Как уберечь быстрорастущие города от неудач

Насилие во всём мире идёт на спад, но в густонасёленных городах развивающихся стран, таких как Алеппо, Бамако и Каракас, насилие набирает обороты, раскочегаренное наркоторговлей, массовой безработицей и общественными волнениями. Исследователь проблем безопасности Роберт Мага обращает наше внимание на «неустойчивые города» — растущие с невероятной скоростью места, где инфраструктура слаба, а правительство часто некомпетентно. Он говорит о четырёх больших рисках, с которыми мы сталкиваемся, и предлагает способ изменить курс.

Мы можем снизить число
насильственных смертей в мире

на 50% за следующие 3 десятилетия.

Всё, что нужно сделать, это снижать
количество убийств на 2,3% в год,

и мы достигнем цели.

Не верите?

Что ж, ведущие мировые эпидемиологи
и криминологи считают,

что это реально, и я с ними солидарен,

но только если мы сосредоточимся
на городах, особенно проблемных.

Понимаете, я много раздумываю
над этим.

Вот уже 20 лет я работаю

в странах и городах,
растерзанных конфликтами,

насилием, терроризмом или
предательской комбинацией всего этого.

Я прослеживал контрабандистов оружия
из России в Сомали,

я работал с военачальниками
в Афганистане и Конго,

я считал трупы в Колумбии, Гаити,
Шри-Ланке, Папуа — Новой Гвинее.

Но не обязательно быть на передовой,

чтобы почувствовать, что наша планета
выходит из-под контроля, правда?

Возникает ощущение, что международная
нестабильность — это новая норма.

Но я хочу разобрать проблему детальнее,

и, я думаю, вы увидите,
что география насилия изменяется,

потому что конфликтами и преступностью
охвачены не столько нации,

сколько города: Алеппо, Бамако, Каракас,
Эрбиль, Мосул, Триполи, Сальвадор.

Насилие мигрирует в метрополии.

Может быть,
этого и следовало ожидать, не так ли?

В конце концов, большинство людей сейчас
живут в городах, а не в деревнях.

Две трети мирового ВВП приходятся
на 600 городов, включая 30 мегалополисов.

Но когда дело доходит до городов,

обсуждают в основном север:

Северная Америка, Западная Европа,
Австралия и Япония,

где насилие сейчас на уровне
исторического минимума.

В итоге городские энтузиасты
говорят о триумфе города,

творческих классов и мэров,
которые будут править миром.

Я надеюсь, что мэры действительно
когда-нибудь будут управлять миром,

но вот в чём дело —

мы не слышим, чтобы кто-то обсуждал,
что происходит на юге.

Под югом я имею в виду
Латинскую Америку, Африку, Азию,

где насилие в некоторых случаях
набирает обороты,

где инфраструктура перегружена

и где о нормальном правительстве
в городе можно только мечтать.

Некоторые дипломаты, эксперты
по развитию и специалисты

говорят о 40–50 проблемных странах,

которые определят, как будет выглядеть
безопасность 21 века.

Я думаю, что будущее порядка
и беспорядка решится в проблемных городах.

Потому что войны и гуманитарная помощь

будут сконцентрированы в городах;

и борьбу за развитие —

не важно, определяете вы его как
искоренение бедности,

всеобщее здравоохранение
или борьбу с изменением климата —

выиграют или проиграют
в трущобах и фавелах наших городов.

Я хочу поговорить с вами
о четырёх мегарисках,

которые, как мне кажется,
определят неустойчивость нашего времени,

а если мы сможем разобраться
с ними, я думаю,

мы сможем что-то сделать
с этой проблемой летального насилия.

Позвольте начать с хорошей новости.

Мы живём в самое мирное время
в истории — это факт.

Стивен Пинкер и другие показали,
что напряжённость и частота конфликтов

в действительности
на самом низком уровне за всё время.

Газа, Сирия, Судан, Украина —

жуткие и приводящие в ужас
конфликты,

но они представляют собой
относительно малый скачок вверх

на фоне стабильного спада,
наблюдаемого последние 50 лет.

Ко всему прочему, мы видим
значительное сокращение числа убийств.

Мануэл Айснер и другие показали,

что вот уже многие столетия мы видим
это невероятное снижение числа убийств,

особенно на Западе.

Большинство городов в развитых странах
в 100 раз безопаснее, чем 100 лет назад.

Эти два обстоятельства: падение числа
вооружённых конфликтов и числа убийств —

в ряду самых выдающихся

и самых недооценённых достижений
в человеческой истории,

и мы должны быть очень рады, верно?

В общем-то да — должны.

Но есть одна проблема:
эти два бедствия всё ещё с нами.

Понимаете, 525 000 человек:
мужчин, женщин, мальчиков и девочек,

ежегодно погибают
насильственной смертью.

Проведённое мной, Китом Краузе
и другими исследование

показало, что 50 000—60 000 человек
убивают в зоне военных действий.

Остальные — почти 500 000 человек,
умирают вне районов, охваченных войной.

То есть в мирных районах людей умирает
в 10 раз больше, чем в зоне военных действий.

К тому же насилие перемещается на юг:

в Латинскую Америку и Карибский регион,

в части Центральной и Южной Африки

и в некоторые регионы Ближнего Востока
и Центральной Азии.

40 из 50 самых опасных городов в мире
находятся прямо здесь,

в Латинской Америке;

13 — в Бразилии,

а самый опасный из всех, Сан-Педро-Сула —
это второй по величине город Гондураса

с умопомрачительным количеством убийств:
187 на 100 000 человек.

Это в 23 раза больше общемирового
среднего показателя.

И раз насилие перемещается географически,

оно также подстраивается
под новую мировую топографию,

ведь когда речь идет о городах,
мир вовсе не плоский,

как любит говорить Томас Фридман.

Его рельеф весьма неоднороден.

Господство городов
как основного места жизни —

одна из самых невероятных
демографических перестановок в истории,

и всё это случилось очень быстро.

Вы ведь знакомы с цифрами?

В мире сегодня 7,3 миллиарда людей,

к 2050 году нас будет 9,6 миллиарда.

Но подумайте вот над чем:

в 1800-х годах 1 из 30 человек
жил в городе,

сегодня — один из двух,

а завтра фактически каждый
будет жить в городе.

И эта взрывная урбанизация
не будет ни равномерной, ни справедливой.

Большая часть этих процессов, 90%,

будет протекать в городах
развивающихся стран.

Городские географы
и специалисты по демографии

говорят, что не всегда размер или
даже плотность населения города

определяют уровень насилия в нём.
Нет.

Токио с населением
в 35 миллионов человек —

один из самых больших и, по мнению
некоторых, безопасных мегаполисов мира.

Нет. Важна скорость урбанизации.

Я называю этот процесс турбоурбанизацией,
это одна из главных причин неустойчивости.

Если речь идёт о невероятном росте
таких городов,

о турбоурбанизации,
на ум сразу приходит Карачи.

В Карачи было около 500 000 человек
в 1947 году — шумный суетливый город.

Сегодня в нём живёт 21 миллион человек,

и помимо того, что на этот город
приходится 3/4 пакистанского ВВП,

это один из наиболее жестоких
городов в Южной Азии.

Дакка, Лагос, Киншаса —

эти города сейчас в 40 раз больше,
чем в 1950-х.

А теперь посмотрите на Нью-Йорк.

Большому яблоку понадобилось 150 лет,
чтобы вырасти до 8 миллионов человек.

Сан-Паулу и Мехико потребовалось 15 лет,
чтобы преодолеть этот же путь.

Как же выглядят эти средние,
большие, мега- и гипергорода?

Каковы их характеристики?

Во-первых, они молодые.

Во многих из них мы видим
увеличение количества молодёжи.

Это хорошая новость.

Это прямой результат
снижения детской смертности.

Но преобладание молодёжи
ведёт к необходимости контроля.

Это по сути означает,

что пропорция молодых людей,
проживающих в неустойчивых городах,

намного больше, чем в более здоровых
и более состоятельных городах.

В некоторых неустойчивых городах

75% населения моложе 30 лет.

Подумайте, 3 из 4-х человек
моложе 30.

Это круче, чем в Пало-Альто.

Возьмём, например, Могадишо.

В Могадишо средний возраст — 16 лет.

То же верно для Дакки, Дили и Кабула.

А в Токио? 46 лет.

Столько же и в большинстве
европейских городов.

Не надо думать, что сама по себе молодость
предвещает насилие.

Это только один из многих факторов,

но смесь молодости с безработицей
и отсутствием образования —

именно для мужчин, что интересно, —
это гремучая смесь.

Все эти факторы риска статистически
соотносятся с молодостью,

и они часто связаны с ростом насилия.

Те из вас, у кого есть сыновья-подростки,

вы понимаете, о чём я говорю, правда?

Просто представьте своего мальчика
без моральных установок

с буйными друзьями, с которыми
он слоняется туда-сюда.

Теперь уберите родителей,

уберите образование, сильно
ограничьте саму возможность учиться,

добавьте немного наркотиков,
алкоголя и оружия

и просто откиньтесь на спинку кресла
и любуйтесь фейерверком.

Последствия обескураживают.

Здесь в Бразилии ожидаемая
продолжительность жизни 73,6 года.

Если вы живёте в Рио, мне жаль,
сразу отнимите пару лет.

Но если вы молоды и необразованы,

и вы безработный чернокожий
мужчина,

то ожидаемая продолжительность жизни
падает до менее чем 60 лет.

Неспроста молодость и насилие —
убийцы номер один

в этой стране.

Ну хорошо, не так уж всё страшно и мрачно
в наших городах.

В конце концов, города —
это центры инноваций,

динамизма, процветания,
активности, взаимосвязанности.

Города — место,
где собираются умные люди.

А молодёжь, которую я упомянул,

разбирается в цифровом мире и технологиях
лучше, чем когда бы то ни было.

И этот взрыв, Интернет
и мобильные технологии,

означает, что разрыв в технологиях
между развитыми и развивающимися странами

и внутри них сокращается.

Но, как мы уже много раз слышали,

все эти новые технологии —
палка о двух концах.

Например, силы
обеспечения правопорядка.

Полиция начинает использовать
дистанционное зондирование и большие данные,

чтобы предупреждать преступления.

Где-то полиция может спрогнозировать
преступление до того, как оно случится.

Фантастические сюжеты из криминалистики —
уже реальность,

и нам нужно быть осторожнее.

Нам нужно искать баланс
между общественной безопасностью

и правом на частную жизнь.

Но новаторствуют не только копы.

Мы уже слышали о невероятных
достижениях гражданского общества,

о совместных действиях граждан на местном
и глобальнм уровнях,

которые приводили к протестам
в виртуальном мире и революциям в реальном.

Но самое тревожное —
это криминальные группировки,

выходящие в Интернет и начинающие
колонизировать киберпространство.

В Сьюдад-Хуарес в Мексике,
где я работаю,

такие группы, как «Зеты»
и картель «Синалоа»,

захватывают социальные сети.

Они используют их для вербовки,
а также продажи товаров,

для угроз, устрашения и убийств.

Насилие переходит
в виртуальное пространство.

И это только набросок

быстро развивающейся, динамичной,
сложной ситуации.

Я имею в виду, есть другие
мегариски,

которые будут определять
неустойчивость в наше время,

не в последнюю очередь —
неравенство в доходах,

бедность, изменение климата,
безнаказанность.

Но мы сталкиваемся со сложной дилеммой,

когда некоторые города будут процветать,
будут двигателями глобального роста,

а другие будут спотыкаться
и тянуть его назад.

Если мы хотим изменить курс,
нам нужно обсуждать эту проблему.

Мы не можем сфокусироваться
только на преуспевающих городах —

Сингапурах и Куала-Лумпурах,

Дубаи и Шанхаях.

Нам нужно включить в обсуждение
неустойчивые города.

Один из способов это сделать —
города-побратимы.

Нужно подружить здоровые
и состоятельные города с неустойчивыми,

запустить процесс обучения
и сотрудничества,

процесс передачи опыта, разговор о том,
что работает, а что не работает.

Замечательный пример —
Сальвадор и Лос-Анджелес;

мэры Сальвадора и Лос-Анджелеса
сотрудничают,

чтобы побудить бывших членов банд
работать с их нынешними членами,

предлагая обучение и образование

и помогая, в процессе, создать
благоприятные условия для перемирий.

Мы видим снижение
числа убийств в Сан-Сальвадоре,

когда-то самом опасном городе мира,

на 50%.

Ещё мы можем заняться
горячими точками в городах.

Местонахождение — фундаментальный фактор,
определяющий уровень городского насилия.

Знали ли вы, что всего на 1–2%

уличных адресов в любом
проблемном городе

приходится до 99%
насильственных преступлений?

Возьмём Сан-Паулу, где я работал.

Ранее самый опасный город Бразилии,
теперь он один из самых безопасных,

а всё потому, что они пошли ва-банк

в сборе информации, определении
горячих точек и реформах полиции,

и в процессе количество убийств
снизилось на 70% менее чем за 10 лет.

Ещё нужно сфокусироваться
на горячих головах.

Прискорбно, но комбинация молодости,
безработицы, необразованности и мужского пола

увеличивает шансы быть убитым
и убивать самому.

Нам нужно остановить этот круг насилия,

шагнув в него на раннем этапе,
к самым маленьким детям,

изменить их ценности, а не заклеймить их.

Есть замечательный проект,
в котором я участвую,

в Кингстоне на Ямайке
и прямо здесь в Рио:

мы ставим образование,
занятость, огранизацию досуга

для этих групп высокого
риска на первое место.

В итоге мы видим снижение
уровня насилия в их сообществах.

Также нам нужно сделать наши города
безопаснее, удобнее и пригоднее для всех.

Дело в том, что социальная сплочённость
очень важна.

Важна в городах и мобильность.

Нам нужно отойти от модели
сегрегации, изгнания

и городов со стенами.

Мой любимый пример того,
как этого добиться, — Медельин.

Когда я жил в Колумбии в конце 1990-х,

Медельин был мировой столицей убийств,
но город изменился

благодаря целенаправленным инвестициям
в беднейшие и самые жестокие районы,

а также их объединению
с районами среднего класса

посредством сети канатных дорог,

общественного транспорта
и первоклассной инфраструктуры,

и в процессе число убийств упало
на 79% менее чем за 2 десятилетия.

И наконец, есть технологии.

Технологии обещают нам много хорошего,
но и таят в себе угрозу.

Мы уже видели примеры
выдающихся нововведений,

многие — от собравшихся здесь людей.

Полиция занимается
предсказательной аналитикой.

Горожане занимаются
новыми краудсорсинговыми решениями.

Даже моя группа занимается
развитием приложений

для повышения прозрачности в полиции
и обеспечения безопасности горожан.

Но нужно быть осторожными.

Если бы мне пришлость ограничиться
одной фразой, я бы сказал:

насильственные преступления и смерти —
совсем не так неизбежны, как кажется,

и мы можем сделать наши города безопаснее.

Ребята, у нас есть уникальный шанс
снизить число насильственных смертей

наполовину за одно поколение.

У меня только один вопрос:

чего же мы ждём?

Спасибо.

(Аплодисменты)