Что я узнала о страхе и вере за шесть лет плена

В 2002 году леворадикальная повстанческая группировка Колумбии ФАРК выкрала Ингрид Бетанкур в разгаре её президентской кампании. Следующие шесть лет Бетанкур провела в глубине тропического леса в лагере для военнопленных, страдая от малярии, блох, голода и человеческой жестокости, пока её не освободили вооружённые силы Колумбии. В этом глубоко личном выступлении бывший политик, а ныне писательница, рассказывает, каково жить в постоянном страхе, и как ей помогла вера.

Впервые

я испытала страх

в 41 год.

Мне всегда говорили, что я смелая.

В детстве я забиралась
на самые высокие деревья

и без страха подходила к любым животным.

Мне нравилось испытывать себя.

Мой отец говаривал:

«Хорошая сталь выдержит

любые температуры».

И, начав политическую
деятельность в Колумбии,

я думала, что выдержу любые температуры.

Я хотела покончить с коррупцией в стране,

хотела оборвать связи

политиков с наркоторговцами.

И первый раз меня избрали только потому,

что я объявила во всеуслышание имена

коррумпированных

и безнаказанных политиков.

Помимо этого я обличила президента

в преступных связях с наркокартелями.

Тогда мне начали угрожать.

Однажды утром мне пришлось выслать

своих маленьких детей из страны,

спрятав их в бронированный
автомобиль посла Франции,

который доставил их в аэропорт.

Несколько дней спустя

на меня совершили покушение,
но я осталась невредима.

На следующий год

за меня проголосовало
большинство колумбийцев.

Я чувствовала, что люди
отметили меня за смелость.

Я и сама считала себя храброй.

Но не была такой.

Просто я никогда не испытывала

настоящего страха.

Всё изменилось

23 февраля 2002 года.

Тогда я баллотировалась
в президенты Колумбии,

и в самом разгаре кампании

меня задержала группа вооружённых мужчин,

одетых

в военную форму.

Тут я обратила внимание:
на них были резиновые сапоги.

А я знала,

что колумбийские военные
ходят в кожаной обуви.

Тогда я поняла, что эти люди — повстанцы

из ФАРК.

Всё произошло молниеносно.

Лидер группы приказал задержать машину,

и в тот же момент один из его людей
наступил на противопехотную мину.

Его отбросило взрывом.

Приземлившись, он осел

прямо передо мной,

наши взгляды встретились,

и тут он осознал:

его нога в резиновом сапоге

лежит далеко в стороне.

(Вздыхает)

Тогда

я оглушительно закричала.

Дело в том,

что я почувствовала,

прямо как сейчас, когда на меня
нахлынули воспоминания,

что внутри меня что-то оборвалось,

мне передался его страх,

я впала в ступор
и больше не могла ни о чём думать,

слово парализованная.

Когда я наконец пришла в себя,

я подумала:

«Меня убьют,

а я не успела проститься с детьми».

Пока меня увозили в глубь джунглей,

люди из ФАРК объяснили,

что если власти откажутся от переговоров,

меня убьют.

А я знала,

что правительство на переговоры не пойдёт.

С этого момента

каждую ночь

я ложилась спать в страхе.

Меня прошибал холодный пот,

дрожь,

я страдала от болей в желудке

и от бессонницы.

Но самое ужасное произошло с рассудком,

из головы вылетело всё:

номера телефонов,

адреса,

имена близких

и даже главные события моей жизни.

А потом

я начала сомневаться в себе,
в своём психическом здоровье.

Чем больше я сомневалась,

тем глубже погружалась в отчаяние,

которое привело к депрессии.

Во мне произошли определённые перемены,

и дело не только в том, что в моменты
паники меня охватывала паранойя.

Я стала

подозрительной,

внутри росла ненависть

и желание убивать.

Я осознала это,

пока меня держали прикованной

за шею к стволу дерева.

В тот день меня оставили на улице

под тропическим ливнем.

Помню, я вдруг поняла,

что мне срочно нужно в туалет.

«Все свои дела

будешь делать передо мной,

сука», —

рявкнул охранник.

Тогда

я твёрдо решила,

что убью его.

День за днём

я вынашивала план
и ждала подходящего момента,

полная ненависти

и страха.

Как вдруг

однажды

меня осенило,

и я подумала:

«Им не сделать меня одной из них.

Я не убийца.

У меня ещё достаточно воли,

чтобы решать,

кем я хочу быть».

Я поняла, что страх

заставил меня держать ответ
перед самой с собой.

Он заставил меня

собраться с силами

и направить их в единое русло.

Я поняла: взглянув страху в лицо,

я смогу вырасти как личность.

Разговор об этом
переполняет меня эмоциями,

но, оглядываясь назад,

я могу сказать,

какие шаги привели меня к этому.

Хочу рассказать вам

о трёх из них.

Первый

шаг —

руководствоваться принципами,

ведь я понимала,

находясь в тупике и испытывая панику,

я должна соблюдать свои принципы

и тогда смогу поступать разумно.

Помню свою первую ночь

в концлагере, организованном повстанцами

в глубине тропического леса,

с решётками в четыре метра высотой,

колючей проволокой

и контрольными пунктами по периметру,

где круглые сутки дежурили
вооружённые мужчины.

В то первое утро

к нам приблизилась группа мужчин,
кричавших:

«Рассчитались все, рассчитались!».

Мои сонные и напуганные товарищи

начали по порядку называть свои номера.

Но когда очередь дошла до меня,

я ответила:

«Ингрид Бетанкур.

Хотите убедиться, что я здесь, —
зовите меня по имени».

Ярость охраны была не так сильна,

как ярость моих товарищей,

понятное дело, им было страшно,

всем нам было страшно,

они боялись, что из-за меня

накажут их.

Но ещё более явственно, чем страх,

я ощущала потребность
отстоять свою личность,

не позволить превратить меня в вещь,
в очередной номер.

Таким был мой принцип —

защитить то,

что я считала человеческим достоинством.

Но заметьте:

у повстанцев всё было просчитано заранее.

Они годами похищали людей

и успели разработать методы,

чтобы...

сломить нас,

разделить и подчинить своей воле.

Поэтому

второй шаг заключался в том,

чтобы научиться доверять друг другу

и объединять усилия.

Тропический лес — как другая планета.

Это...

Это другой мир,

мир темноты и влаги,

где копошатся миллионы насекомых:

муравьи-махиня, муравьи-конга, жуки-пито.

До последнего дня в лесу
я не переставала чесаться.

А ещё тарантулы, скорпионы,

анаконды.

Однажды я столкнулась лицом к лицу

с восьмиметровой анакондой,

которая могла бы проглотить меня целиком.

Ягуары...

Но я хочу подчеркнуть,

что ни одно животное

не причинило мне столько вреда,

сколько причинили люди.

Повстанцы нас запугивали.

Распространяли

слухи,

поощряли тех, кто доносил на товарищей,

культивировали зависть,

вражду,

недоверие.

В первый раз

мне удалось улизнуть

надолго

вместе с Лучо.

Он был в плену на два года дольше меня.

Мы решили обвязаться верёвками,

чтобы смочь

погрузиться в тёмную воду,

полную пираний

и аллигаторов.

И вот что мы делали:

днём прятались в мангровых зарослях,

а ночью

выходили, ныряли в воду,

плыли и позволяли потоку нести нас.

Так мы провели несколько дней.

Но Лучо

стало плохо.

Он болел диабетом

и впал в диабетическую кому.

Тогда

нас поймал повстанец.

После того, что мы пережили вместе с Лучо,

после пережитого вместе страха,

никакие наказания и формы насилия

больше никогда

не смогли бы разобщить нас.

Но стоит признать,

что все мы так пострадали
от обращения повстанцев,

что даже сейчас

некоторые

из бывших пленных

всё ещё чувствуют напряжение

как наследие

того времени,

когда повстанцы отравляли нам жизнь.

Третий,

на мой взгляд, самый важный шаг,

я хочу преподнести вам в дар.

Третий шаг —

развить в себе веру.

Объясню это так:

Джон Франк Пинчао,

младший офицер полиции,

провёл в плену более восьми лет.

Мы считали, что из всех пленников
он был самым боязливым.

Но Пинчо,

так я его называла,

решил,

что хочет бежать.

И попросил меня помочь.

А у меня к тому времени уже был
чёрный пояс по побегам.

(Смех)

Так что

мы стали готовиться, но дело затянулось,

потому что Пинчо сначала
нужно было научиться плавать.

И все приготовления

нужно было держать в секрете.

И вот,

когда всё уже было готово,

однажды вечером Пинчо

подошёл ко мне и сказал:

«Ингрид, допустим, я уже в лесу,

и вот я хожу по нему кругами
и не могу выбраться.

Что мне тогда делать?».

«Пинчо,

возмёшь телефон

и призовёшь Всевышнего».

«Ингрид,

ты же знаешь, я не верю в бога».

«Его это не волнует.

Бог всё равно тебе поможет».

(Аплодисменты)

В ту ночь дождь шёл не переставая.

И следующим утром

лагерь проснулся и все всполошились,

потому что Пинчо удалось сбежать.

Нас заставили расформировать
лагерь и отправиться в путь,

и пока мы шли,

глава повстанцев рассказывал,
что Пинчо погиб,

что они обнаружили его останки,

что на него напала анаконда.

Через 17 дней —

поверьте, я считала дни,

потому что каждый из них был пыткой, —

через 17 дней

по радио передали новость:

Пинчо был свободен,

и уж точно он был жив.

И первое,

что он заявил по радио:

«Знаю, что мои товарищи меня слышат.

Ингрид,

я сделал то, что ты сказала.

Я воззвал к Всевышнему,

и он послал патруль,
который вывел меня из леса».

Это был невероятный момент,

поскольку

страх, несомненно, заразителен.

Но и вера — тоже.

Она не имеет отношения
к разуму или эмоциям.

Вера

тренирует

и дисциплинирует волю.

Вера позволяет нам изменить

свою суть,

превратить недостатки и слабости

в силу и могущество.

И эти изменения происходят на самом деле.

Вера придаёт нам силы,

чтобы восстать

перед страхом,

посмотреть на него сверху вниз,

увидеть что-то за его пределами.

Надеюсь, вы это запомните,

поскольку я знаю, что нам необходимо

найти внутри себя силы

в моменты,

когда наш корабль штормит.

Прошло очень-очень много лет,

прежде чем я смогла вернуться домой.

И когда нас, закованных в наручники,

посадили в вертолёт и увезли из леса,

всё произошло так же быстро,
как и в день похищения.

В одну секунду

командир повстанцев

оказался у моих ног

с кляпом во рту,

а лидер спасательной группы

кричал:

«Мы вооружённые силы Колумбии!

Вы все свободны!»

Крики радости,

вырвавшиеся из нас,

когда мы вновь обрели свободу,

звучат во мне по сей день.

Теперь

я знаю, что нас можно разделить,

нами можно управлять при помощи страха.

Будь то голос против на референдуме
по мирному соглашению в Колумбии

или Брексит,

возведение стены на границе Мексики и США

или исламский терроризм —

всё это проявления

политики страха,

с помощью которой
нас запугивают и вербуют.

Ещё раз, всем нам страшно.

Но нас нельзя будет завербовать,

если мы обратимся к своим ресурсам:
принципам, единству и вере.

Разумеется, страх — это часть нашей жизни,

и он необходим для выживания.

Но прежде всего

это чувство,
вокруг которого мы выстраиваем

свою личность, свою индивидуальность.

Да,

я впервые ощутила страх в 41 год,

и у меня не было выбора,

но за мной осталось решение,
как использовать этот страх.

Можно выжить,

пресмыкаясь

в страхе.

А можно

преодолеть страх,

возвыситься над ним, расправить крылья

и взлететь высоко-высоко

к звёздам,

где мы все хотим оказаться.

Спасибо.

(Аплодисменты)