Сила уязвимости | Бренe Браун | TEDxHouston

Бренe Браун изучает человеческие отношения — нашу способность сопереживать, ощущать единение, любить. В этом берущем за душу, полном юмора выступлении она делится идеями из своего исследования, которое позволило ей понять не только саму себя, но и человечество. Выступление, которым стоит поделиться.

Это выступление записано на мероприятии TEDx, независимо организованном местным сообществом с использованием формата конференций TED. Узнайте больше на http://ted.com/tedx

Я начну с истории.

Несколько лет назад
я собиралась выступить с речью.

Тут мне звонит мой организатор и говорит:

«Я просто не представляю,
что написать о вас на листовках».

Я спросила: «Что вас смущает?»

Она говорит: «Я видела ваши выступления

и думаю, мне стóит
назвать вас исследователем,

но я боюсь, что если вас
так назову, никто не придёт,

решив, что вы скучная и неинтересная».
(Смех)

Я ответила: «Понятно».

Она продолжила: «Но мне больше всего
в вас нравится то, что вы рассказчик.

Поэтому я думаю, что мне
стóит назвать вас рассказчиком».

И, конечно, моя учёная,
неуверенная часть возмутилась:

«Как вы меня собираетесь назвать?» (Смех)

Тогда она повторила:
«Я собираюсь назвать вас рассказчиком».

Я: «А почему бы
не волшебным эльфом?» (Смех)

И добавила: «Дайте мне подумать секунду».

Я попыталась собрать
всю свою волю в кулак и подумала:

«Я ведь и правда рассказчик,
но я и авторитетный исследователь.

Я собираю истории — вот чем я занимаюсь.

Может, истории — это данные с душой,
и, возможно, я просто рассказчик».

Я ответила: «Знаете, что?

Почему бы вам не написать,
что я исследователь-рассказчик».

А она мне: «Ха-ха! Нет такого понятия».

(Смех)

Итак, я исследователь-рассказчик,
и сегодня я собираюсь рассказать вам —

раз уж мы говорим
о расширении восприятия —

я хочу рассказать вам несколько историй

о своих исследованиях, коренным образом
изменивших моё восприятие

и мой образ жизни, отношение к любви,
к работе и к тому, как быть родителем.

Моя история началась так.

Когда я была молодым
исследователем, аспирантом,

на первом году аспирантуры
у меня был профессор,

который с первых дней
занятий говорил нам:

«Запомните: если вы чего-то не можете
измерить, значит, этого не существует».

Я думала, он просто шутит со мной.

Я спросила: «Неужели?»
Он ответил: «Несомненно».

Имейте в виду, у меня есть
степень бакалавра социологии,

степень магистра социологии и я получала
докторскую степень в социологии.

Вся моя научная карьера
была окружена людьми,

верившими в идею:
«Жизнь — хаос, люби её такой».

Я же считала: «Жизнь — хаос,
разберись с ней, (Смех)

приведи в порядок
и положи в красивую коробочку».

(Смех)

И думая так, я нашла свой путь,
который помог мне построить карьеру.

Один из важнейших постулатов социологии:

«Смирись с неудобством работы».

Но я утверждала:
«Отмети всякое неудобство,

отодвинь его в сторону
и стань отличницей». (Смех)

Это была моя мантра.

Я была в предвкушении,

думала — вот это карьера для меня,

ведь я увлечена такими запутанными темами

и собираюсь разобраться с ними.

Я хочу их понять,

взломать эти темы,
так как я знаю, что они важны,

и дать ключ к ним в руки остальным,
чтобы все тоже их понимали.

Я начала со связей между людьми,

потому что будучи работником
в социальной сфере на протяжении 10 лет,

понимаешь, что именно
из-за этих связей мы существуем.

Они придают цель и смыл нашей жизни.

Всё дело в них.

Это подтвердят работники
из отдела социальной справедливости,

охраны психического здоровья,
жестокого обращения или халатности.

Мы знаем, что эта связь,
способность её чувствовать,

нейро-биологически завязана в нас.

Вот почему мы здесь.

Я решила: «Начну с человеческих связей».

Наверняка вам приходилось
сталкиваться с ситуацией,

когда получаешь оценку от начальницы.

И она называет вам 37 вещей,
которые вы делаете отлично,

и добавляет что-то одно
из серии «есть куда расти».

(Смех)

И только и думаешь потом
об этом «есть куда расти», так?

Видимо, поэтому моя работа
так сильно продвинулась,

потому что когда спрашиваешь людей
о любви, они говорят о разбитом сердце.

Когда спрашиваешь их
о единении, они рассказывают

о своих самых мучительных переживаниях,
как их изгнали, от них отреклись.

И когда спрашиваешь людей о связи,

они рассказывают истории о разрывах.

Очень быстро, после шести недель
этого исследования,

я столкнулась с чем-то безымянным,
но раскрывающим отношения так,

как я их не понимала и никогда не видела.

Так что я отложила своё
исследование и подумала:

«Я должна выяснить, что это такое».

Оказалось, это был стыд.

«Стыд» здесь понимается

как страх разрыва.

Есть ли во мне что-то такое,
что если другие это узнают или увидят,

то я не буду достоин взаимоотношений?

Могу с уверенностью заявить вам:
стыд универсален и есть у всех.

Люди, не испытывающие стыда,
не способны сочувствовать

или иметь связь с другими людьми.

Никто не хочет говорить об этом,

и чем меньше о нём говоришь,
тем больше его накапливается.

Что подкрепляет этот стыд,

так это всем нам знакомое чувство
«Я недостаточно хорош»,

«Я недостаточен в чём-то:
недостаточно умён, строен, богат,

недостаточно красив, успешен».

В основе этого стыда
лежит сильнейшая уязвимость;

идея о том, что «для того,
чтобы установить связь с другими,

мы должны позволить другим
увидеть нас такими, какие мы есть».

Знаете, что я думаю об уязвимости?
Я ненавижу уязвимость.

Я решила: «Вот он мой шанс
напасть на неё с измерительной рейкой».

Я готова; я сейчас разберусь;

потрачу на это год,
полностью вскрою стыд;

я пойму, как появляется уязвимость
и перехитрю её.

Я была готова, я была в восторге!

Как вы догадались,
хорошим это не кончилось.

(Смех)

Вы знали.

Я бы могла много чего рассказать о стыде,
но тогда я займу время до конца дня.

Но вот к чему всё сводится —

и это, возможно,
самое важное, чему я научилась

за 10 лет своих исследований.

Один год работы превратился в шесть лет.

Тысячи историй, сотни долгих
интервью, фокус-группы.

Люди стали присылать
мне страницы из своих дневников,

свои истории, тысячи фактов за шесть лет.

Я вроде бы справилась,

вроде бы поняла, что такое
стыд и как он проявляется.

Я написала книгу, создала теорию,
но что-то меня не переставало беспокоить.

Я могла взять практически всех людей,
у которых я брала интервью,

и разделить их на две группы:

те, кто обладает чувством достоинства —

а всё сводится именно
к чувству достоинства, —

они способны любить
и быть в единстве с кем-то;

и те, у кого есть
проблема с этими чувствами,

те, кто всегда задаётся вопросом:
«Достаточно ли я хорош?»

Была только одна переменная,
разделявшая людей,

обладавших чувством любви и единения
от тех, кому это давалось с трудом:

люди, способные на сильную
любовь и привязанность,

верили в то, что они достойны
любви и привязанности.

И всё.

Они верят, что достойны.

Для меня то препятствие
к установлению отношений,

тот страх, что мы не достойны
этой самой связи,

стали тем, в чём я хотела
обязательно разобраться

как профессионально, так и лично для себя.

Поэтому я взяла все интервью,

в которых было чувство
личного достоинства,

интервью людей, живущих именно так,
и окинула их взглядом.

Что было общего
между всеми этими людьми?

Притом у меня лёгкая зависимость от
канцелярских товаров, но это другая тема.

(Смех)

Я взяла красивую папку и маркер

и задумалась: «Как бы мне
назвать это исследование?»

И первое, что пришло мне в голову,
было «чистый сердцем».

Ведь это чистые сердцем люди, живущие
с глубоким ощущением своего достоинства.

Я написала это на обложке папки
и стала просматривать данные.

Первые четыре дня я интенсивно
занималась обработкой данных,

начав с начала и собрав вместе
все интервью, истории, события.

«Что общего? В чём закономерность?»

Мой муж уехал из города с детьми, (Смех)

потому что я обычно входила в транс
в стиле Джексона Поллока.

Я писала своё исследование
где придётся в порыве вдохновения.

И вот что я выяснила.

Что у них было общего,
так это чувство мужества.

Я сразу хочу разделить
мужество и храбрость.

Мужество в своём первоначальном значении

пришло в английский язык
от латинского слова «cor» — «сердце».

Изначально слово «мужество» означало
«честно рассказать о том, кто ты есть».

У этих людей всего-навсего
было мужество быть неидеальными.

Они обладали способностью сначала быть
добрыми к самим себе, а затем и к другим,

и как выяснилось,
мы не можем сочувствовать другим,

если не способны
относиться с добротой к себе.

И, наконец, у них были отношения —
это оказалось самым сложным —

в результате соответствия
своему внутреннему «я»:

они были готовы перестать быть теми,
кем, по их мнению, им следовало быть,

чтобы быть теми,
кем они были на самом деле.

А это совершенно необходимо
для связи с другими людьми.

Ещё одна общая черта:

они полностью принимали свою уязвимость.

Они полагали, что то, что делает их
уязвимыми, делает их красивыми.

Они не считали, что быть уязвимым приятно,

но и не считали, что это мучительно,

как я уже слышала
от других людей в своих интервью.

Они просто говорили о том,
что это необходимо.

Они рассказывали о готовности
сказать первым «я тебя люблю»;

готовности предпринимать действия
без каких-либо гарантий успеха;

готовности спокойно дышать,

пока ждут звонка от доктора
после маммограммы;

готовности вкладываться в отношения,

которые могут состояться, а могут и нет.

Они считали это непременным.

А мне лично это казалось предательством:

я не могла поверить,
что дала клятву верности исследованию —

а исследование по определению
нацелено на контроль и прогнозирование,

изучение явлений ради
их контроля и прогнозирования, —

и вдруг моя миссия контролировать
и прогнозировать наткнулась на вывод,

что единственный способ жить —
это жить с уязвимостью,

перестать контролировать и прогнозировать.

Это привело меня к небольшому срыву,

(Смех)

который на самом деле выглядел вот так:
[Срыв. Духовное пробуждение]

(Смех)

И так и случилось. Это привело к тому,
что я назвала это срывом,

а мой психиатр называл это
«духовным пробуждением».

(Смех)

Духовное пробуждение звучит лучше,
но я уверяю вас: это был срыв.

Мне пришлось отложить своё исследование
и пойти искать психотерапевта.

Ты узнаёшь о себе,
когда звонишь друзьям и говоришь им:

«Я думаю, мне нужен психотерапевт.
Нет никого на примете?»

Пятеро моих друзей ответили: «Ух, мне
не хотелось бы быть твоим мозгоправом».

(Смех)

А я: «Что ты имеешь в виду?»

И они: «Да ничего. Просто сказал.

Не приноси с собой
свою измерительную рейку!»

(Смех)

Я: «Окей».

Итак, я нашла психотерапевта.

На свой первый сеанс с ней, Дианой,

я принесла свой список правил,
по которым живут чистые сердцем.

Она села и спросила: «Как у вас дела?»

Я ответила: «Отлично. Нормально».

Она: «Что происходит?»

И это психотерапевт, к которому на приём
приходят психотерапевты.

Мы их должны посещать, так как они
хорошо чувствуют, когда ты несёшь чушь.

(Смех)

Я говорю: «Дело вот в чём: мне тяжело».

Она: «В чём трудность?»

Я: «У меня проблемы с уязвимостью.

Я знаю, что уязвимость —
своего рода фундамент стыда, страха,

нашей борьбы за достоинство.

Но оказалось, это также источник

радости, творчества, причастности, любви,

и я думаю, у меня с этим проблемы,
и мне нужна помощь».

И ещё: «Но давайте так: дело не в семье
и не в какой-то фигне из детства.

(Смех)

Мне просто нужны какие-то методы».

(Смех)

(Аплодисменты)

Спасибо.

Она начинает делать так.

(Смех)

Затем я спросила: «Дело плохо, да?»

И она: «Это и не плохо, и не хорошо.

(Смех)

Всё есть, как есть».

Я: «О, Боже. Вот отстой!»

(Смех)

И я была права и нет.

Это заняло у меня около года.

Знаете, некоторые люди, когда понимают,
что уязвимость и нежность важны,

они вроде сдаются и говорят:

а) «Это не про меня».

б) «Я даже не общаюсь с такими людьми».

(Смех)

Для меня это была уличная драка
длиною в год. (Смех)

Это был поединок.
Уязвимость давила — я давила в ответ.

Я проиграла сражение,
но, возможно, отвоевала свою жизнь.

Я вернулась к исследованиям
и потратила следующие несколько лет

по-настоящему пытаясь понять,
кто они, люди чистые сердцем,

и какой выбор они делают,
и как они живут со своей уязвимостью.

Почему нам так тяжело с ней?

Одна я такая, кто борется с уязвимостью?

Нет.

Итак, вот что я поняла.

Мы подавляем уязвимость.

Когда мы ждём звонка...

Забавно, где-то в среду, я сделала пост
в Twitter или на Facebook:

«Как вы определяете уязвимость,
и что вызывает у вас чувство уязвимости?»

За полтора часа я получила 150 ответов.

Я хотела понять, что люди чувствуют.

«Попросить помощи у мужа,
когда я больна, а мы только поженились».

«Инициировать секс с мужем».

«Инициировать секс с женой».

«Получить отказ,
приглашая кого-то на свидание».

«Ожидать звонка доктора».

«Быть уволенным».
«Увольнять людей».

И это мир, в котором мы живём.

Мы живём в мире уязвимости.

И один из способов ужиться в нём —
подавить уязвимость.

Думаю, этому достаточно доказательств.

И речь не об одной какой-то причине,
а о серьёзнейшей проблеме.

Мы — наиболее втянутое в долги,

страдающее ожирением,

наркотической зависимостью

и пропитанное лекарствами
взрослое поколение в истории США.

Я поняла из своего исследования,
что проблема состоит в том,

что нельзя избирательно подавлять эмоции.

Нельзя сказать: «Это — плохие чувства.

Это — уязвимость.
Это — печаль. Это — стыд.

Это — страх. Это — разочарование.
Я не хочу чувствовать этого.

Лучше пойду выпью пару кружек пива
и съем банановый кексик».

(Смех)

Я не хочу чувствовать этого!

Я узнаю́ этот понимающий смех,

ведь моя работа — копаться
в вашей жизни. Такое: «Ха-ха, Боже!»

(Смех)

Нельзя подавить эти тяжёлые чувства

без подавления других эмоций.

Нельзя подавлять избирательно.

Итак, когда вы подавляете эти чувства,

вы подавляете и радость,
и чувство благодарности, и счастье.

А потом мы страдаем
и ищем смысл и цель жизни.

Мы чувствуем себя уязвимыми,

поэтому идём пить пиво
и едим банановый кексик.

Всё это напоминает порочный круг.

Я думаю, нам нужно задуматься о том,
почему и как мы подавляем уязвимость.

Причём необязательно через зависимость.

Также мы постоянно стремимся сделать
неопределённое определённым.

Религия перешла от веры в судьбу
и таинства к определённости.

«Я прав, ты — нет. Так что заткнись».

Вот и всё.

Только определённость.

Чем больше мы боимся,
тем больше мы уязвимы

и тем больше боимся.

Вот на что похожа политика сегодня.

Больше нет дискуссий,
больше нет разговоров.

Только обвинения.

Знаете, как определяется
обвинение в исследовании?

«Способ избавиться от боли и дискомфорта».

Нам нужно совершенство.

Если уж кто и хочет, чтобы его жизнь
выглядела вот так, так это я.

Но так не бывает.

Что мы делаем? Мы берём жир
из попы и вкачиваем его в щёки.

(Смех)

Такой трюк не пройдёт.

Надеюсь, лет через 100
люди оглянутся назад и скажут: «Ого!»

(Смех)

И самое опасное — мы пытаемся
сделать совершенными наших детей.

Позвольте я быстро расскажу вам,
что я думаю о детях.

Они будут нацелены на борьбу,
когда вырастут.

Когда мы держим маленький комочек
на руках, наша задача не говорить:

«Посмотрите на неё. Она — совершенство.

Моя задача сохранить её такой,

убедиться в том, что она будет
в команде по теннису к 5 классу

и поступит в Йель к 7-му». (Смех)

Это не наша задача.
Наша задача посмотреть и сказать:

«Ты несовершенна
и запрограммирована на борьбу,

но ты достойна любви и единения».

Вот наша задача.

Покажите мне поколение детей,
выросших на такой установке,

и все наши сегодняшние проблемы исчезнут.

Мы притворяемся, что наши действия
никак не влияют на людей.

Мы поступаем так в своей личной жизни
и в корпоративных кругах:

будь то погашение банковских долгов,
разлив нефти в море, или отзыв товара.

Мы притворяемся, что наши действия
не имеют огромного влияния на других.

Я бы сказала компаниям:
«Люди, мы не вчера родились».

Мы просто хотим,
чтобы вы искренне сказали:

«Простите нас, мы всё исправим».

Но есть и другой путь,
и на нём я закончу выступление.

Вот, что я выяснила:

пусть вас увидят такими, какие вы есть,
до глубины души, уязвимыми.

Люби́те всем сердцем,
даже если нет никаких гарантий.

Это действительно тяжело.
Говорю вам как родитель — безумно тяжело.

Практикуйте благодарность и радость

в моменты величайшего страха,
когда мы задаёмся вопросом:

«Можно ли любить так сильно?
Могу ли я верить во что-то так страстно?

Могу ли я в этом быть таким пылким?»

Быть способными остановиться
и вместо того, чтобы накручивать себя,

сказать: «Я благодарна.

Потому что если я чувствую
эту уязвимость, значит я живу».

И наконец самое важное, на мой взгляд, —

это поверить, что мы достаточны.

Потому что когда мы исходим
из установки «Я достаточен»,

мы перестаём кричать и начинаем слушать.

Мы становимся добрее и мягче
к людям вокруг нас,

мы становимся добрее и мягче к самим себе.

Это всё. Спасибо.

(Аплодисменты)