Актуальность интерсекциональности

Сейчас, более чем когда-либо, важно обратить пристальное внимание на реальность расовых и гендерных предрассудков, а также понять, как их сочетание может причинить ещё больший вред. Кимберли Креншоу использует термин «интерсекциональность» для описания этого явления. Она говорит: «Если ты оказываешься на пересечении нескольких форм дискриминации, ты наверняка попадёшь под удар обеих». Своим эмоциональным выступлением она призывает нас стать свидетелями этого явления и выступить в защиту жертв предрассудков.

Я бы хотела вам кое-что показать.

Те из вас, кто может,

пожалуйста, встаньте.

Хорошо, сейчас я назову несколько имён.

Когда вы услышите
незнакомое имя человека,

о котором ничего не сможете сказать,

пожалуйста, сядьте

и не вставайте.

А потом мы посмотрим,
что знают те, кто остались стоять. Хорошо?

(Смех)

Хорошо.

Эрик Гарнер.

Майк Браун.

Тамир Райс.

Фредди Грей.

Те из вас, кто ещё стоит,

пожалуйста, оглядитесь вокруг.

Я бы сказала,
что больше половины ещё стои́т.

Так что продолжим.

Мишель Кюссо.

Таниша Андерсон.

Ора Россер.

Меган Хокеди.

Если снова оглянуться,

мы увидим, что стоять осталось
всего четверо,

вообще-то я не собираюсь
задавать им каверзные вопросы.

Я просто сказала так, чтобы вы
отвечали честно, так что можете садиться.

(Смех)

Итак, те из вас, кто узнали
первую группу имён, знают,

что это имена афроамериканцев,
убитых полицейскими

за последние два с половиной года.

Но вы можете не знать,

что во второй группе также афроамериканцы,

убитые в течение последних двух лет.

Единственное, что отличает имена,
которые вы знаете,

от имён, которых вы не знаете, —

это пол.

Для справки — реакция здесь
присутствующих ничем не отличается

от того, что мы наблюдаем повсюду,

когда люди узнаю́т имена одних
и не узнаю́т имена других.

Я десятки раз называла
эти имена по всей стране.

Я называла их в феминистских организациях.

В группах защиты гражданских прав.

Называла их профессорам.
Называла их студентам.

Тем, кто занимается психологией.
Тем, кто занимается социологией.

Я даже называла их
прогрессивным конгрессменам.

И повсюду люди чрезвычайно мало знают

об уровне полицейского насилия

в отношении темнокожих женщин.

Не правда ли, довольно
неожиданный вывод,

учитывая, что здесь затронуты
сразу две темы:

полицейское насилие
в отношении афроамериканцев

и насилие в отношении женщин —

две темы, которые в последнее время
активно обсуждаются.

Но когда мы думаем
о пострадавших от этих проблем,

о тех, кто стал жертвами этих проблем,

в памяти никогда не всплывают
имена этих афроамериканок.

Специалисты по коммуникациям говорят,

что если факты расходятся
с привычными установками,

люди с трудом меняют отношение к проблеме

с учётом новых фактов.

Имена этих женщин ускользнули
от нашего сознания,

потому что нам непривычно их видеть,

непривычно их помнить,

непривычно держать их в голове.

Как следствие,

о них не говорят в новостях,

о них не думают во время принятия законов,

от политиков не требуют
и не ждут диалога с ними.

Тут вы можете спросить,

почему так важны эти установки?

То есть, как же так,

проблема, касающаяся темнокожих,
и проблема, касающаяся женщин, —

разве не должна она включать в себя
темнокожих женского пола

и женщин с тёмной кожей?

Если вкратце, это типичный подход
сверху вниз к социальной несправедливости,

и в большинстве случаев он не работает.

Без установок, которые
позволят нам увидеть,

как социальные проблемы влияют
на всех членов страдающей группы,

мы не сможем помочь многим людям,

оставляя их мучиться
в виртуальной изоляции.

Но это не единственный вариант событий.

Много лет назад я начала использовать
термин «интерсекциональность»,

чтобы обозначить тот факт, что множество
видов социальной несправедливости,

вроде расизма или сексизма,

часто накладываются друг на друга,

создавая многослойное
социальное неравенство.

Термин «интерсекциональность»
появился после случайной встречи

с женщиной по имени Эмма ДеГраффенрид.

Эмма ДеГраффенрид была афроамериканкой,

работающей женой и матерью.

Я прочла историю Эммы
в судебном решении судьи,

который отклонил её иск

против местного автомобильного завода

по факту расовой и половой дискриминации.

Эмма, как и многие другие афроамериканки,

искала работу получше —
ради своих родных и близких.

Она хотела, чтобы её детям
и её семье лучше жилось.

Она подала заявку на должность,

но на работу её не приняли,

и она считала, что её не взяли потому,
что она была темнокожей женщиной.

Так вот, судья отклонил жалобу Эммы,

аргументируя это тем,

что работодатель нанимал афроамериканцев

и нанимал женщин.

Однако реальная проблема,
которую судья не пожелал признать,

и которую Эмма пыталась озвучить в суде,

заключалась в том, что все афроамериканцы,

которых нанимали на производство
или для ремонта, были мужчинами.

А женщины, которых обычно нанимали

в качестве секретарш или
для другой офисной работы,

были белыми.

Если бы суд обратил внимание
на сочетание этих принципов отбора,

возможно, он бы заметил
двойную дискриминацию,

которой подверглась Эмма ДеГраффенрид.

Но суд отказал Эмме в объединении

этих двух исков в одно дело,

потому что судья рассудил так,
что если ей это позволить,

она получит привилегированное отношение.

У неё будет преимущество из двух козырей,

в то время как у мужчин-афроамериканцев
и у белых женщин есть только один.

Конечно, ни у мужчин-афроамериканцев,
ни у белых женщин не было необходимости

объединять жалобы о расовой
и гендерной дискриминации,

чтобы рассказать, каким образом они
столкнулись с ущемлением своих прав.

Почему суд проявил
жестокую несправедливость,

отказав в праве на защиту
афроамериканкам, посчитав,

что их случаи немного отличаются
от подобных случаев дискриминации

белых женщин и мужчин-афроамериканцев?

Вместо того, чтобы расширить рамки закона,
включив в него защиту афроамериканок,

суд просто отказал им
в рассмотрении их дела.

Сейчас, изучая законодательство,
запрещающее дискриминацию,

будучи феминисткой

и противником расизма,

я была глубоко поражена этим делом.

Для меня это была
несправедливость в квадрате.

Во-первых,

афроамериканкам запрещено
работать на заводах.

Во вторых, суд удвоил это неравноправие,

постановив это действие
юридически ничтожным.

И в-третьих, для этой проблемы
даже не существует термина.

Все мы знаем,
что пока проблема не названа,

её никто не увидит,

а если вы не увидите проблему,
скорее всего, и решить её вы не сможете.

Много лет спустя я поняла,

что проблема Эммы
была проблемой понятий.

Понятия, которые суд использовал

при рассмотрении либо гендерной,
либо расовой дискриминации,

были однобокими,
что исказило суть проблемы.

Я столкнулась с проблемой,
которая заключалась в том,

чтобы попытаться выяснить:
а был ли другой выход из ситуации,

могли ли мы посмотреть
на неё через призму,

которая позволила бы уберечь Эмму
от несовершенств законодательства

и помочь судьям услышать её историю.

Мне пришла в голову мысль,

что простая аналогия с перекрёстком

могла бы помочь судьям взглянуть
на дело Эммы другими глазами.

Представим обе проблемы
как перекрёсток, где две дороги

являются аналогией рабочей силы,
организованной по принципу расы и пола.

И тогда движение на этих дорогах
представляет собой приём на работу

и другие установившиеся
на этих дорогах порядки.

Будучи темнокожей женщиной,

Эмма оказалась как раз на перекрёстке,
где испытала на себе

двойное перекрёстный удар

от потока машин как по расовой,
так и по гендерной дороге.

Закон — это как скорая помощь,

готовая помочь Эмме
только в том случае, если окажется,

что она пострадала либо на расовом,
либо на гендерном шоссе,

но не там, где они пересекаются.

Так как бы вы назвали ситуацию,
когда на вас действуют несколько сил,

а вы не в состоянии себе помочь?

Для меня это «интерсекциональность».

Я продолжила изучать, как афроамериканки,

а также женщины с другим цветом кожи

и другие социально отчуждённые
слои населения во всём мире,

сталкиваются со множеством проблем

вледствие интерсекциональности:

пересечение расовой
и гендерной дискриминации,

гетеросексизма, трансфобии,
ксенофобии, аблеизма.

Все эти движущие силы общества
в итоге сводятся в одно целое

и создают проблемы, которые порой
бывают очень неоднозначны.

Но точно так же,

как интерсекциональность

позволяет нам узнать,
как живётся темнокожим женщинам,

она демонстрирует
и трагические обстоятельства,

при которых афроамериканки умирают.

Полицейское насилие
над темнокожими женщинами

очень реально.

Уровень насилия в отношении
темнокожих женщин таков,

что само собой получается,

что некоторые из них погибают
после столкновения с полицией.

Темнокожие семилетние девочки,

прабабушки девяноста пяти лет —

все они погибали от рук полицейских.

Их убивали в собственных гостиных,

в собственных спальнях.

Их убивали в собственных машинах.

Убивали на улице.

Убивали на глазах у их родителей

и на глазах их детей.

В них стреляли.

Их забивали ногами.

Их душили.

Их избивали до смерти.

Их убивали электрошокером.

Убивали, когда они звали на помощь.

Их убивали, когда они были одни

и когда рядом были другие.

Они погибали, когда делали покупки,
будучи темнокожими,

когда вели машину,
будучи темнокожими,

когда страдали от душевных расстройств,
будучи темнокожими,

когда страдали от домашнего насилия,
будучи темнокожими.

Они даже погибали, когда жили на улице,
будучи темнокожими.

Их убивали, когда они
говорили по телефону,

смеялись с друзьями,

находились в машине,
которая значилась угнанной

или разворачиваясь перед Белым домом,

в то время как на заднем сиденье был
пристёгнут её ребёнок.

Почему нам не знакомы эти истории?

Почему их смерти

не привлекают такого внимания прессы
и не вызывают столько народного горя,

сколько смерти их собратьев?

Пора что-то менять.

Что же мы можем сделать?

В 2014 году на Афро-американском
политическом форуме был выдвинут

лозунг «Назови её имя»,

которым мы на митингах,
во время акций протеста,

на конференциях, на собраниях,

везде и всюду

призываем к обсуждению насилия со стороны
государства над афроамериканками.

Но просто назвать её имя недостаточно.

Мы должны желать большего.

Мы должны захотеть быть свидетелями
и стать свидетелями реальности,

которая очень часто оказывается жестокой

и о которой мы предпочитаем замалчивать,

я имею в виду жестокость и унижение,
с которыми афроамериканки

сталкиваются каждый день

из-за своего цвета кожи, возраста,

гендерной принадлежности и здоровья.

Сейчас у нас с вами есть возможность —

я понимаю, что некоторые кадры,
которые вы сейчас увидите,

кому-то покажутся слишком тяжёлыми —

коллективно засвидетельствовать
эту жестокость.

Мы сейчас услышим голос
потрясающей Эбби Добсон.

И пока мы смотрим на этих женщин —

тех, что подверглись насилию,
и тех, кто его не пережил, —

у нас появится возможность

вернуться к началу
сегодняшнего выступления,

когда мы остались сидеть на местах,

так как не знали их имён.

В конце клипа они будут
по очереди называться.

На экране появятся имена нескольких
темнокожих женщин.

Я бы хотела, чтобы все желающие
присоединились к нам

и называли их громко,

в любом порядке, как попало.

Давайте создадим какофонию звуков,

чтобы показать наше желание

поддержать этих женщин,

сидеть рядом с ними,

свидетельствовать в их пользу,

вывести их на свет.

(Пение) Эбби Добсон: Назови,

назови её имя.

Назови,

назови её имя.

(Зрители) Шелли!

(Зрители) Кайла!

ЭД: О,

назови её имя.

(Зрители выкрикивают имена)

Назови, назови

назови её имя.

Назови её имя.

Ради всех имён,

которые я никогда не узнаю,

назови её имя.

КК: Эйана Стэнли Джонс,
Йаниша Фонвиль,

Кэтрин Джонстон, Кайла Мур,

Мишель Косэкс, Рекия Бойд,

Шелли Фрей, Тарика, Ивет Смит.

ЭД: Назови её имя.

Кимберли Креншоу: Как я сказала
в самом начале,

пока мы не видим проблему,

мы не можем её решить.

И сегодня мы все вместе пришли сюда,
чтобы стать свидетелями

женщин, лишённых жизней.

Но сейчас настало время

двигаться от скорби и горя

к активным действиям и изменениям.

Это то, что мы можем сделать.

Всё зависит от нас самих.

Спасибо, что пришли сегодня.

Спасибо.

(Аплодисменты)