Что моя религия на самом деле говорит о женщинах

Алаа Мурабит вместе со своей семьёй переехала из Канады в Ливию, когда ей было 15 лет. До этого она чувствовала себя ровней своим братьям. Но в новой обстановке она столкнулась с тем, что многое для неё оказалось запрещено. Как мусульманка, гордящаяся своей верой, она задалась вопросом, действительно ли это религиозные догмы? Увлечённо, вдохновляюще и с юмором она делится тем, как открывала для себя женщин-лидеров в истории своей веры, и тем, как она запустила кампанию по борьбе за права женщин, используя строки Корана.

По пути сюда

у меня был очень интересный
разговор с пассажиром,

сидевшим рядом со мной в самолёте.

Он сказал: «Кажется,
что в США людям нечем заняться,

раз они выпускают
таких профессионалов,

как кошачий психолог,
заговариватель собак, охотник за торнадо».

Спустя несколько секунд
он спросил меня:

«А чем занимаетесь вы?»

Я ответила: «Создаю мир...»

(Смех)

Каждый день я посвящаю тому,
чтобы усилить голос женщин

и показать их опыт

и участие в установлении мира
и разрешении конфликтов.

Благодаря своей работе

я осознала, что единственный путь признать
заслуги женщин в мировых масштабах —

это пересмотреть религию.

Теперь это для меня
самое важное в жизни.

Как молодая мусульманка,
я очень горжусь своей верой.

Она даёт мне уверенность и силы
делать свою работу каждый день.

Именно благодаря ей
я сейчас здесь, перед вами.

Но я не могу недооценивать разрушения,
совершая которые, прикрываются религией, —

не только моей, но и многими
другими мировыми религиями.

Искажение смысла, злоупотребление
и манипулирование религиозным писанием

оказывает влияние на наши социальные
и культурные нормы,

законы, повседневную жизнь,

порой совершенно незаметно для нас.

Мои родители переехали из Ливии,
из Северной Африки, в Канаду

в начале 1980-х.

Я — средний ребёнок
в семье из одиннадцати детей.

Да, из одиннадцати.

Я росла на примере своих родителей,

искренних и верных своей религии,

молящихся и восхваляющих Бога
за ниспосланное благословение, —

я имею в виду, конечно, себя, —
но и всё остальное тоже. (Смех)

Они были добрыми и смешными,

и терпеливыми, бесконечно терпеливыми,
насколько это возможно, имея 11 детей.

А ещё они были справедливыми.

Я никогда не рассматривала религию
сквозь призму культуры.

Ко мне относились справедливо,

того же ожидали от меня.

Меня никогда не учили, что Бог судит
по-разному в зависимости от пола.

Восприятие Бога моими родителями
как милосердного и благодатного друга

и проводника сформировало
мой взгляд на мир.

Моё воспитание, конечно,
имело свои плюсы.

Когда ты один из 11 детей в семье,
ты обязан быть дипломатом. (Смех)

До этого дня о том, где я училась,
меня спрашивали так:

«Вы ходили в Гарвардский институт
госуправления имени Кеннеди?»

На что я отвечала: «Нет, я ходила

в Школу международных отношений
имени Мурабит».

Она для избранных. Поговорите
с моей мамой, если хотите туда попасть.

На ваше счастье, она сегодня здесь.

В окружении десяти родных братьев и сестёр

учишься понимать силу
связей и объединений;

учишься сосредотачиваться: ты должен
говорить либо быстро, либо кратко,

так как иначе тебя обязательно перебьют;

познаёшь важность общения.

Ты должен задавать вопросы правильно,
чтобы получить нужные тебе ответы.

И ты должен уметь говорить «нет» так,
чтобы сохранить мир.

Но самый главный урок,
усвоенный мной за время взросления, —

это то, что важно собираться вместе
за столом переговоров.

Когда была разбита мамина любимая лампа,
и она пыталась выяснить,

как это произошло и кто это сделал,

я должна была быть там,
ведь мне нужно было защитить себя.

Ведь если не защищаться,
не успеешь опомниться, как тебя накажут.

Это уже не о моём личном опыте.

В 2005 году, когда мне исполнилось 15
я и закончила школу,

я переехала из Канады, из города Саскатун,

в город Эз-Завия, родной город
моих родителей в Ливии,

очень традиционный ливийский город.

Представьте себе, раньше
я бывала в Ливии только на каникулах,

и в мои семь лет мне
всё казалось волшебным:

мороженое, поездки на пляж,
очень радостные родственники.

Оказалось, что для пятнацатилетней
молодой леди всё иначе.

Я очень быстро узнала
культурные аспекты религии.

Слова «харам», что значит
«запрещённый религией»,

и «аиб», что значит «бескультурный»,

бездумно меняли местами так,

как будто они означают одно и то же.

В повседневном общении
с одноклассниками, коллегами,

профессорами, друзьями
и даже родственниками

я обнаружила, что начинаю сомневаться
в своих принципах и стремлениях.

Даже при той поддержке,
которую оказывали мне мои родители,

меня мучил вопрос
о роли женщины в моей вере.

В Школе международных
отношений имени Мурабит

мы устраиваем серьёзные дебаты,

и правилом номер один было
проведение собственных исследований,

что я и делала.

И я была удивлена, насколько было легко

найти женщин-лидеров в моей религии:

прогрессивных и сильных

политиков, экономистов и даже военных.

Хадиджа финансировала
исламское движение

на стадии возникновения.

Нас бы не существовало,
если бы не она.

Так почему же мы
ничего не изучаем о ней?

Почему мы не изучаем ничего
о таких женщинах?

Почему женщины были
низведены до положения,

предшествующего учению нашей веры?

И почему, если мы все
равны перед Богом,

мужчины не считают нас равными?

Всё это возвращает меня к уроку,
усвоенному ещё в детстве.

Люди, которые принимают решения,
которые управляют событиями,

собираются за общим столом,

и, к сожалению,
ни в одной мировой религии

это не женщины.

В религиозных организациях
преобладают мужчины,

они же управляют этими организациями,

они создают правила, которые им удобны.

И до тех пор, пока мы полностью
не поменяем систему,

мы не можем ожидать
реального участия женщин

в экономике и политике.

Разрушена основа.

Моя мама обычно говорит: нельзя построить
хороший дом на плохом фундаменте.

В 2011 году в Ливии вспыхнуло восстание,
и моя семья была на передовой линии.

Именно в военное время
происходят временные перемены,

когда культурные различия
практически исчезают.

Именно тогда
я впервые почувствовала,

что я меня не просто допустили к участию,
но и поддерживали.

Это было востребовано.

Вместе с другими женщинами
мы собирались за общим столом.

Мы не держались за руки
и не говорили с духами.

Мы принимали участие
в решении важных вопросов.

Мы делились информацией.
С нами считались.

И я хотела, я нуждалась в том,
чтобы эти перемены остались навсегда.

Оказалось, это не так легко.

Уже через несколько недель женщины,
с которыми я работала,

вернулись к своим прежним обязанностям,

руководствуясь словами поддержки
религиозных и политических лидеров,

большинство из которых в оправдание
цитировали религиозное писание.

Таким образом они завоевали
поддержку своего мнения.

Вначале я сосредоточилась на продвижении
женщин в экономике и политике.

Я считала, что это приведёт к культурным
и социальным изменениям.

Оказалось, что это капля в море.

И тогда я решила превратить
их защиту в своё наступление,

я тоже начала цитировать и акцентировать
внимание на исламском священном писании.

В 2012–2013 годах моя организация
провела единственную крупнейшую

и наиболее обширную кампанию в Ливии.

Мы приходили к людям домой,
в школы, университеты, даже в мечети.

Мы донесли свои мысли
до 50 000 человек на встречах

и до ещё сотен тысяч
через рекламные щиты, телевидение,

радиовещание и плакаты.

Возможно, вас удивляет,
как организация по защите прав женщин

смогла сделать это в обществе,
прежде совершенно не желавшем

признавать наше существование.

Я использовала священное писание.

Я цитировала строки Корана,
высказывания пророка,

хадисы, говорящие, например:

«Лучшие из вас — те, кто лучше всего
обращается со своими семьями».

«Не позволяйте одному
из вас угнетать другого».

Впервые пятничные проповеди,
проводимые имамами местных сообществ,

были посвящены защите прав женщин.

Они обсуждали такие запретные темы,
как домашнее насилие.

Отношение изменилось.

В некоторых сообществах
мы дошли до того,

о чём говорится во Всеобщей
декларации о правах человека,

на что вы можете возразить,
что этого нет в священном писании.

Да, но наше писание основано
на тех же принципах.

Так что в действительности
ООН просто скопировали нас.

Изменив суть, мы смогли создать

альтернативную картину событий,

способствующую продвижению
защиты прав женщин в Ливии.

Это то, что сейчас повторяют
по всему миру,

но я не говорю, что это легко,
поверьте мне — нелегко.

Либералы будут говорить,
что вы используете религию,

и называть вас плохим консерватором.

Консерваторы могут
назвать вас как угодно.

Я слышала всякое:
от «Вы — позор для своих родителей»,

что неправда, они самые
большие мои поклонники,

до «Вы не доживёте до своего
следующего дня рождения»,

снова неправда, я дожила.

И я по-прежнему твёрдо верю в то,

что права женщин и религия —
не взаимоисключающие понятия.

Но нам необходимо
собираться за общим столом.

Мы не должны опускать руки,
ведь сохраняя молчание,

мы позволяем продолжаться преследованию
и насилию над женщинами по всему миру.

Если мы будем бороться за права женщин

и искоренять экстремизм
с помощью бомб и оружия,

мы полностью разрушим наши сообщества,

в которых эти проблемы необходимо решать

для сохранения стабильности.

Выправлять искажённые религиозные
представления нелегко.

Получаешь довольно много
оскорблений, насмешек и угроз.

Но это необходимо делать.

У нас нет другого пути,
кроме как пересмотреть суть прав человека,

принципы нашей веры.

Не ради нас, не ради
женщин в наших семьях,

не ради женщин в этом зале

и даже не ради женщин за его пределами,

но ради общества, которое преобразится

с женским участием.

И есть только один способ это сделать:

продолжать собираться вместе
за столом переговоров.

Спасибо.

(Аплодисменты)