Бобби Гош: Почему глобальный джихад проигрывает

На протяжении всей истории ислама, говорит журналист Бобби Гош, у джихада всегда было две стороны: одна, внутренняя, это личная борьба за то, чтобы быть лучше, другая сторона внешняя. Меньшинство мусульман (за последнее время, например, Усама бен Ладен) присвоило вторую сторону, используя её как оправдание смертоносной глобальной волны насилия против «Запада». Гош полагает, что теперь, когда всемирная организация бен Ладена раздроблена, настало время реабилитировать это слово. (Записано на TEDxGeorgetown).

Я собираюсь рассказать о силе одного слова:

«джихад».

Для подавляющего большинства
практикующих мусульман

джихад — это душевная борьба за веру.

Это внутренняя борьба с пороком, грехом,

искушением, похотью, жадностью.

Это борьба, дающая возможность жить так,

чтобы соответствовать моральным нормам,
записанным в Коране.

Такое понятие джихада
не менее важно для мусульман,

чем милосердие для христиан.

Это очень могущественное слово — «джихад»,
если так на него смотреть,

и оно оказывает
почти мистическое воздействие.

Именно поэтому сотни лет

мусульмане называли своих детей Джихад,

как дочерей, так и сыновей, точно так же,

как христиане называют своих дочерей Грейс
[англ. grace — «милосердие», «благодать»],

а мы, индусы, называем своих дочерей Бхакти,

что на санскрите означает «духовное служение».

Но в исламе всегда были люди,

меньшинство, считающее джихад

борьбой не только внутренней, но и внешней,

с силами, угрожающими вере или верующим.

И некоторые из них
считают, что в этой борьбе

иногда допустимо браться за оружие.

Так тысячи молодых мусульман,

устремившихся в Афганистан в 1980-х,

чтобы сражаться против советской
оккупации мусульманской страны,

в своём представлении вели джихад,

они вершили джихад

и называли себя словом «моджахед»,

которое происходит
от того же корня, что и «джихад».

И мы уже про это забыли, но тогда

в Америке превозносили моджахедов.

Мы считали их священными воинами, ведущими

праведную борьбу
с безбожными коммунистами.

Америка давала им оружие, деньги,

оказывала поддержку, поощряла.

Но внутри этой группы были люди,

меньшинство из меньшинства,

которая выдвинула новую и опасную

концепцию джихада,

и в то время во главе этой группы
оказался Усама бен Ладен,

который отточил эту идею.

В его понимании, джихад —
это глобальная террористическая война,

нацеленная, прежде всего, на далёкого врага:

на крестоносцев с Запада, на Америку.

И то, что он делал в стремлении к такому джихаду,

было так ужасающе, так чудовищно,

и оставляло такое сильное впечатление,

что именно его определение укоренилось

и не только здесь, на Западе.

Мы не знали настоящего определения.
Мы даже ни секунды не сомневались.

Мы просто рассудили, что раз этот безумец
и его последователи-психопаты

называют то, что делают, джихадом,
значит, это и есть джихад.

Но мы не одни такие. Даже в исламском мире

его определение джихада
стало получать признание.

Год назад я был в Тунисе и встретил имама

очень маленькой мечети, старика.

Пятнадцать лет назад
он назвал свою внучку Джихад,

в старом значении.
Он надеялся, что такое имя

наставит её на путь духовной жизни.

Он рассказал, что после 11 сентября

у него появились опасения.

Он забеспокоился, что если
будет так её называть,

особенно на людях,

могут посчитать, что он поддерживает
джихад в понимании бен Ладена.

По пятницам он читал проповеди в своей мечети,

стараясь вернуть этому слову прежнее значение,

но его прихожане, люди,
приходившие к нему в мечеть,

видели все эти репортажи.
Они видели фотографии

врезающихся в башни самолётов,
рушащихся башен.

Они слышали, что бен Ладен
говорил, что это джихад,

и заявлял о победе в нём.
И старого имама беспокоило то,

что сего слова пропускают мимо ушей.
Никто не обращал внимания.

Он был неправ.
Некоторые обращали внимание,

но по иным причинам.

Соединённые Штаты
в тот момент оказывали давление

на всех своих арабских союзников,
включая Тунис,

чтобы те искоренили
экстремизм в своём обществе,

и этот имам внезапно оказался

под прицелом тунисской спецслужбы.

Прежде они никогда не обращали
на него никакого внимания —

старик, маленькая мечеть, —

но теперь они стали его навещать,

и иногда они задавали ему вопросы,

всегда одни и те же:

«Почему ты назвал свою внучку Джихад?

Почему ты постоянно используешь
слово «джихад» в своих пятничных проповедях?

Ты ненавидишь американцев?

Как ты связан с Усамой бен Ладеном?»

В общем, для тунисской спецслужбы

и для подобных организаций
по всему арабскому миру

джихад был приравнен к экстремизму,

определение бен Ладена стало официальным.

Вот какую силу он смог придать этому слову.

И этот старый имам
преисполнился великой печали.

Он сказал, что из множества
преступлений бен Ладена

это, по его мнению,
заслуживало большего внимания —

то, что он взял это слово,
эту прекрасную идею.

Он не столько присвоил её, сколько похитил,

извратил, исказил её

и сделал её такой, какой она
никогда не должна была стать,

а затем всех нас убедил в том,
что это всегда был

глобальный джихад.

Но хорошая новость в том,

что глобальный джихад,
в определении бен Ладена, почти окончен.

Он умирал задолго до смерти бен Ладена,

и сейчас он на последнем издыхании.

Опросы по всему исламскому миру показывают,

что среди мусульман
очень невелика заинтересованность

в глобальной священной войне против Запада,

против далёкого врага.

Приток молодёжи, желающей сражаться
и гибнуть ради этой цели убывает.

Приток денег, которые важны
не меньше, а то и больше,

приток денег на эту деятельность
также убывает.

Богатые фанатики, которые раньше

спонсировали такого рода деятельность,
теперь не так щедры.

Что это означает для нас на Западе?

Значит ли это, что нам
можно открывать шампанское,

умыть руки, отстраниться, спокойно спать ночью?

Нет. Отстранение — не вариант,

потому что если джихад на местах не подавлен,

он обернётся международным джихадом.

Сейчас в мире много разных мест,

где ведётся насильственный джихад.

В Сомали, в Мали, в Нигерии,

в Ираке, в Афганистане, Пакистане
есть группы, претендующие на то,

чтобы быть наследниками Усамы бен Ладена.

Они пользуются его риторикой.

Они даже пользуются брэндом,
который он придумал для своего джихада.

Теперь Аль-Каида есть в исламском Магрибе,

Аль-Каида есть на Аравийском полуострове,

Аль-Каида есть в Месопотамии.

Есть и другие группировки —
в Нигерии Боко Харам,

в Сомали Аль Шабааб,
и все они почитают Усаму бен Ладена.

Но если присмотреться,

они не ведут глобальный джихад.

Они сражаются
из-за намного более узких конфликтов.

Обычно это связано с национальностью,
или расой, или сектантством,

или это борьба за власть.

Чаще всего это борьба за власть

в одной стране или даже
в небольшом регионе одной страны.

Время от времени они пересекают границы:

из Ирака в Сирию, из Мали в Алжир,

из Сомали в Кению,

но они не ведут глобальный джихад
против далёкого врага.

Но это не означает,

что мы можем расслабиться.

Недавно я был в Йемене, который стал домом

для последнего филиала Аль-Каиды,

который всё ещё жаждет
напасть на Америку, на Запад.

Это Аль-Каида старой закалки.

Возможно, вы помните этих ребят.

Это те, кто пытался заслать сюда
человека с бомбой под одеждой,

с использованием интернета
они пытались подстрекать

американских мусульман к насилию.

Но недавно им пришлось отвлечься.

В прошлом году они захватили контроль
над частью Южного Йемена

и устроили там талибан.

И тогда не только
йеменские военные собрались с силами,

но и простые люди восстали против этих типов

и выдворили их.
С тех пор основная их деятельность,

основные нападения сосредоточены на йеменцах.

Мы подошли к той точке,
когда уже можно сказать,

что, как и вся политика,
весь джихад ведётся на местах.

Но нам всё равно ни к чему отстраняться,

потому что это кино
мы уже видели в Афганистане.

Когда моджахеды одолели Советский Союз,

мы отстранились.

И ещё до того, как заплескалось
шампанское по случаю праздника,

Талибан захватил Кабул,

а мы сказали:
«Локальный джихад, не наша проблема».

И тогда талибы
вручили ключи от Кандагара

Усаме бен Ладену.
И он сделал эту проблему нашей.

Локальный джихад, если его игнорировать,
снова становится глобальным.

Хорошая новость в том,
что не обязательно его игнорировать.

Теперь мы знаем, как бороться.

У нас есть средства, у нас есть методы,

и мы можем использовать
уроки, которые вынесли

из борьбы с глобальным джихадом,
из победы над ним,

применив их к локальному джихаду.

Что это за уроки? Мы знаем,
кто уничтожил бен Ладена:

Шестой отряд Морских котиков.

Но знаем ли, понимаем ли,
кто уничтожил бен-ладенизм?

Кто покончил с глобальным джихадом?

Вот, где кроется решение
проблемы локального джихада.

Кто уничтожил бен-ладенизм?
Начнём с самого бен Ладена.

Возможно, он считал 11 сентября
своим величайшим достижением.

На самом деле, для него это было началом конца.

Он убил 3 000 невинных людей,
и это наполнило

исламский мир ужасом и отвращением,

и это означало, что
его представление о джихаде

никогда бы не смогло
стать преобладающим.

Он обрёк себя на управление
лишь фанатичными приспешниками

из собственного сообщества.

11 сентября не дало ему власть,
а обрекло его.

Кто уничтожил бен-ладенизм?
Абу Мусаб аль-Заркави.

Это был особо жестокий
глава Аль-Каиды в Ираке,

который посылал сотни шахидов нападать

не на американцев, а на иракцев. На мусульман.
На суннитов, равно как и на шиитов.

Все заявления о том, что
Аль-Каида защищает ислам

от западных крестоносцев,

были потоплены в крови иракских мусульман.

Кто уничтожил Усаму бен Ладена?
Шестой отряд Морских котиков.

Кто уничтожил бен-ладенизм? Аль-Джазира,

и ещё полдюжины других спутниковых
новостных каналов в арабских странах,

потому что во многих из этих стран

они обошли
старые государственные телеканалы,

созданные для сокрытия
информации от народа.

Аль-Джазира
донесла до них информацию, показала им,

что говорилось и делалось
во имя их религии,

вскрыла лживость
Усамы бен Ладена и Аль-Каиды

дала им информацию,

которая позволила людям
сделать собственные выводы.

Кто убил бен-ладенизм? Арабская весна,

потому что она
показала молодым мусульманам, как можно

осуществлять изменения так,

как Усама бен Ладен со своим

ограниченным воображением и помыслить не мог.

Кто одолел глобальный джихад?
Американские военные,

американские солдаты, их союзники,

которые воюют на далёких полях сражений.

И, возможно, настанет время,
когда за это им воздадут должное.

И все эти факторы, и многие другие,

многие из которых мы даже
пока до конца не понимаем,

они сошлись воедино.

Чтобы одолеть такую махину, как бен-ладенизм,

глобальный джихад,
нужны были такие совместные усилия.

Не всё это сработает с джихадом на местах.

Американцы не станут вводить войска в Нигерию,

чтобы противостоять Боко Харам,

и маловероятно, что шестой отряд
морских котиков ворвётся

в дома лидеров Аль-Шабааб и заберёт их.

Но многие из других факторов,
сыгравших свою роль,

сейчас сильнее, чем прежде.
Полдела уже сделано.

Нам не нужно заново
изобретать колесо.

Идея насильственного джихада,
в котором мусульман гибнет больше,

чем любых других людей,
уже полностью дискредитирована.

Нам не нужно к этому возвращаться.

Благодаря спутниковому телевидению и интернету

молодые мусульмане получают информацию
и силы удивительным новым образом.

А во время арабской весны
возникли новые правительства,

из них многие исламистские,

которые знают, что ради самосохранения

им нужно бороться
с экстремистами в своих рядах.

Нам не нужно их убеждать,
но нам нужно им помогать,

потому что они ведь никогда
раньше с этим не имели дела.

Ещё одна хорошая новость в том,
что многое из того, что нужно им,

у нас уже есть,
и мы легко можем это дать:

экономическая помощь, не только деньги,
но и экспертные знания,

технологии, ноу-хау,

частные инвестиции,
справедливые условия торговли,

медицина, образование,
техническая поддержка

в обучении их полиции
для повышения её эффективности,

их контртеррористических сил
для улучшения их подготовки.

У нас есть много всего.

Что-то другое, что им тоже нужно,

мы не сможем легко им дать.
Возможно, никто не сможет.

Время, терпение, чуткость, понимание —

это дать сложнее.

Сейчас я живу в Нью-Йорке.
Как раз на этой неделе

на станциях Нью-Йоркского метро
появились плакаты,

которые описывают джихад как дикость.

Но за многие годы, что я освещал
ситуацию на Ближнем Востоке,

я никогда не был так оптимистичен, как сегодня,

насчёт того, что дистанция
между исламским миром и Западом

быстро сокращается,

и одна из многих причин для моего оптимизма

в том, что я знаю, что миллионы,

сотни миллионов мусульман,
таких как тот старый имам

из Туниса, реабилитируют это слово

и восстанавливают его
изначальное прекрасное содержание.

Бен Ладен мёртв. Бен-ладенизм повержен.

Его определение джихада
теперь можно вычеркнуть.

Тому джихаду можно сказать:
«Прощай! Выпроводили, наконец».

Настоящему джихаду мы можем сказать:
«С возвращением! Желаем успехов».

Спасибо. (Аплодисменты)