Моя страна скоро уйдёт под воду, если мы не объединимся

Для людей Кирибати изменение климата — это не тема для обсуждений, а действительность. Люди с низколежащего тихоокеанского острова вскоре могут оказаться под водой из-за повышения уровня моря. В личной беседе с куратором TED Крисом Андерсоном президент Кирибати Аноте Тонг рассказывает о климатической катастрофе своей страны и о её будущем, подвергающемся опасности. Он говорит: «Чтобы справиться с изменением климата, нужно идти на жертвы. Нужно быть преданным этому делу. Мы должны рассказать людям, что мир изменился».

Крис Андерсон (КА): Возможно, мы можем
начать с рассказа о вашей стране.

Это три точки на глобусе,
и они довольно больши́е,

каждая размером примерно с Калифорнию.

Расскажите нам о Кирибати.

Аноте Тонг (АТ): Позвольте мне
выразить глубочайшую благодарность

за возможность поделиться своей историей
с неравнодушными людьми.

Я рассказывал её многим людям,
которым всё равно.

Кирибати состоит из трёх групп островов:

архипелага Гилберта на западе,

архипелага Феникс посередине

и архипелага Лайн на востоке.

Честно говоря, Кирибати —
это, возможно, единственная страна,

находящаяся во всех
четырёх сторонах света:

мы находимся в Северном
и Южном полушариях,

а также к востоку и к западу
от линии перемены даты.

Острова полностью состоят
из коралловых атоллов

и находятся в среднем
на два метра выше уровня моря.

Вот что у нас есть.

Острова обычно не превышают
двух километров в ширину.

Неоднократно меня спрашивали:

«Вам приходится нелегко,
почему не переехать вглубь?»

Они не понимают.

Они представления не имеют,
о чём идёт речь.

Уровень моря повышается, а они говорят:
«Вы же можете переехать вглубь».

И вот что я им отвечаю:

если мы переедем вглубь острова,
мы окажемся на другом берегу океана, ясно?

Но это такие проблемы,
которые люди не понимают.

КА: Несомненно, это пример хрупкого мира.

Когда вы сами осознали,

что вашей стране что-то угрожает?

АТ: Эта история с изменением
климата продолжается

уже несколько десятилетий.

Когда меня избрали в 2003 году,

я заговорил об изменении климата
на Генеральной Ассамблее ООН,

но без убеждённости,

потому что между учёными
всё ещё шла полемика,

было ли изменение антропогенным
и существует ли оно на самом деле.

Но я думаю, что эта дискуссия
закончилась примерно в 2007 году

публикацией Четвёртого экспертного отчёта
Комиссии по климатическим изменениям,

в котором категорично утверждалось,
что проблема реальна и вызвана человеком,

и предсказывались некоторые
очень серьёзные варианты развития событий

для таких стран, как моя.

Тогда я и отнёсся к этому очень серьёзно.

В прошлом я говорил об этом.

Мы были обеспокоены.

Но когда в 2007 появились
варианты развития событий, прогнозы,

это стало для нас серьёзной проблемой.

КА: Сейчас прогнозируют, что к 2100 году

уровень моря может
повыситься почти на метр.

Конечно, есть варианты,
где уровень моря ещё выше,

но что бы вы ответили
скептикам, говорящим:

«Всего один метр?

Вы же примерно на два метра
выше уровня моря.

В чём проблема?»

АТ: Я думаю, необходимо понять,

что незначительный рост уровня моря

означал бы потерю
большого количества земель,

потому что большáя часть
земель находится в низине.

К тому же волны становятся выше.

Речь не об одном-двух метрах.

Я думаю, многие не понимают,

что изменение климата не за горами.

Мы на самой нижней границе спектра.

Климат уже меняется.

У нас есть поселения,
которые были вынуждены переехать.

И на каждом заседании парламента

от различных поселений
мне поступают жалобы

с просьбами о помощи в постройке дамб,

сохранении линз —
подземных резервуаров пресной воды, —

потому что они разрушаются.

Путешествуя по островам,

я вижу доказательства того,
что в посёлках люди

вынуждены мириться
с потерей урожая пищевых культур,

загрязнением линз пресной воды

и грядущим переселением

в течение 5 –10 лет.

КА: Помимо этого, страна
впервые пострадала от урагана,

это взаимосвязано, не так ли?
Что произошло?

АТ: Мы находимся на экваторе,

и я уверен, что многие из вас
понимают, что на экваторе

должен быть пояс затишья,
у нас не должно быть ураганов.

Мы создаём их, а потом посылаем
либо на север, либо на юг.

(Смех)

Они не должны возвращаться назад.

Но впервые в начале этого года

ураган «Пэм», разрушивший Вануату,

мимоходом самым краем задел

два наших самых южных острова,

а все острова Тувалу были затоплены.

Но на двух наших самых южных островах

волны дошли до середины острова,

такого никогда раньше не случалось.

Это новый опыт.

Я только что вернулся из своего округа,

где видел, что прекрасные деревья,
которые росли там десятилетиями,

были полностью уничтожены.

Вот что происходит.

Но когда речь идёт
о повышении уровня моря,

мы думаем, что это что-то постепенное.

Это происходит из-за ветра
и нарастания волн,

а они могут усилиться,

но то, чему мы являемся свидетелями,
а именно изменение погодных условий —

это, возможно, наиболее насущная проблема,

с которой мы вскоре столкнёмся.

КА: То есть вы уже видите последствия.

Заглядывая в будущее,

каковы ваши планы как страны, как нации?

АТ: Я рассказываю эту историю каждый год.

Думаю, я посетил ряд...

Я путешествую по миру, для того чтобы
попытаться заставить людей понять.

У нас есть план,
мы думаем, что у нас есть план.

Один раз, по-моему,
я произнёс речь в Женеве,

и там был один джентльмен,
который брал у меня интервью

по схожим вопросам.

Я ответил: «Мы думаем
о плавающих островах».

Он подумал, что это шутка,
но кто-то сказал:

«Нет, это не смешно.
Эти люди ищут решение».

И с тех пор я думаю о плавающих островах.

Японцы заинтересованы
в постройке плавающих островов.

Как страна мы взяли обязательство

несмотря ни на что пытаться

выстоять и продолжать быть нацией.

Чего бы это не стоило,

это будет чем-то монументальным,

очень значимым.

Либо мы живём на плавающих островах,

либо мы вынуждены укреплять острова,
чтобы не уйти под воду,

так как уровень моря растёт,
а ураганы становятся сильнее.

В любом случае будет очень-очень сложно

найти необходимые ресурсы.

КА: Единственный выход —
вынужденная миграция.

АТ: Мы также рассматриваем этот вариант,

потому что в случае,
если не будет никакой реакции

со стороны мировой общественности,

мы готовимся,

мы не хотим, чтобы с нами произошло то,
что происходит в Европе.

Мы не хотим массовой миграции
в определённый момент.

Мы хотим иметь возможность
дать людям выбор сегодня,

чтобы те, кто решил мигрировать,
смогли это сделать.

Мы не хотим, чтобы случилось что-то,
что вынудило бы их мигрировать,

не будучи к этому подготовленными.

Конечно, наша культура и общество
сильно отличаются,

и как только мы мигрируем
в другое окружение,

другую культуру,

необходимо будет претерпеть
множество изменений.

КА: В прошлом в вашей стране
уже была вынужденная миграция.

Кажется, на этой неделе,

буквально вчера или позавчера,

вы навестили этих людей.

Что произошло? В чём тут дело?

АТ: Да, и мне жаль.
По-моему, кто-то спрашивал,

почему мы тайком навещаем это место.

У меня на то были веские причины,
потому что есть посёлок людей с Кирибати,

живущих в той части Соломоновых островов.

Это люди, которых переселили
с архипелага Феникс

в 1960-х годах.

Тогда была сильная засуха,
люди не могли продолжать жить на острове,

и их перевезли на Соломоновы острова.

Встретиться с этими людьми вчера
было очень интересно.

Они не знали, кто я такой,
они не слышали обо мне.

Некоторые позже меня узнали,

но думаю, они были очень счастливы.

Позже они действительно
хотели встретиться официально.

То, что я увидел вчера,
было очень интересным:

я увидел наших людей,

я говорил на нашем языке
и, конечно, они отвечали,

но с акцентом, они уже почти
не могут говорить на кирибати правильно.

Я их видел, там была женщина
с красными зубами.

Она жевала орехи катеху,

на Кирибати мы этого не делаем.

Мы не жуём орехи катеху.

Смешанные браки с местным населением —

вот что происходит,

изменения неизбежны.

Неизбежна в некоторой степени
потеря национальных черт,

и это наше будущее,

если и когда мы всё-таки мигрируем.

КА: Должно быть, это был
чрезвычайно эмоциональный день

из-за всех этих вопросов
о национальной идентичности,

радости увидеть вас
и, может быть, острого чувства потери.

Меня вдохновляет то,
что вы собираетесь бороться до конца,

пытаясь сохранить нацию
в процессе переселения.

АТ: Мы очень этого хотим.

Никто не хочет покидать дом,

и это было для меня
очень сложным решением.

Как лидер я не планировал
покинуть свой остров, свой дом.

Меня часто спрашивали:

«Что вы об этом думаете?»

Это неприятно.

Это очень болезненный вопрос,
и я пытаюсь с этим примириться.

Знаю, что иногда меня винят в том,
что я не пытаюсь решить проблему,

потому что я не могу решить проблему.

Это общее дело.

Изменение климата — глобальное явление,
о чём я неоднократно говорил.

К сожалению, страны-члены ООН —

я был на Форуме тихоокеанских островов,

где были также
Австралия и Новая Зеландия,

и мы поспорили.

История частично появилась в новостях,

они заявляли, что не могут

ограничить выбросы в атмоферу,

так как это повлияет
на развитие промышленности.

И тогда я сказал:

«Хорошо, я вас понимаю.

Я понимаю, что́ вы говорите,

но попытайтесь также понять меня,

потому что если вы не сократите
выбросы в атмосферу,

под угрозой окажется
само наше существование.

И это ваш моральный выбор.

Выбор стоит между промышленностью
и выживанием народа».

КА: Я вас вчера спросил, что вас злит,

и вы ответили: «Я не злюсь».
Но затем вы остановились.

Я думаю, что это вас разозлило.

АТ: Я вам процитирую
моё заявление в ООН, сделанное ранее.

Я был очень зол, очень разочарован,
а затем и подавлен.

Было чувство безысходности,

что мы сражаемся в битве,
где у нас нет шансов на победу.

Я был вынужден поменять свой подход.

Я был вынужден стать более рациональным,

думал, что люди прислушаются к разуму,

но я всё же остаюсь
абсолютно рациональным.

(Смех)

КА: Рыболовство —
неотъемлемая часть вашей нации.

Почти каждый
в той или иной мере занят в нём.

АТ: Мы едим рыбу каждый день,

и я думаю, нет сомнений в том,
что наша норма потребления рыбы,

возможно, самая высокая в мире.

У нас мало домашнего скота,

поэтому мы зависим от рыбы.

КА: То есть вы зависите от рыбы
как на местном уровне,

так и на уровне доходов государства

от продажи тунца по всему миру,

но несмотря на это
вы предприняли радикальные меры.

Можете рассказать об этом?

Думаю, что-то произошло
прямо здесь, на островах Феникс.

АТ: Позвольте мне сначала рассказать,
что значит для нас рыба.

У нас самый большой в мире промысел тунца.

В Тихом океане мы являемся владельцами

60% оставшихся промыслов тунца,

без вреда для некоторых видов, но не всех.

И Кирибати владеет одним

из трёх основных источников тунца.

В настоящий момент мы получаем

около 80–90% нашего дохода

от продажи лицензий на рыболовство.

КА: Национального дохода?

АТ: Да,

что является источником финансирования

правительства, больниц, школ
и всего, что мы имеем.

Но мы решили закрыть эти рыболовства,
а это было нелегко.

Поверьте, это было нелегко как на местном,
так и на политическом уровне.

Но я убеждён, что это нужно было сделать,

чтобы обеспечить стабильность рыболовства.

Были данные, что некоторые виды рыб,

особенно каталуфа, были под угрозой.

Желтопёрый тунец тоже под угрозой.

Численность скипджеков пока в норме.

Поэтому мы должны были так поступить,
вот почему я так поступил.

Другая причина в том,

что я обращался
к международному сообществу,

говорил им, что чтобы бороться
с изменениями климата,

нужно чем-то пожертвовать,
взять на себя обязательство.

Именно к этому я их призывал.

Мы сами тоже должны чем-то пожертвовать.

И мы принесли эту жертву.

Отказ от коммерческой рыболовли

в заповедниках архипелага Феникс

будет означать потерю дохода.

Мы до сих пор пытаемся оценить эти потери,

так как мы его закрыли в начале года,

К концу этого года мы узнаем,

чем это обернулось для наших доходов.

CA: Поэтому этот вопрос очень многогранен.

С одной стороны, это приведёт к развитию
более здоровых рыбных питомников.

КА: На сколько вы можете поднять плату,

которую вы собираете
на оставшихся территориях?

АТ: Переговоры были очень тяжёлыми,

но мы смогли поднять плату

за рыболовное судно в день

с $6 000 и $8 000

до $10 000 и $12 000 за судно в день.

Это значительно увеличило доходы.

В то же время важно отметить,

что эти траулеры в прошлом

приносили 10 тонн улова в день,

а сейчас благодаря эффективности
они вылавливают 100 тонн.

Наша реакция должна быть соответствующей.

Мы должны быть очень осторожны,
так как улучшились технологии.

Было время, когда Бразильский флот хотели
переместить из Атлантики в Тихий океан.

Но они не смогли.

Всё же были попытки.

Сегодня с появлением новых возможностей
эти попытки стали очень эффективны.

КА: Не могли бы вы рассказать о том,
каково вести такие переговоры?

Вы выступаете против компаний,

на кону сотни миллионов долларов.

Как вы отстаиваете свои позиции?

Можете ли вы что-нибудь посоветовать

нашим лидерам, которые спорят
с теми же компаниями о том,

как добиться лучшего для нашей страны,

для рыбы?

Какой совет вы бы им дали?

АТ: Мы слишком часто
сводим всё к лицензированию,

чтобы была хорошая норма прибыли,

потому что от лицензирования
мы получаем

около 10% от стоимости выгрузки улова

прямо на пристани, а не в рознице.

Мы получаем только 10%.

Годами мы пытались увеличить

наше присутствие в рыболовном промысле,

переработке рыбы

и, надеемся, наконец в торговле.

Это нелегко,

но мы над этим работаем,

и ключ к успеху — в развитии.

Чтобы увеличить норму прибыли,
мы должны участвовать активнее.

Мы начали работать в этом направлении

и поменяли структуру всей отрасли.

Мы должны сказать этим людям,
что мир изменился.

Мы хотим сами обрабатывать
и продавать рыбу.

КА: Местные рыболовы

всё ещё могут рыбачить,

как у них идут дела?

Стало труднее?
Истощены ли водные ресурсы?

Или же они экологически стабильны?

АТ: Местные рыбаки

не участвуют в коммерческой
рыбной деятельности,

они снабжают только местный рынок.

Отлов тунца предназначен
для международного рынка,

в основном для США, Европы, Японии.

Я сам заядлый рыбак,

раньше ловил желтопёрого тунца.

Сегодня это редкость,

потому что их вылавливают сотнями тонн

кошельковыми неводами.

КА: Вот пара очаровательных девочек
из вашей страны.

Когда вы думаете об их будущем,

что бы вы хотели им сказать

и чем бы вы хотели поделиться с миром?

АТ: Я уже говорил миру,
что мы должны что-то предпринять

по поводу изменения климата,

потому что от нас зависит
будущее наших детей.

Если не ошибаюсь, у меня 12 внуков.

Моя жена знает лучше.

(Смех)

И по-моему, у меня 8 детей.

Речь об их будущем.

Я вижу своих внуков каждый день,
они того же возраста, что эти девочки,

и я задумываюсь,

а иногда и злюсь.

Я беспокоюсь об их будущем.

Именно о них

нужно говорить всем —

дело не в национальных интересах,

хотя многие страны воспринимают
климатические изменения

как государственную проблему,
но это не так.

И об этом мы недавно спорили
с нашими партнёрами,

Австралией и Новой Зеландией,

потому что они сказали,
что не могут сократить выбросы.

Один из австралийских лидеров сказал,

что они сделали всё что смогли
и сократили выбросы насколько могли.

Я спросил, как насчёт остальных выхлопов?
Почему бы вам их не оставить себе?

Если бы вы держали свои выбросы

у себя, в пределах своих границ,

у нас бы не было к вам вопросов.

Тогда можете делать что захотите.

Но, к сожалению, вы их направляете к нам,

и это угрожает будущему наших детей.

Я думаю, сегодня именно в этом
причина климатических изменений.

В конце года мы встречаемся в Париже.

Но пока мир не видит в этом
глобальную проблему,

так как мы, отдельные нации, создали её,

но задевает она всех.

И всё же мы отказываемся
что-то предпринять на этот счёт

и до сих пор считаем её
национальной проблемой,

хотя она глобальна

и решать её мы должны вместе.

КА: Люди плохо разбираются
в графиках и цифрах,

мы их не воспринимаем.

Мы более восприимчивы к людям.

И очень возможно, что ваша нация,

вопреки всем проблемам

будет заметным всем

ярким сигнальным огнём.

От всех нас я хочу поблагодарить вас

за ваше умелое руководство
и за то, что вы здесь.

Спасибо вам, господин президент!

АТ: Спасибо.

(Аплодисменты)