Что стоит за Парижским соглашением по климату

Что бы вы сделали, если перед вами стояла бы задача спасти планету? Когда в декабре 2015 года ООН поручила Кристиане Фигерес вести Конференцию по климату в Париже (COP 21), её реакция была предсказуема: она подумала, что не получится привести глав 195 государств к соглашению о том, как замедлить изменение климата. Она расскажет, как она обратила свой скептицизм в оптимизм и помогла всему миру достичь важнейшего в истории соглашения по климату.

У меня есть ещё один повод для оптимизма:

изменение климата.

Можете мне не верить,
но вот вам факт.

12 декабря 2015 года

в Париже под эгидой ООН

собрались представители 195 государств

и единогласно —

те, кто имел дело с правительствами,
представляют, как это сложно, —

единогласно решили

целенаправленно изменить курс
мировой экономики

для защиты самых уязвимых

и улучшить жизнь для всех нас.

Это и впрямь выдающееся достижение.

(Аплодисменты)

Оно ещё больше поразит вас,

если задуматься, как обстояли дела
всего несколько лет назад.

2009 год, Копенгаген.

Кто помнит Копенгаген?

После многих лет подготовки
к соглашению по изменению климата

представители тех же государств
собрались в Копенгагене

и потерпели фиаско.

Но почему они потерпели фиаско?

По разным причинам,

но в первую очередь
из-за образовавшейся пропасти

между «глобальным Севером»
и «глобальным Югом».

И вот через шесть месяцев
после этого фиаско

мне было предложено продолжить работу
в рамках переговоров

по глобальному изменению климата.

Лучше и не придумаешь —
самое время взяться за эту работу.

Общие настроения по поводу
изменения климата были хуже некуда.

Никто не верил,

что всеобщее соглашение
можно будет достичь.

Да и я сама в это не верила.

Если вы пообещаете не говорить никому,
кроме этой замечательной аудитории TED,

то я открою вам секрет,

факт, который благополучно
предпочли похоронить в истории.

На первой моей пресс-конференции

журналист задал вопрос:
«Госпожа Фигерес,

считаете ли вы, что глобальное соглашение
когда-нибудь станет возможным?»

И, не подумав как следует,
я услышала, как ляпнула:

«Не в этой жизни».

Представьте себе выражение лиц
сотрудников моей пресс-службы,

все пришли в ужас
от этой чокнутой костариканки,

их новой начальницы.

И я тоже ужаснулась,

конечно же, не своему поступку —
я, вроде бы, привыкла к себе.

На самом деле я была в ужасе

от последствий слов,
только что сказанных мною,

от последствий для того мира,

в котором придётся жить нашим детям.

Призна́юсь, это ужаснуло меня,

и я подумала: «Так. Нет, постойте,

постойте.

Невозможно — это не факт,

а субъективная оценка.

Это всего лишь оценка».

И в тот самый миг я решила
изменить своё отношение

и помочь всему миру поменять
отношение к изменению климата.

И я не знаю.

Нет, только это? Спасибо.

Я не знаю,

как бы поступили вы,

если бы вам сказали,
что ваша работа теперь — спасти планету.

Впишите это себе
в должностные обязанности.

На вас лежит полная ответственность,

но у вас совершенно нет власти,

потому что государства имеют право
самостоятельно принимать все решения.

Мне вправду хотелось бы знать,

как бы вы поступили
утром первого понедельника.

Я поступила вот так: впала в панику.

(Смех)

А потом запаниковала ещё сильнее,

потому что поняла, что не представляю,
как решить эту проблему.

И тогда я осознала, что не представляю,
как решить эту проблему,

но одно знаю наверняка:

необходимо изменить
тональность этого обсуждения,

потому что нельзя достичь победы

без оптимизма.

И здесь

я употребила слово «оптимизм»
в его основном смысле,

но давайте будем воспринимать его
в более широком смысле,

понимая его как храбрость,

надежду, доверие, сплочённость,

твёрдую уверенность в том,
что все мы способны объединиться

и помочь друг другу
в деле улучшения судьбы человечества.

Можете себе представить,
я подумала, что без этого

нам никак не преодолеть
«копенгагенский паралич».

И шесть лет подряд

я упорно, неуклонно
прививала оптимизм в обществе,

какими бы ни были вопросы прессы —

а я научилась справляться с ними —

и какими бы ни были контраргументы.

И поверьте мне,
было множество контраргументов.

Но оптимизм неуклонно приживался.

И вскоре

мы стали замечать,
что во многих сферах начались изменения,

поддержанные тысячами людей,

в том числе и многими
из здесь присутствующих,

и я вам благодарна.

И в этом сообществе TED
не будет новостью,

если я скажу, что первой областью,

в которой наметились ощутимые перемены,

стал...

технический прогресс.

Мы увидели,
как экологически чистые технологии,

в частности возобновляемые
источники энергии,

становятся дешевле
и наращивают мощности,

и сегодня мы уже можем строить

солнечные электростанции,

способные питать энергией целые города,

не говоря уж о том,
что мы делаем в сфере транспорта

и энергосберегающих зданий.

И этот технологический прорыв

позволил нам понять,

что наступил перелом
в экономических условиях,

так как мы сумели признать,

что да,
цена климатических изменений огромна,

и да, имеются риски, связанные с ними.

Но есть и экономическая выгода

и существенные плюсы,

поскольку распространение
экологически чистых технологий

сделает наш воздух чище,

улучшит здоровье людей,

улучшит транспортные потоки
и условия жизни в городах,

повысит безопасность в энергетике,

сделает энергию доступнее
в развивающихся странах

и мир в целом —
лучше, чем он есть сегодня.

И, понимая это,

вы должны были заметить —
и некоторые из вас заметили, —

как возрастают дальновидность и энтузиазм,

который охватил сначала
международные организации,

частный сектор, флагманов промышленности,
страховые компании,

инвесторов, глав городов,
религиозные общины,

так как все они поняли,
что это, возможно, в их интересах.

Им в итоге от этого будет только лучше.

Это касается не только борцов за экологию.

Должна вам сказать,
в начале прошлого года ко мне пришёл

глава одной очень крупной
нефтегазовой компании

и сказал —

разумеется, в частном порядке, —

что не знает, как именно
он изменит свою компанию,

но он её изменит,

так как заинтересован
в долгосрочной эффективности.

Итак, в экономических условиях
произошёл перелом,

с учётом этого,
с бо́льшей поддержкой со всех сторон,

прошло немного времени, прежде чем
мы увидели, что правительства государств

открыли глаза на то,
что это в их национальных интересах.

И когда мы попросили страны определиться,

какой вклад в общие усилия
они могли бы сделать,

исходя, прежде всего,
из национальных интересов,

189 из 195 стран,

189 стран прислали подробные программы
действий по климату,

основанные на национальных интересах,

совпадающие с их приоритетами,

совместимые с планами
их устойчивого развития.

Итак,

если защитить первичные интересы стран,

то станет понятно, что они готовы

к постепенному сближению
и выходу на общий путь,

двигаться в одном со всеми направлении,

на что потребуется, вероятно,
несколько десятилетий.

Но за эти десятилетия мы придём

к новой экономике,

к не зависящей от углеводородов,
крайне жизнеспособной экономике.

А усилия, которые сейчас прилагают страны

со стороны национальных правительств,

недостаточны для достижения
стабилизации климата,

но это всего лишь первый шаг,

и со временем они будут возрастать.

Измерение, отчётность и проверка
всех этих усилий

уже юридически обязательны.

Контрольные точки,
по которым каждые пять лет будут оценивать

общее продвижение в сторону нашей цели,
тоже юридически обязательны.

Само движение к безуглеродной
и более устойчивой экономике

юридически обязательно.

И что ещё важнее:

что у нас было раньше?

Совсем небольшая горстка стран,

которые принимали весьма ограниченные,

краткосрочные меры по сокращению выбросов,

совершенно недостаточные

и, более того, зачастую
воспринимавшиеся как бремя.

Что же у нас есть теперь?

А теперь все страны на свете
вносят тот или иной вклад

различными путями
и в разных сферах,

но все они работают
на достижение общей цели

на пути

к сохранению окружающей среды.

Итак, когда всё это имеет место

и изменилось общественное мнение,

тогда становится ясно, что представители
стран могли собраться в Париже

и принять Парижское соглашение.

(Аплодисменты)

Итак,

оглядываясь назад

на прошедшие шесть лет,

я прежде всего вспоминаю

день принятия Парижского соглашения.

Даже не могу передать ту эйфорию,
что царила в зале.

5 000 людей вскочили со своих мест,

плакали, хлопали, кричали, орали,

испытывая как эйфорию,
так и всё ещё не веря увиденному,

потому что сколько людей

работали годами для достижения соглашения,
и это наконец свершилось.

И это затронуло не только
непосредственных участников.

Несколько недель назад один мой коллега

пытался решить,

а не купить ли в подарок таитянский жемчуг
любимой жене Наташе.

И решившись, наконец, на покупку,

он услышал от ювелира:

«Знаете, вам очень повезло,
что вы покупаете сейчас жемчуг,

потому что этот вид моллюсков может
скоро исчезнуть из-за изменения климата».

«Но, — добавил ювелир, —

вы, возможно, слыхали,
что страны приняли решение,

и у Таити, пожалуй, ещё есть шанс».

Какой замечательный пример,

когда возможно, возможно, есть надежда,

может быть, есть шанс!

Я, как никто другой, понимаю,
что у нас ещё много работы впереди.

Мы только начали работу
по изменению климата.

И на самом деле нам нужно гарантировать,
что мы удвоим свои усилия

в течение последующих пяти лет,
пяти лет неотложных действий.

Но я верю,

что за прошедшие шесть лет мы перешли

от невозможного

к теперь уже неизбежному.

И как же нам это удалось?
Привив оптимизм от преобразований,

который позволил нам перейти
от противостояния к сотрудничеству,

который помог нам понять,
что национальные и локальные интересы

не обязательно противоречат
общемировым потребностям

и что, поняв это,
мы сможем свести их воедино

и гармонично сочетать их.

Глядя вперёд на другие глобальные вызовы,

на которые надо будет
обратить внимание в этом веке —

такие как обеспечение продовольствием,
водой и жильём, вынужденная миграция, —

я вижу, что мы пока не знаем точно,

как нам решить эти проблемы.

Но мы можем брать пример с того, что мы
сделали относительно изменения климата,

и мы можем понять,

что нам нужно пересмотреть
наш менталитет «нулевого результата».

Поскольку нас учили считать,
что всегда есть победители и проигравшие

и ваш проигрыш — это мой выигрыш.

Сейчас мы живём в мире,

где нами достигнуты
пределы нашей планеты,

и мы уже не просто взаимосвязаны,

но и всё более взаимозависимы
друг от друга,

теперь ваш проигрыш — уже не мой выигрыш.

Либо мы все проиграем,

либо мы все можем выиграть.

Но нам придётся выбирать

между «нулём» и «результатом».

Нам придётся выбирать
между нулевой всеобщей выгодой

и жизнью как единое целое.

Мы сделали это один раз —
сделаем это и снова.

Спасибо.

(Аплодисменты)