Давайте относиться к насилию как к заразной болезни

Целое десятилетие врач Гэри Слуткин боролся с туберкулёзом, холерой и СПИДом в Африке. Когда он вернулся обратно в Соединённые Штаты, он думал, что скрылся от брутальной эпидемии смерти. Но при близком рассмотрении он заметил, что распространение насилия с применением огнестрельного оружия сходно с характером распространения инфекционных заболеваний. Меняющий сознание взгляд на проблему, которую многие городские районы воспринимали как данность. Гэри Слуткин говорит, что нам удалось снизить воздействие столь многих инфекционных заболеваний, и мы также сможем повторить это в отношении насилия. (Снято на TEDMED)

Я врач, занимающийся лечением
инфекционных заболеваний.

После окончания обучения

я переехал в Сомали

из Сан-Франциско.

Прощальные слова мне

от заведующего отделением
инфекционных заболеваний

в Сан-Франциско были следующими:

«Гэри, это самая большая ошибка,
которую ты когда-либо совершишь».

Но я всё-таки поехал туда,

где находился миллион беженцев,
размещённых в 40-ка лагерях.

Нас было шестеро врачей.

Там было много эпидемий.

В мои обязанности входило
по большей части

лечение туберкулёза,

а позже мы долго боролись
с эпидемией холеры.

Я был ответственным
за предотвращение

буйствующего туберкулёза

и вспышки холеры.

И для выполнения этой
работы нам, конечно,

из-за недостатка
медицинских работников,

пришлось нанимать
беженцев на должность

новой категории медработников.

После трёх лет работы в Сомали

я получил работу во Всемирной
организации здравоохранения.

Мне поручили вопросы эпидемии СПИДа.

Главным образом
я занимался Угандой,

я также работал
в Руанде, Бурунди

и Заире, который сейчас
называется Конго.

Я работал в Танзании,
Малави и ряде других стран.

Моим последним заданием
было управление блоком

под названием «развитие
стратегии вмешательства»,

который отвечал за разработку
предотвращения [эпидемий].

Спустя 10 лет работы за рубежом

я был истощён.

У меня просто не было больше сил.

Я путешествовал
из одной страны в другую.

Эмоционально я чувствовал себя
очень изолированным.

Я хотел приехать домой.

Я видел много смертей,

в частности, эпидемии смерти,

а эпидемия смерти
ощущается совсем иначе.

Она полна паники и страха.

Я слышал вопящих и плачущих женщин

в пустыне.

Я хотел приехать домой, сделать перерыв

и, возможно, начать всё сначала.

Я не знал ни о каких проблемах,
связанных с эпидемиями

в Америке.

Я вообще не знал
ни о каких проблемах в Америке.

Серьёзно.

Я навещал своих друзей,

и я заметил, что у них из кранов

текла вода.

У кого дома так же?

(Смех)

И у некоторых из них,
а вообще, у многих,

была вода более,
чем в одной комнате.

Я заметил,
что они перемещали

такое маленькое
терморегулирующее устройство,

чтобы изменить
температуру в доме

на один или два градуса.

Теперь и я это делаю.

Я действительно не знал,
чем я буду заниматься.

Но мои друзья начали
рассказывать мне

о детях, стреляющих
в других детей из оружия.

И я задал вопрос:

что вы с этим делаете?

Что вы делаете с этим в Америке?

Фигурировало два основных объяснения

или идеи, которые были
широко распространены.

Первым было наказание.

Об этом я слышал и ранее.

Мы, занимавшиеся поведением,

знали, что шли разговоры о наказании,

а также о том, что оно
было сильно переоценено.

Оно не являлось основной
движущей силой поведения

и не было основной движущей
силой изменения поведения.

И, кроме того, это напомнило мне

о древних эпидемиях,

которые раньше совершенно
неправильно понимали

в силу недостаточно развитой науки;

когда во время эпидемий

чумы, тифа или проказы

главными виновниками считались

плохие люди или нравы,
или плохой воздух;

вдов отправляли жить ко рву,

а подземелья являлись
частью решения проблемы.

Другое объяснение или,
в некотором смысле,

предложенное решение:

будьте добры навести порядок

в школах, районах, дома, семьях —

везде.

Я также слышал это раньше.

Я назвал эту теорию «везде»,

или ВВМ: везде в мире.

Но мы также поняли

во время рассмотрения
других процессов и проблем,

что иногда не нужно
браться за всё.

Поэтому я осознал,

что здесь был гигантский пробел.

Проблема насилия приклеилась,

и исторически во многих ситуациях

наблюдалось то же самое.

Диарейные заболевания и малярия

задерживались на какое-то время.

Часто нужно пересмотреть стратегию.

Я и понятия не имел,
как это будет выглядеть,

но было ощущение,
что мы должны будем сделать

что-то с новой категорией рабочих,

как-то поменять поведение

и что-то сделать
с государственным образованием.

Я начал задавать вопросы

и изучать простые вещи,

которые я изучал прежде,

к примеру, как выглядят карты?

Как выглядят графики?

Как выглядят данные?

Карты насилия

в большинстве городов США

выглядели следующим образом.

Было скопление.

Оно напомнило мне о концентрации,
виданной нами ранее

во время инфекционных эпидемий,

например, холеры.

Мы смотрели на карты,

и они показывали типичную волну

за волной,

так как все эпидемии

представляют собой сочетание
различных эпидемий.

И это выглядело
как инфекционная эпидемия.

Тогда мы задали вопрос:

что действительно
предсказывает насилие?

Оказывается,
лучшим предсказателем

в случае с насилием является
предшествующее насилие.

Напоминает случай с гриппом:

кто-то заразил кого-то
гриппом или простудой;

или крупнейший фактор
риска заражения туберкулёзом —

это быть подвергнутым туберкулёзу.

Поэтому мы видим, что насилие,
в некотором смысле,

ведёт себя
как инфекционное заболевание.

По крайней мере,
это нам известно

даже из нашего простого опыта

или рассказов в прессе

о распространении насилия
после драк,

гангстерских или гражданских войн,

или даже геноцида.

Но есть и хорошие новости:

существует способ
предотвратить эпидемии.

На самом деле,

этих способа три.

Первый из них —
это предотвращение распространения.

Для того чтобы остановить
распространение,

необходимо выявить первые случаи.

Другими словами, для туберкулёза
необходимо найти кого-то

с активным заболеванием,
кого-то, кто заражает остальных.

Понимаете?

И этим занимаются
специальные работники.

Для этой конкретной проблемы
мы создали

новую категорию работников,
которые подобно работникам,

занимающимся ТОРС
[тяжёлым острым респираторным синдромом]

или выявляющим птичий грипп,

могли бы обнаружить
первые случаи насилия.

В нашем случае, это был бы
некто очень злой,

потому что кто-то посмотрел
на его девушку

или должен ему деньги;

вы можете найти работников
и обучить их

для такой работы.

Второе, что нужно сделать, конечно, —

это предотвратить дальнейшее
распространение,

что означает, найти тех,
кто ещё подвергся заражению,

но, возможно, пока не является
рассадником в полной мере,

кто-то с лёгкой формой туберкулёза

или тот, кто просто находится в районах,

в той же группе.

Потом с ними в какой-то мере нужно

также справиться,

в зависимости от особенностей
конкретного заболевания.

Третье — это изменение норм.

Это подразумевает большое количество
общественных занятий,

ремоделирование,
государственное образование —

и тогда только вы получите то,
что вы могли бы назвать

групповым иммунитетом.

Именно такое сочетание факторов —

это то, что помогло предотвратить

эпидемию СПИДа в Уганде.

И то, что мы решили сделать в 2000 году,

в какой-то мере сводит всё вместе

с помощью найма
новых категорий трудящихся,

являющихся борцами с насилием.

Мы начали нашу работу

в одном районе,

который был худшим полицейским округом

в Соединенных Штатах в то время.

Борцы с насилием нанимались
из той же группы [которая страдает от насилия] —

авторитет, доверие, доступ —

так же, как работники
здравоохранения в Сомали;

но у них была другая задача,

они были подготовлены убеждать,

успокаивать людей, выигрывать время,
заново приспосабливать.

А затем ещё одна
категория работников,

которые будут поддерживать людей

в заданном ритме от 6 до 24 месяцев.

Точно как с туберкулёзом, но объектом
является изменение поведения.

И затем куча общественных мероприятий

для изменения норм.

Наш первый эксперимент

привёл к 67%-ому уменьшению

количества перестрелок и убийств

в районе Вест Гарфилд в Чикаго.

(Аплодисменты)

И это было прекрасно

для самого района,

первые 50 или 60 дней,
а затем 90 дней,

а потом, к сожалению,

одно убийство через ещё 90 дней.

Мамы прогуливались
в послеобеденное время.

Они ходили в парки, в которые они
не ходили до этого.

И на эту улицу пришёл праздник.

Но, разумеется, спонсоры сказали:
«Минуточку,

повторите».

Так, к счастью, мы получили

средства, чтобы повторить этот опыт.

В следующем из остальных
четырёх районов

стало на 45% меньше
перестрелок и убийств.

С того времени это было повторено

20 раз.

Под руководством Джона Хопкинса
и при поддержке

Министерства юстиции и Центра
по контролю и профилактике заболеваний

были проведены
независимые исследования,

которые показали
уменьшение количества

перестрелок и убийств
на 30-50% и 40-70%

при применении нового метода.

В самом деле,
недавно были даны

три независимых оценки.

В результате мы получили
много внимания,

включая статью на первых страницах

воскресного журнала The New York Times,
повествующую о нашей истории.

В журнале The Economist за 2009 год

говорится, что это
«подход, который войдёт в историю».

Про нашу работу был даже снят фильм.

[Бойцы с насилием]

Однако притормозим,

потому что многие не согласны

с таким развитием событий.

Мы получили много критики,

много сопротивления

и заработали много
противников.

Другими словами, что вы подразумеваете
под проблемой со здоровьем

или под эпидемией?

Как это нет плохих парней?

Целые организации созданы

для борьбы с плохими людьми.

Зачем нанимать людей

с определённым прошлым?

Мой друг по бизнесу сказал:

«Гэри, тебя чрезмерно критикуют.

Наверное, ты правильно что-то делаешь».

(Смех)

Мои друзья-музыканты
добавили слово «чувак».

Так что в любом случае, кроме этого,

эта проблема существовала по-прежнему,

и нас также сильно критиковали

за игнорирование
всех остальных проблем.

Пока что мы смогли
справиться с малярией,

сократить случаи ВИЧ-инфицирования
и уменьшить количество диарейных заболеваний

в местах с ужасной экономикой

без исцеления экономики.

То, что на самом деле произошло,

несмотря на наличие
некоторых возражений, —

это явный рост движения.

Во многих крупных городах США,

включая Нью-Йорк, Балтимор

и Канзас-Сити,

департаменты здравоохранения
сейчас работают над этим.

В Чикаго и Новом Орлеане
департаменты здравоохранения

принимают в этом
очень живое участие.

Это перенимается правоохранительными
органами ещё в большей мере,

чем несколько лет назад.

Травмоцентры и больницы

делают свою работу по активизации.

А конференция мэров США

одобрила не только этот подход,

но и конкретную модель.

Где действительно наблюдается
даже более быстрое принятие,

так это в международной среде.

55%-ый спад насилия наблюдается

в первом районе в Пуэрто-Рико,

предотвращения только
начинаются в Гондурасе.

Данная стратегия была
применена в Кении

во время недавних выборов,

а также было 500 предотвращений
насилия в Ираке.

Так что насилие реагирует как болезнь,

оно даже ведёт себя как болезнь.

Потому теория,
в некотором смысле,

подтверждается лечением.

Недавно Институт медицины

предоставил отчёт о семинаре,

осветившем некоторые данные,

включая неврологию,

о том, как эта проблема
действительно передаётся.

Поэтому, я думаю,
это хорошая новость,

так как это предоставляет
нам возможность

выйти из Средневековья,

где, на мой взгляд, было поле битвы.

Это даёт нам шанс
рассмотреть возможность

замены некоторых
из этих тюрем

игровыми площадками
и парками,

рассмотреть возможность

преобразования наших
районов в [нормальные] районы,

и позволить появиться
новой стратегии,

новому набору методов,
новым работникам;

наука, таким образом,
заменит моральные принципы.

Отход от эмоций

является наиболее
важной частью решения

для науки как более
важной части решения.

Я вовсе не намеревался
прийти к этому.

Я просто очень хотел

сделать перерыв,

и мы посмотрели на карты,
на графики,

мы задали несколько вопросов

и опробовали некоторые методы,

использованные прежде много раз

для других целей.

Что касается меня,
то я пытался уйти

от инфекционных заболеваний,

но я этого не сделал.

Спасибо.

(Аплодисменты)