Картина мира, нарисованная на 50 зданиях

Эль Сид сочетает арабскую каллиграфию и граффити, чтобы рисовать яркие, витые послания надежды и мира на зданиях от Туниса до Парижа. Художник и TED Fellow делится историей своего самого амбициозного проекта на данный момент: настенная роспись, которая растянулась на 50 зданий в Маншият Насере, округе Каира в Египте, которую можно увидеть только с горы неподалёку.

Когда я решил создать художественный
объект в Маншият Насер,

пригороде Каира — свалке Египта,

я и не думал, что этот проект станет

самым потрясающим опытом
во всей моей жизни.

Как у художника у меня были
гуманистические намерения

украсить бедный заброшенный район,

принеся туда искусство и, возможно,
осветив это изолированное сообщество.

В первый раз я услышал
о коптской христианской общине

в 2009 году, когда власти Египта
под руководством Хосни Мубарака

решили забить 300 000 свиней
под предлогом свиного гриппа.

Первоначально там разводили свиней.

Свиней и других животных
они кормили пищевыми отходами,

которые собирали ежедневно.

Это событие лишило район
его жизнерадостности.

Когда я впервые попал в Маншият Насер,
я почувствовал себя в лабиринте.

Я искал монастырь Святого Симона
на вершине горы Мукаттам.

Вы идёте направо, потом прямо,
потом снова направо, затем налево,

чтобы дойти до вершины.

Но чтобы туда дойти, нужно петлять
среди грузовиков с мусором

и уворачиваться от тук-туков,

самого быстрого
средства передвижения в тех краях.

Запах мусора, выгруженного
их тех грузовиков, был невыносимым,

и звуки транспорта были
оглушающими и повелительными.

Добавьте грохот дробилок
на складах по пути.

Со стороны выглядит хаотично,
но всё идеально организовано.

Зараибы, так они себя называли,

что значит «производители свиней»,

убирали мусор Каира

и сортировали его
в своём районе десятилетиями.

Они развили одну из самых эффективных

и высокодоходных систем
мирового уровня.

Но всё же это место казалось
грязным, маргинальным и отвергнутым

из-за его ассоциации с мусором.

И моя первая мысль
была создать анаморфотный объект —

объект, который можно увидеть
только с определённой позиции.

Я хотел испытать себя как художника,
рисуя на нескольких зданиях

таким образом, чтобы было видно целиком
только с одной точки на горе Мукаттам.

Гора Мукаттам — гордость общины.

Там они построили
монастырь Святого Симона,

церковь в пещере на 10 000 мест,
которую выдолбили в горé сами.

Когда я вступил на вершину горы впервые

и посмотрел на этот район,

я спросил себя: «Как я вообще
смогу убедить владельцев зданий

разрешить мне рисовать на них?»

И потом пришёл Магд.

Магд — настоятель церкви.

Он сказал, что единственный человек,
которого нужно убедить, это отец Самаан,

который был лидером их общины.

Но чтобы убедить отца Самаана,
нужно убедить Марио,

он был польским художником,
переехавшим в Каир 20 лет назад,

который расписывал пещерную церковь.

Я очень благодарен Марио.
Он был ключом ко всему проекту.

Ему удалось устроить мне
встречу с отцом Самааном,

как ни странно, ему понравилась идея.

Он спросил меня о том,
где я рисовал раньше

и как я собирался это сделать.

Больше всего его беспокоило,
что я собирался написать.

В каждой моей работе я создаю послания

в собственном стиле арабской каллиграфии.

Я пытаюсь добиться того, что эти послания
уместны там, где я их рисую,

и имеют универсальное значение,

которое будет близко людям по всему миру.

И для Маншият Насера

я решил написать на арабском
слова святого Афанасия из Александрии,

коптского священника третьего века,

который сказал: (Арабский),

что можно перевести так:

«Каждый, кто хочет
ясно видеть солнечный свет,

должен сперва протереть глаза».

Для меня было очень важно,

чтобы община чувствовала
связь с этими словами.

И для меня эта цитата
идеально отражала дух всего проекта.

Отец Самаан благословил этот проект,

и его одобрение убедило всех жителей.

Сотни литров краски,
дюжина синих ручных подъёмников,

несколько поездок в Каир и обратно,

сильная и надёжная команда из Франции,
Северной Африки, Среднего Востока и США,

и после года планировки,
логистики вот и мы:

моя команда и несколько членов
из местной общины

создаём произведение,
которое растянется на 50 зданий,

некоторые заполняли область каллиграфии,

которую я писал цветом.

Здесь синее, там жёлтое,
тут немного оранжевого.

Одни носили мешки с песком

и клали их на крыши зданий,

удерживая ручные подъёмники,

другие собирали
и разбирали эти подъёмники,

и передвигали их
с одного здания на другое.

В начале проекта

я пронумеровал все здания
в своём наброске,

и у нас практически не было
взаимодействия с общиной.

Люди не понимали суть этого всего.

Но скоро эти номера
стали именами и фамилиями.

Первое здание было домом дяди Ибрагима.

Дядя Ибрагим очень увлечённый человек.

Он постоянно пел и шутил,

а его дочери и сыновья
спали меня от его быка,

который хотел напасть
на меня на пятом этаже.

(Смех)

На самом деле бык увидел меня из окна
и вышел на балкон.

(Смех)

Ага.

Дядя Ибрагим часто
проводил время на балконе

и разговаривал со мной, пока я рисовал.

Я помню, он сказал,
что не был на горе 10 лет,

и что у него не бывает выходных.

Он сказал, что если перестанет работать,
кто остановит этот мусор?

На удивление, в конце проекта,

он прошёл весь путь на гору,
чтобы просмотреть на произведение.

Он очень гордился
своим расписанным домом,

и он сказал, что этот проект
был проектом мира и —

простите —

(Аплодисменты)

Спасибо.

Он сказал, что это был
проект мира и единения,

и что он объединял людей.

Его восприятие проекта изменилось,

но изменилось и моё восприятие общины

и того, чем они занимаются.

Весь этот мусор, который кажется
таким отвратительным, — не их.

Они просто с ним работают.

На самом деле они не живут в мусоре.
Они этим зарабатывают на жизнь.

Я начал сомневаться и думать,

в чём же, в самом деле, цель проекта?

Это не для того, чтобы украсить место,
привнеся туда искусство.

Это для того, чтобы изменить восприятие
и начать диалог

о нашей связи с общинами,
которые мы не знаем.

И день за днём

круг каллиграфии формировался,

и мы всегда с нетерпением хотели
вернуться на гору и посмотреть.

И стоя на том месте каждый день, я осознал

символизм этого анаморфотного объекта.

Если вы хотите увидеть картину целиком,

может, стоит посмотреть с другой стороны.

Были сомнения и трудности,

страхи и стресс.

Было нелегко работать в такой обстановке,

иногда под ногами бегали свиньи,
пока ты рисуешь,

мы карабкались по мусору,
чтобы добраться до подъёмника.

Но мы все преодолели боязнь высоты,
качающихся подъёмников,

сильный запах

и стресс из-за того,
что не закончим вовремя.

Но доброта этих людей
помогла забыть обо всём.

Здание номер три было домом
дяди Бахита и тёти Фариды.

На египетском есть выражение «Ahsen Nas»,

что означает «лучшие люди».

Они были лучшими людьми.

В перерывах мы отдыхали напротив их дома,

и все соседские дети

к нам присоединялись.

Я был впечатлён и удивлён
детьми из Маншият Насера.

Первые несколько дней они постоянно
отказывались от всего, что мы предлагали,

даже от еды и напитков.

И я спросил тётю Фариду: «Почему так?»

Она сказала, что они учат детей
отказываться от всего

от людей, которых не знают,

потому что тот человек может
нуждаться в этом больше, чем они.

И в этот самый момент я понял,

что община Зараибов была идеальной средой,

чтобы поднять вопрос восприятия.

Нам нужно подумать
о неверном представлении

и осуждении,
которое есть у нас в обществе,

об общинах, основанных на различиях.

Я помню, как мы задержались
с домом дяди Ибрагима,

когда его свиньи,
которых выращивали на крыше,

ели наши мешки с песком,
которые удерживали подъёмники.

(Смех)

Дом дяди Бахита и тёти Фариды

был чем-то вроде места встречи.

Все там собирались.

Я думаю, это имел в виду дядя Ибрагим,

когда говорил, что это был
проект мира и единения,

потому что я действительно чувствовал,
что люди объединялись.

Все приветствовали нас с улыбкой,
предлагали выпить,

приглашали нас к себе домой на обед.

Иногда ты на первом этаже здания,

и кто-то открывает окно и предлагает чаю.

И потом то же происходит на втором этаже.

И так продолжается до самого верха.

(Смех)

(Аплодисменты)

Думаю, я никогда не пил
столько чая, сколько в Египте.

(Смех)

И, если честно, мы бы закончили раньше,

но я думаю, мы потратили на это три недели
из-за перерывов на чай.

(Смех)

В египетском есть ещё одно выражение,
«Nawartouna»,

что означает «Ты принёс нам свет».

В Маншият Насере
нам постоянно это говорили.

Каллиграфия — на самом деле

я использовал светящуюся в темноте краску
для каллиграфии,

и в конце проекта мы арендовали
лампы чёрного цвета

и подсветили весь район,

удивив всех вокруг.

Мы хотели сказать им,

что они — те, кто принёс нас свет.

(Аплодисменты)

Община Зараибов —
сильные, честные, усердные работники,

и они знают себе цену.

Народ Каира называет их «the Zabaleen»,

что означает «люди мусора»,

но, иронично, народ Маншият Насера

называют так народ Каира.

Они говорят, что они производят
весь этот мусор, а не они сами.

(Смех)

(Аплодисменты)

Целью было оставить что-то этой общине,

но мне кажется, это они
что-то оставили в наших жизнях.

Знаете, художественный проект
был лишь предлогом

для этого удивительного опыта.

Художественное произведение
когда-нибудь исчезнет,

и кто-то строит второй этаж здания

напротив дома дяди Ибрагима,

и это перекрывает часть рисунка,

может, мне придётся вернуться
и нарисовать заново.

(Смех)

Суть была в опыте,

в истории,

в моменте.

С улиц района

рисунок виден частями,

отделёнными друг от друга,

поодиночке.

Но соединённые каллиграфией,

которая отображает сильное послание,
о котором мы должны задуматься,

перед тем, как кого-то осуждать.

Каждый, кто хочет
ясно видеть солнечный свет,

должен сперва протереть глаза.

Спасибо.

(Аплодисменты)