Насилие над женщинами — это проблема мужчин

Домашнее насилие и сексуальную эксплуатацию часто называют «женскими проблемами». Но в этой откровенной и прямолинейной лекции Джексон Кац указывает на то, что это, по сути, проблемы мужчин, и показывает, как такое агрессивное поведение увязано с понятием мужества. Громкий призыв ко всем нам — к женщинам и мужчинам — обличать неприемлемое поведение и быть проводниками изменений.

Я хочу поделиться с вами

меняющим представления взглядом

на проблемы межполового насилия:

сексуальные посягательства, домашнее насилие,
злоупотребления зависимостью партнёра,

сексуальные домогательства,
сексуальная эксплуатация детей.

Все эти многообразные проблемы,
которые я буду для краткости называть

«проблемами межполового насилия»,

рассматривались как проблемы женщин,
которые некие добрые мужчины

помогали разрешать,
но мне не нравится такая конструкция,

я её не принимаю.

Я не считаю, что это проблемы женщин,
которые разрешают некие добрые мужчины.

Вообще, я собираюсь доказать,
что это проблемы мужчин,

прежде всего.

(Аплодисменты)

Очевидно, что это и для женщин проблемы,

и я прекрасно это понимаю,
но когда говорят, что

межполовое насилие — это проблемы женщин,
это часть этой проблемы,

по ряду причин.

Первая заключается в том, что это
оправдывает её игнорирование мужчинами.

Так ведь? Многие мужчины слышали фразу
«женские проблемы»,

но мы склонны
не обращать на это внимания, думая:

«Ну, я же парень. Это девчоночье» —
или — «Это женское».

И в результате многие мужчины
не заходят дальше первого предложения.

И в результате многие мужчины
не заходят дальше первого предложения.

У нас в мозгу словно срабатывает какая-то микросхема,

и нервные проводящие пути переключают
наше внимание на что-то другое,

когда мы слышим фразу
«женские проблемы».

Так же, кстати, происходит и со словом «гендер»,

потому что многие, слыша слово «гендер»,

думают, что оно означает женщин.

Поэтому они считают, что межгендерные проблемы —
то же, что женские проблемы.

Есть некоторая путаница со словом «гендер».

Позвольте мне проиллюстрировать
эту путаницу посредством аналогии.

Давайте немного затронем тему расы.

В США, слыша слово «раса»,

многие думают,
что оно обозначает афроамериканцев,

латиноамериканцев, азиатов,
коренных американцев,

людей южноазиатского,
тихоокеанского происхождения, и т.д.

Многие, слыша фразу «половая ориентация»,

думают, что оно обозначает
геев, лесбиянок, бисексуалов.

И многие, слыша слово «гендер»,

думают, что оно обозначает женщин.
В каждом случае

доминирующая группа
остаётся без внимания.

Так? Будто, у белых
нет некой расовой идентичности,

или они не принадлежат ни к какой
расовой категории или общности;

будто у гетеросексуалов
нет половой ориентации;

будто у мужчин нет гендера.

Это один из способов существования
и самовоспроизводства доминантных систем,

Это один из способов существования
и самовоспроизводства доминантных систем,

то есть доминирующая группа редко
утруждает себя даже мыслью о своём доминировании,

потому что это одна из ключевых характеристик

силы и превосходства,
возможность не привлекать к себе внимание,

отсутствие самонаблюдения,
фактически, невидимость

в значительной степени при обсуждении

проблем, касающихся нас в первую очередь.

Просто удивительно, как это срабатывает

в отношении домашнего и сексуального насилия,

насколько мужчины оказались так сильно удалены

от обсуждения темы,

в центре которой находятся.

Я проиллюстрирую то, о чем говорю,

по-старинке.

В некоторых основных вещах я старомоден.

Я работаю... снимаю фильмы
и работаю с высокими технологиями,

но я по-прежнему старомоден как преподаватель,

и хочу привести вам этот пример,

который на уровне строения предложения показывает,

как в образе наших мыслей,

буквально, в использовании нами речи,

сокрыто отвлечение внимания от мужчин.

Это касается конкретно домашнего насилия,

но можно провести и другие аналогии.

Это из работы
лингвистки-феминистки Джулии Пенелопи.

Начинаем с самого простого предложения:

«Джон побил Мэри».

Хорошо построенное предложение.

Джон — субъект,
побил — действие,

Мэри — объект. Хорошее предложение.

Теперь переходим ко второму предложению,

в котором то же самое
сообщается в страдательном залоге:

«Мэри была побита Джоном».

И уже такое большое изменение
в одном предложении.

Мы перешли от «Джон побил Мэри»

к «Мэри была побита Джоном».

Мы перенесли своё внимание
в одном предложении с Джона на Мэри,

и можно заметить, что Джон
очень близко к концу предложения,

близок к тому, чтобы выпасть
из поля зрения нашей психики.

Третье предложение, Джон выпадает,

и мы имеем: «Мэри была побита», —

и теперь всё дело в Мэри.

Про Джона мы и не думаем.
Всё внимание — на Мэри.

За время последнего поколения
мы стали использовать слово,

похожее на слово «побита», — «избита»,

так что имеем: «Мэри была избита».

И последнее в этом ряду предложение,

вытекающее из остальных:

«Мэри — избитая женщина».

И вся сущность Мэри в том, что
Мэри — избитая женщина,

а это, прежде всего,
то, что сделал с ней Джон.

Но мы показали,
что Джон уже давно не обсуждается.

Ну а те из нас, кто занимается
проблемами домашнего и сексуального насилия,

знают, что здесь господствует
возложение вины на жертву,

то есть возложение вины на того,
с кем что-то сделали,

а не на того, кто это сделал.

И говорят что-то типа: зачем этим женщинам
водиться с такими мужчинами?

Почему их привлекают такие мужчины?

Почему они постоянно возвращаются?
Что было на ней на той вечеринке?

Какая глупость! Зачем она пила

с той компанией парней в номере отеля?

Это возложение вины на жертву,
и у неё есть множество причин,

но одна из них в том,
что всё наше сознание устроено так,

чтобы вина возлагалась на жертву.
Это всё происходит бессознательно.

Всё наше сознание устроено так,
чтобы задаваться вопросами

о женщинах, об их выборе
и о том, что они делают,

думают и носят.

Я не стараюсь перекричать тех,
кто задаёт вопросы о женщинах.

Справедливо задаваться такими вопросами.

Но давайте скажем чётко:
вопросы про Мэри

не приведут нас ни к чему
в плане предотвращения насилия.

Нам нужно задаваться другими вопросами.

Понятно же, к чему я?

Вопросы должны быть не о Мэри.
Они должны быть о Джоне.

Это такие вопросы, как, например:
почему Джон бьёт Мэри?

Почему домашнее насилие —
по-прежнему большая проблема

в Соединённых Штатах и во всём мире?

В чем дело? Почему так много мужчин
совершают насилие —

физически, эмоционально,
на словах, как-то иначе —

над женщинами и девушками.
А мужчины и ребята,

любовь к которым они демонстрируют?
Что происходит с мужчинами?

Почему так много взрослых мужчин
сексуально эксплуатируют
маленьких девочек и мальчиков?

Почему эта проблема
распространена в нашем обществе,

во всем мире сегодня?

Почему мы вновь и вновь слышим

о том, что новый скандал разразился
в какой-нибудь значимой организации:

в Католической церкви или в футбольном
клубе Университета Пенсильвании

или в американской скаутской организации и так далее;

и на местах по всей стране,

по всему миру?
Мы постоянно об этом слышим.

Сексуальная эксплуатация детей.

Что творится с мужчинами?
Почему столь многие мужчины насилуют женщин

в нашем обществе и по всему миру?

Почему столь многие мужчины
насилуют других мужчин?

Что творится с мужчинами?

А, кроме того,
какова роль различных наших

общественных институтов, способствующих
выращиванию из мужчин эксплуататоров

в промышленных масштабах?

Ведь дело тут
не в отдельных преступниках.

Это наивное понимание социальной проблемы,
которая укоренилась намного глубже.

Это наивное понимание социальной проблемы,
которая укоренилась намного глубже.

Ведь преступники это не такие чудовища,
которые лезут из болота,

Ведь преступники это не такие чудовища,
которые лезут из болота,

приходят в город и делают своё грязное дело,

а затем скрываются во тьме.

Это ведь очень наивное представление?

Преступники намного нормальнее

и повседневнее.

Поэтому вопрос в том, что мы такого делаем

в нашем обществе и в мире?

Какие роли играют те или иные институты

в выращивании эксплуататоров?

Какова роль системы религиозных верований,

физической культуры, порнографии,

устройства семьи, экономики,
и как это пересекается...

и раса, и национальность —
как это всё пересекается?

Как всё это устроено?

И тогда, начав устанавливать такого рода связи

и задавать все эти важные и большие вопросы,

тогда мы сможем говорить о том,
как мы можем преобразиться,

другими словами, что нам нужно делать иначе?

Как нам поменять свои порядки?

Как мы можем изменить
социализацию у мальчиков

и понятия мужественности,
которые сейчас ведут к тому, что мы имеем?

Вот такими вопросами нам необходимо

задаваться и такую работу необходимо проводить,

но если мы зациклены на том, что женщины делают

и думают в личной жизни или ещё где,

у нас с этим ничего не выйдет.

Я понимаю, что многих женщин,

пытавшихся высказываться об этих проблемах

сегодня, вчера, много лет назад,

часто заглушают с их попытками.

Их обзывают фанатичными феминистками

и мужненавистницами

и отвратительным и оскорбительным словом «феминаци».

И знаете, в чем тут всё дело?

Это называется «убить вестника».

Это из-за того, что женщины, которые

высказываются за себя и за других женщин,

а также за мужчин и парней —
это указание им

сесть и заткнуться, оставить
существующую систему в покое,

ведь нам не нравится,
когда раскачивают лодку.

Нам не нравится, когда оспаривают нашу власть.

Вообще, тебе бы лучше сесть и заткнуться.

И замечательно, что женщины так не делают.

Замечательно, что мы живем в мире,

где лидерство у женщин так хорошо развито,
что позволяет противостоять этому.

Но и мужчины могут
сыграть в этом деле важную роль,

потому что мы можем говорить то,

что женщины иногда сказать не могут,

вернее, мы можем быть услышанными,
когда говорим то,

что от женщин слышать не хотят.

И я понимаю так, что проблема в этом.
Это сексизм.

Но это правда.
И, в частности, я говорю мужчинам

и своим коллегам, я всегда говорю,

что нужно больше мужчин,
достаточно храбрых и сильных,

чтобы начать говорить о таких вещах,

стоя рядом с женщинами, а не напротив них,

будто это какая-то такая

битва полов и тому подобный вздор.

Мы вместе живем в этом мире.

И, кстати, меня очень беспокоят

некоторые элементы риторики,
направленные против феминисток и других,

кто поднимает по всему миру движение против
избиения женщин и кризиса изнасилований,

кто поднимает по всему миру движение против
избиения женщин и кризиса изнасилований,

о том, что, как я говорил,
они, якобы, мужененавистницы.

А как же все те мальчики, на которых
резко отрицательно сказывается то,

что какие-то взрослые мужчины делают

с их матерями, с ними самими, с их сёстрами?

Как же эти мальчики?

А как же все молодые люди и мальчики,

которых травмирует насилие
со стороны взрослых мужчин?

Знаете, что?
Та же система, что выращивает мужчин,

совершающих насилие над женщинами,
выращивает мужчин, совершающих
насилие над другими мужчинами

И если охота поговорить о жертвах-мужчинах,

давайте поговорим о жертвах-мужчинах.

Большинство мужчин-жертв насилия —
это жертвы насилия со стороны других мужчин.

И это объединяет женщин и мужчин.

И те, и другие жертвы насилия со стороны мужчин.

Так что это в наших же
собственных прямых интересах,

не говоря о том,
что у большинства моих знакомых мужчин

среди родных, близких и знакомых
есть женщины и девочки,

о которых мы очень заботимся.

Поэтому существует очень много причин,
почему нужно, чтобы высказывались мужчины.

Это кажется очевидным,
когда говоришь вслух, правда?

Суть той работы,
которой занимаюсь я и мои коллеги

в области физической культуры,
в армии США, в школах, —

мы внедряем этот подход,
называемый подходом наблюдателя

для предотвращения межполового насилия.

И я просто хочу в общих чертах
описать вам подход наблюдателя,

потому что он несёт в себе существенный сдвиг,

хотя есть и масса частностей,

но суть в том, чтобы не воспринимать
мужчин как преступников,

а женщин как жертв,

или женщин как преступниц, мужчин как жертв,

в том или ином сочетании.

Я использую гендерную пару.
Я знаю, что речь не только

о мужчинах и женщинах,
о мужском и женском поле.

Есть женщины-преступницы,

и, конечно, есть мужчины-жертвы.

Тут целый спектр.

Но вместо того,
чтобы рассматривать это попарно,

мы обращаемся ко всем как к тем,
кого мы называем наблюдателями,

а наблюдатели — это все, кто не является

ни преступником ни жертвой
в конкретной ситуации,

другими словами, друзья,
товарищи по команде, коллеги,

соратники, члены семьи, те из нас,

кто непосредственно не состоит
в паре преступник-жертва,

но мы погружены в общественные,
семейные, рабочие, школьные,

и иные виды отношений на равных с людьми.

которые могли бы оказаться в такой ситуации.
Что же нам делать?

Как нам высказаться?
Как нам обратиться к своим друзьям?

Как нам поддержать своих друзей?
И как нам не оставаться

безмолвными перед лицом эксплуатации?

И, говоря о мужчинах и мужской культуре,

цель в том, чтобы мужчины,
не склонные к эксплуатации,

стали обращаться к тем, кто склонен.

Говоря склонные к эксплуатации,
я не имею в виду только тех

мужчин, которые бьют женщин.

Мы говорим не только о том,
что мужчина, друг которого

эксплуатирует свою девушку,
должен остановить парня

в момент нападения.

Наивно пытаться так изменить общество.

Это непрерывный процесс —
мы пытаемся заставить мужчин

одёргивать друг друга.

Вот, например, если ты парень
и находишься среди парней,

играющих в покер, разговаривающих,
тусующихся в отсутствие женщин,

и кто-то говорит о женщинах что-то сексистское,
или унизительное, или вульгарное,

и кто-то говорит о женщинах что-то сексистское,
или унизительное, или вульгарное,

вместо того, чтобы смеяться,
прикидываясь, что не слышал этого,

нужно, чтобы мужчина сказал:
«Вообще-то, не смешно.

Ты ведь можешь
и мою сестру иметь в виду.

Может, тебе лучше
о чем-нибудь другом пошутить?

Или, может, нам лучше
о чем-то другом поговорить?

Мне не нравятся такие разговоры».

Точно так же,
как если ты белый, и другой белый

отпускает расистское замечание,
ты надеешься, я надеюсь,

что среди белых
этому проявлению расизма помешает

один из белых товарищей.

Точно так же, как и с гетеросексизмом:
если ты гетеросексуал

и сам не ведёшь себя
вызывающе или оскорбительно

по отношению к людям
различных половых ориентаций,

если ты не выскажешься в лицо
другому гетеросексуалу, который так поступает,

то, разве твоё молчание, в некотором смысле,

не является формой согласия и причастности?

Подход наблюдателя — в том,
чтобы попробовать дать людям средства

вмешиваться в этот процесс и высказываться,

создавая атмосферу культуры равных,

при котором оскорбительное поведение
воспринимается как неприемлемое,

не только потому что это незаконно,
а потому что это неправильно

и неприемлемо в культуре равных.

И если мы придём к тому, что мужчины,

поступающие по-сексистски,
будут терять своё положение,

молодые люди и мальчики,
ведущие себя по-сексистски

и вызывающе по отношению к девушкам и женщинам,

равно как и по отношению
к другим мальчикам и мужчинам,

в результате будут терять
своё положение, и знаете, что?

Мы увидим радикальное снижение
уровня оскорбительного поведения.

Ведь типичный преступник
не больной и не испорченный.

Во всем остальном
он нормальный парень, так ведь?

Из многих великих высказываний
Мартина Лютера Кинга, произнесённых

за его недолгую жизнь, было такое:

«В конечном счёте, больше всего вреда

не в словах наших врагов,

а в молчании наших друзей».

В конечном счёте,
больше всего вреда не в словах

наших врагов, а в молчании наших друзей.

В мужской культуре ужасно много молчания

о непрекращающейся трагедии насилия мужчин

против женщин и детей, разве нет?

Ужасно много молчания.

И я говорю лишь о том, что нам
необходимо нарушить это молчание,

и нужно, чтобы больше мужчин поступали так.

Но проще сказать, чем сделать,

ведь это сейчас я так говорю,
но, уверяю, вас, в мужской культуре

парням непросто упрекать друг друга,

и в том числе и поэтому

часть того изменения представления,
которое должно произойти, состоит

не просто в осознании
этих проблем как мужских проблем,

ведь для мужчин это ещё и вопрос лидерства.

Потому что, в конце концов,
ответственность за отстаивание позиции

по этим вопросам не должна падать на плечи

мальчиков и подростков в средней школе

или парней из колледжа. Она должна
лежать на взрослых мужчинах, имеющих влияние.

Имеющие влияние взрослые мужчины —
это те, кто должны быть ответственными

за лидерство в этих вопросах,

потому что когда кто-то
высказывается в культуре равных,

оспаривает и вмешивается, он или она

ведь является лидером, так?

Но, по большому счёту, нам нужно,
чтобы больше взрослых влиятельных мужчин

начали повышать приоритет таких вопросов,

но мы ведь этого не наблюдаем, правда?

Несколько лет назад я как-то пришёл на ужин,

я тогда активно работал
с американскими военными со всеми их службами.

И за ужином одна женщина мне сказала, —

мне кажется, что она хотела немного сумничать:

«И как давно вы обучаете тактичности

морских пехотинцев?»

А я ответил: «При всём уважении,

я не обучаю морских пехотинцев тактичности.

Я веду курсы лидерства
для корпуса морской пехоты».

Понимаю, что моей ответ немного напыщенный,

но это важное различие, потому что я не считаю,

что нам нужно обучение тактичности.

Нам нужно обучение лидерству,
потому что, например,

когда профессиональный тренер
или менеджер бейсбольной команды

или футбольной команды —
а я много работал и в этом направлении тоже —

делает сексистское замечание,
делает гомофобное высказывание,

делает расистское замечание,
пойдут обсуждения

в спортивных блогах
и в спортивных передачах по радио.

И некоторые скажут:
«Ему бы поучиться тактичности».

А другие скажут: «Да ладно!

Это всё эта
безудержная политкорректность,

а он просто глупость сказал. Проехали».

Я утверждаю,
что его не нужно учить тактичности.

Его нужно учить лидерству,

потому что это плохой лидер,
потому что в обществе

с гендерным разнообразием
и половым разнообразием

(Аплодисменты)

и расовым и этническим разнообразием,

отпуская такого рода замечания,
ты оказываешься несостоятельным как лидер.

Если мы сможем донести то, о чем я говорю,

до влиятельных мужчин и женщин в нашем обществе

на всех уровнях властных учреждений,

это изменит... это изменит

образ мысли людей.

Вот, например, я много работаю

в области физкультуры в колледжах
и университетах по всей Северной Америке.

Мы ведь так много знаем о профилактике

домашнего и сексуального насилия, так?

Для колледжа или университета нет оправдания,

если там нет программы по профилактике
домашнего и сексуального насилия,

обязательной для всех студентов-спортсменов,
тренеров и руководителей

и являющейся частью
образовательного процесса.

Нам известно достаточно, чтобы знать,
что мы запросто можем это сделать.

Но знаете, чего не хватает?
Лидерства.

Но не лидерства у студентов-спортсменов.

А лидерства у директора по спорту,

у президента университета,
у тех, кто отвечает,

кто принимает решения по ресурсам

и кто определяет
приоритетные общественные институты.

В большинстве случаев дело
в несостоятельности мужского лидерства.

Посмотрите на Университет Пенсильвании.
Этот университет — источник

всех возможностей
для изучения подхода наблюдателя.

В этой сфере было так много ситуаций,

когда мужчины на влиятельных позициях не могли

ничего сделать для защиты детей,
мальчиков в данном случае.

Просто не верится.
Но, разобравшись, понимаешь,

что мужчины подвержены давлению.

В рамках культуры равных
на мужчин накладываются ограничения,

и поэтому нужно поддерживать мужчин

в преодолении этого давления.

И один из способов состоит в том, чтобы сказать,

что громадному числу мужчин
эти проблемы глубоко небезразличны.

Я знаю. Я работаю с мужчинами,

и я работаю с десятками тысяч,

сотнями тысяч мужчин много десятилетий уже.

Даже страшно, если задуматься, как много лет.

Но есть так много мужчин,
которым эти проблемы глубоко небезразличны,

но небезразличия мало.

Нужно много волевых мужчин,

храбрых, сильных и нравственно безупречных,

чтобы нарушить наше сообщническое молчание
и одёргивать друг друга,

и выступить вместе с женщинами,
а не против женщин.

Кстати, в этом наш долг перед женщинами.

В этом нет никаких сомнений.

Но ещё это и наш долг перед нашими сыновьями.

Это и наш долг перед молодыми людьми,
которые растут

по всему миру в ситуациях,
когда они не выбирали

быть мужчиной в культуре,
которая говорит им,

что мужество предполагает
определённое поведение.

Они это не выбирали.

Мы, у кого есть выбор,
есть возможность

а также ответственность перед ними.

Я надеюсь,
что в перспективе мужчины и женщины,

совместными усилиями
смогут запустить изменения

и преобразования, которые произойдут,

и будущие поколения не будут сталкиваться
с теми масштабами трагедии,

с которыми мы имеем дело ежедневно.

Я знаю, что мы можем. Мы можем лучше.

Большое спасибо. (Аплодисменты)