

под названием «Как фундаментализм

породил терроризм,
не имеющий прецедента»

он осудил то, что называл

радикальным разрывом террористов
с истинным исламом,

по законам которого жили наши предки.

За такие слова вы могли быть убиты.

В то мрачное десятилетие 90-х,

страна моего отца научила меня тому,

что народная борьба
против мусульманского фундаментализма —

одно из самых важных и незамеченных

сражений за права человека

в мире.

Оно остаётся таким и сегодня,
почти 20 лет спустя.

Вы знаете, в каждой стране,

где слышно о вооружённых
исламских боевиках,

нападающих на гражданское население,

есть безоружные люди,

бросающие им вызов,
о которых никто не говорит.

И этим людям нужна наша поддержка
для того, чтобы добиться успеха.

На Западе часто предполагают,

что мусульмане потворствуют терроризму.

Одни думают так,
потому что рассматривают

мусульманскую культуру,
как жестокую по своей сути,

другие так считают,

потому что рассматривают
мусульманскую жестокость,

жестокость фундаменталистов,

исключительно как продукт
законного недовольства.

Однако оба мнения крайне неправильны.

В действительности много людей
с мусульманским наследием

по всему миру решительно против

как фундаментализма, так и терроризма,

и зачастую по очень веским причинам.

Гораздо более вероятно,
что они станут жертвами

этого насилия, чем сами злоумышленники.

Позвольте мне привести один пример.

По данным обзора
медиа-ресурсов 2009 года

на арабском языке,

между 2004 и 2008 годами

не более 15% жертв Аль-Каиды

были жителями Запада.

Это страшные потери,
но подавляющее большинство

были людьми мусульманского наследия,

убитыми мусульманскими фундаменталистами.

Последние 5 минут я говорила

о фундаментализме,
и у вас есть право точно знать,

что я имею в виду.

Я цитирую определение,
данное алжирским социологом

Мариемэ Али Лукас.

Она говорит, что фундаментализмы —

обратите внимание на «ы» —

во всех великих мировых
религиозных традициях

«фундаментализмы есть экстремальные
правые политические движения,

которые в контексте глобализации

манипулируют религией для достижения

своих политических целей».

Садиа Аббас назвала это
радикальной политизацией

теологии.

Я хочу избежать создания мнения,

что где-то там есть своего рода монолит,

называемый мусульманским фундаментализмом,
который везде одинаков,

потому что эти движения
также имеют своё разнообразие.

Некоторые из них используют
и пропагандируют насилие.

Некоторые этого не делают,
хотя они часто взаимосвязаны.

Они принимают различные формы.

Некоторые из них могут быть
неправительственными организациями,

как, например, «КейджПризонерс»
здесь в Великобритании.

Некоторые могут быть
политической партией,

как Мусульманское Братство.

А некоторые могут быть
открыто вооружёнными группами,

как Талибан.

Но в любом случае все они
являются радикальными проектами.

Они не имеют консервативный
или традиционный подход.

Чаще всего они пытаются изменить
отношение людей с Исламом,

вместо того чтобы его сохранить.

То, о чём я говорю —
это экстремально правое крыло мусульманства,

и тот факт, что его приверженцы являются

или заявляют о том, что они мусульмане,

делает его не менее агрессивным,

чем ультра-правые движения
в любом другом месте.

На мой взгляд, если мы считаем себя

либералами или левыми,

борцами за права человека
или феминистами,

нам нужно противостоять таким движениям

и поддерживать его рядовых противников.

Позвольте мне ясно сказать,

что я поддерживаю эффективную борьбу

против фундаментализма,

но эта борьба также должна

уважать международное право.

Поэтому ничего из того, что я говорю,
не должно восприниматься

как оправдание отказа

от демократизации.

Я посылаю свои слова поздравления
и поддержки

нынешнему движению за демократию
Баракат в Алжире.

Также ничего из того, что я говорю
не должно восприниматься

как оправдание нарушения прав человека,

например, массовые смертные приговоры,

вынесенные в Египте
в начале этой недели.

Я хочу донести, что нам нужно

бросить вызов этим мусульманским
фундаменталистским движениям,

потому что они угрожают правам человека

в отношении большинства мусульман,

и делают они это различными способами,

а наиболее очевидно прямыми нападениями
вооружённых групп

на гражданское население.

Такое насилие — лишь верхушка айсберга.

Радикальные движения в целом
являются источником дискриминации

в отношении религиозных
и сексуальных меньшинств.

Они стремятся ограничить
свободу вероисповедания,

каждого,
кто практикует религию по-другому

или вообще выбирает не практиковать.

И абсолютно определённо
они ведут тотальную войну

против прав женщин.

Сталкиваясь с такими движениями,

в последние годы западные докладчики

представляли в основном

два некорректных отклика.

Первый — с одной стороны
кто-то иногда предполагает,

что большинство мусульман
являются фундаменталистами

или что-то, связанное с Исламом,
по сути своей является фундаменталистским.

Это оскорбительно и неправильно.

Но, к сожалению, с другой стороны
некоторые иногда сталкиваются

с суждениями,
которые слишком политкорректны

в признании проблемы мусульманского
фундаментализма, как таковой,

или, ещё хуже, извиняются за него.

Такая позиция тоже неприемлема.

Я ищу другой способ

говорить о том и о другом вместе,

в основе которого лежат жизненный опыт

и надежда людей, находящихся
на передовых позициях.

Я с болью осознаю, что за последние годы

увеличилась дискриминация мусульман

в таких странах,
как Великобритания и США,

и это также является предметом
серьёзной озабоченности.

Но я твёрдо верю в то,

что рассказывая опровергающие стереотипы
истории людей

мусульманского происхождения,

которые сталкивались с фундаменталистами

и были их прямыми жертвами,

также является отличным способом
борьбы с этой дискриминацией.

Сейчас позвольте мне познакомить вас

с четырьмя людьми, чьи истории

я имею большую честь рассказать.

Файзан Пиирзада
и театральная мастерская Рафи Пиир,

названная так в честь его отца,

годами продвигали
исполнительное искусство

в Пакистане.

С ростом насилия боевиков

они стали получать угрозы с требованием

отменить свои представления.
К этим угрозам они не прислушались.

В итоге в 2008 году
террорист взорвал бомбу на их

Всемирном фестивале
исполнительных искусств в Лахоре,

вызвав целый дождь из осколков стекла,

упавших
на место проведения мероприятия,

и ранив 9 людей.

Позднее в этот же вечер

участники театра приняли
очень тяжёлое решение:

они объявили, что фестиваль

продолжится на следующий день,
как и было запланировано.

Как сказал тогда Файзан,

если мы прогнёмся под исламистов,

мы так и будем просто сидеть
в тёмном уголке.

Тогда они не знали, что могло случиться.

Пришёл бы кто-то?

В действительности тысячи людей
пришли на следующий день,

чтобы поддержать
исполнительное искусство в Лахоре.

Это одновременно взволновало

и вызвало ужас у Файзана.

Он подбежал к одной женщине,

которая пришла
с двумя маленькими детьми,

и сказал: «Вы знаете, что вчера здесь
произошёл взрыв,

вы также знаете, что здесь
есть угроза и сегодня».

Она ответила: «Я знаю это,

но я приходила на ваш фестиваль

со своей мамой,
когда была в их возрасте,

и в моей голове
до сих пор сохранились те образы.

Мы обязаны быть здесь».

С такой преданной аудиторией

участники театра смогли вовремя

завершить свой фестиваль.

На следующий год

они потеряли всех своих спонсоров

из-за угрозы безопасности.

Когда я встретила их в 2010 году,

они были в процессе их первого
последующего представления,

которое они смогли провести
в том же месте.

Это был 9 молодёжный фестиваль
исполнительного искусства,

проводимый в Лахоре в тот год,

когда город пережил
44 террористических акта.

Это было время,
когда пакистанские талибы

начали систематические нападения

на школы для девочек,
кульминацией которых

стала атака на Малала Юсафзай.

Что сделали участники театра
в сложившейся обстановке?

Они организовали театр
в школе для девочек.

Я имела честь посмотреть «Нэнг Уол» —

мюзикл на языке пенджаби,

все роли в котором сыграли

девочки из гимназии Лахора.

Они пели и танцевали,

они играли мышей и буйволов.

Затаив дыхание, я гадала,

досмотрим ли мы до конца

это потрясающее представление?

И когда это произошло, вся аудитория

коллективно выдохнула

и некоторые даже заплакали,

а затем зал наполнился

мирным взрывом аплодисментов.

Я помню, как подумала в тот момент,

что два года назад
террористы попали в заголовки газет,

совершив здесь нападение,

но в этот вечер пришедшие люди

также создали важную историю.

Мария Башир — первая и единственная

в Афганистане женщина главный прокурор.

Она занимает этот пост с 2008 года

и открыла бюро по расследованию

случаев насилия над женщинами.

Это, по её словам,
является самой важной частью

её работы.

Когда я встречаю её в офисе в Херате,

она входит в окружении

четырёх здоровых мужчин
с огромными пушками.

На самом деле
сейчас у неё 23 телохранителя,

потому что она пережила теракты,

в которых чуть не погибли её дети,

а один из телохранителей потерял ногу.

Почему она продолжает работу?

Она с улыбкой говорит, что этот вопрос

задают ей все.

Как она выражается: «Почему вы рискуете
потерять свою жизнь?»

Ответ для неё прост —

лучшее будущее для всех подобных ей

стоит этого риска.

Она знает, что если такие, как она

не будут рисковать,

то лучшего будущего просто не будет.

Позже в нашем интервью

прокурор Башир расскажет мне о том,
насколько она обеспокоена

возможными результатами

переговоров правительства с Талибаном,

с людьми, которые пытались её убить.

«Если мы дадим им место в правительстве,

кто тогда будет защищать права женщин?» —
спрашивает она.

Она призывает международное сообщество

не забыть своё обещание
в отношении женщин,

потому что теперь
они хотят мира с Талибаном.

Спустя несколько недель после того,
как я покинула Афганистан,

я увидела заголовок в Интернете:

«Афганский прокурор был убит».

Я начала искать информацию в отчаянии

и, к счастью, я обнаружила,

что жертвой была не Мария.

Но, к сожалению,
другой афганский прокурор

был застрелен по дороге домой.

Сейчас, когда я вижу
такого рода заголовки,

я думаю, что, когда международные войска

покинут Афганистан
в этом и последующих годах,

мы должны будем продолжать
заботиться о том,

что происходит там с людьми,

подобными Марии Башир.

Иногда я всё ещё слышу
её голос в голове,

говорящий без малейшей толики бравады:

«Когда-нибудь
положение женщин в Афганистане

станет лучше.

Нам необходимо
подготовить почву для этого,

даже если нас убьют».

Не найдётся подходящих слов,

чтобы осудить террористов Аль Шабаб,

атаковавших торговый центр
«Уэстгейт» в Найроби

в тот же день,
что и детское кулинарное состязание,

в сентябре 2013 года.

Они убили 67 человек,
включая поэтов и беременных женщин.

Далеко на среднем западе Америки

мне посчастливилось встретиться
с американцами-сомалийцами,

которые работали над тем,
чтобы противостоять попыткам Аль Шабаб

набрать небольшое количество
молодых людей

из их города Миннеаполиса

для участия в таких зверствах,
как в «Уэстгейте».

Бурхан Хасан,
прилежный 17-летний племянник

Абдуразака Бихи,

был завербован здесь в 2008,

тайно вывезен в Сомали,

а затем убит,
когда попытался вернуться домой.

С тех пор господин Бихи,

руководящий внебюджетным Сомалийским
Центром Образования и Поддержки,

устно обличал вербовщиков

и провал правительства

и сомалийско-американских ассоциаций,

как исламский центр Абдубакар Ас-Саддик,

где, как он считает, его племянник
и был радикализован

во время прохождения
молодёжной программы.

Но он не просто критикует мечеть.

Он также бросает вызов правительству

за неспособность сделать больше,

чтобы предотвратить бедность
в его общине.

Учитывая нехватку собственных финансов,

г-ну Бихи пришлось быть творческим.

Чтобы противостоять попыткам Аль Шабаб

взять под контроль больше
враждебно настроенной молодёжи,

в ответ на нападение группы в 2010 году

на зрителей Кубка мира в Уганде

он организовал турнир по баскетболу

в Миннеаполисе
в честь праздника Рамадан.

Десятки сомалийско-американских детей

вышли поддержать спорт,

несмотря на запретное решение муфтия.

Они играли в баскетбол так,

как уже никогда не сможет играть
Бурхан Хасан.

За свои попытки г-н Бихи
был изгнан руководством

из исламского центра
Абдубакар Ас-Саддик,

с которым у него складывались
хорошие отношения.

Он рассказал мне, что как-то
по телевизору они увидели имама,

который называл их неверными и говорил:

«Эти семьи пытаются уничтожить мечеть».

Это крайнее расхождение с тем,

как Абдуразак Бихи понимает то,

что он старается сделать,

разоблачая вербовку Аль Шабаб,

а именно спасти религию,
которую он любит,

от небольшой группы экстремистов.

Сейчас я хочу рассказать
последнюю историю

22-летней студентки
юридического факультета в Алжире

по имени Амель Зенун-Зуани,

у которой были такие же мечты
о юридической карьере,

как и у меня в 90-е годы.

Она отказалась бросать учёбу,

несмотря на то, что фундаменталисты,

боровшиеся тогда
с Алжирским государством,

угрожали всем, кто продолжал обучение.

26 января 1997 года Амель села в автобус

в столице Алжира, где она училась,

чтобы поехать домой
и провести вечер праздника Рамадан

со своей семьёй,

и больше не вернулась.

Когда автобус доехал до окраин

её родного города, он был остановлен

на КПП, охраняемом мужчинами

из вооружённой исламской группировки.

Держа свою сумку,

она была выведена из автобуса

и убита на улице.

Мужчина, перерезавший ей горло,

сказал тогда всем остальным:

«Если вы будете посещать университет,

придёт день, когда мы точно так же

убьём вас всех».

Амель умерла в 5:17 вечера.

Нам известно это, потому что,
когда она упала на улице,

её часы сломались.

Её мама показала мне часы,

на которых секундная стрелка
всё также оптимистично

смотрела вверх,

приближаясь к 5:18,
которые никогда не настанут.

Незадолго до своей смерти,

Амель сказала своей маме,
женщине,

подарившей жизнь ей и её сёстрам:

«Даст Бог, с нами ничего не случится,

но если что-то и произойдёт,

ты должна знать,
что мы погибли за знания.

Ты и отец должны держать головы
высоко поднятыми».

Потеря столь молодой женщины неизмерима,

и в то время,
как я занималась своим исследованием,

я обнаружила себя
в поисках надежды для Амель,

ведь даже её имя с арабского
переводится как «надежда».

Я думаю, что нашла её в двух местах.

Первая заключается в силе её семьи

и других семей
продолжать рассказывать свои истории

и идти по жизни, несмотря на терроризм.

Надо сказать, сестра Амель,
Ламия преодолела своё горе,

пошла учиться в школу юристов,

и сегодня ведёт
свою юридическую практику в Алжире.

Это то, что стало возможным

только потому,
что вооружённые фундаменталисты

в большинстве своём
потерпели поражение в стране.

Второе место, где я нашла
надежду для Амель, —

это везде, где женщины и мужчины

продолжают противостоять
исламским боевикам.

В память об Амель
мы должны поддерживать всех,

кто сегодня продолжает борьбу
за права человека,

как, например, «Сообщество женщин,
живущих по исламским законам».

Как защитница прав жертв

Шерифа Хаддар сказала мне в Алжире,

не достаточно
просто бороться с терроризмом.

Мы также должны бросать вызов
фундаментализму,

потому что фундаментализм —
это идеология,

составляющая пласт этого терроризма.

Почему такие люди, как она, как все они,

не становятся более известными?

Почему все знают,
кто такой Осама бин Ладен,

и мало кто знает о всех тех,

кто противостоял подобным бин Ладену
в своих странах.

Мы обязаны изменить это,
поэтому я прошу вас, пожалуйста,

помогите поделиться этими историями

через свои социальные контакты.

Посмотрите ещё раз на часы Амель Зенун,

замершие навсегда,

а теперь, пожалуйста,
взгляните на свои часы

и решите, что это тот момент,
когда вы берёте на себя обязательство

поддерживать таких людей, как Амель.

У нас нет права молчать о них,

потому что это проще

или потому что западная политика
также ошибочна,

ведь 5:17 всё также настаёт

для слишком многих, подобных Амель,

в таких местах, как северная Нигерия,

где боевики до сих пор
убивают студентов.

Время высказаться в защиту всех,

кто мирно бросает вызов фундаментализму

и терроризму в своих сообществах,

настало.

Спасибо.

(Аплодисменты)