Что общественные места значат для городов

В Нью-Йорке живёт более восьми миллионов человек. Почему этот город так популярен? В каком-то смысле причиной этому стали потрясающие общественные места — от крошечных парков до длинных набережных — где можно гулять и развлекаться. Аманда Бёрден участвовала в проектировании нескольких новых общественных мест, в чём ей помог, как это ни парадоксально, опыт бихевиориста, специализирующегося на животных. Она рассказывает о неожиданных трудностях, связанных с проектированием всеми любимых парков, и о том, почему это так важно.

Думая о городах,

люди представляют себе
вполне определённые вещи.

Здания, улицы,

небоскрёбы, шумные такси.

Но я, думая о городах,

представляю себе людей.

Города связаны прежде всего с людьми.

Куда люди ходят,

где они встречаются –

именно это приводит города в движение.

Так что общественные места

для города даже важнее, чем здания.

В наше время именно там

происходят главные изменения

в городской жизни.

Поэтому, я думаю, секрет
проектирования отличного города —

это яркость и живописность
общественных мест.

Именно они делают город живым.

Но что нужно для создания
общественного места?

Что притягивает людей в одни места

и почему они

избегают другие?

Мне показалось, что ответ на эти вопросы

стал бы огромным вкладом
в жизнь моего города.

Правда, слабость моей позиции
состоит в том,

что я — бихевиорист,
специализирующийся на животных,

и использую свои навыки
не для изучения животного мира,

а для изучения того,
как городские жители

используют общественные места.

Одно из первых мест,
изученных мной, —

вот этот небольшой парк Пэйли

в манхэттенском Мидтауне.

Этот парк стал своего рода феноменом.

Он очень серьёзно повлиял

на жителей Нью-Йорка,

и это произвело на меня
неизгладимое впечатление.

Я начала изучать этот парк
ещё на заре своей карьеры,

потому что его построил

мой отчим.

Вот почему я знала, что такие
места, как парк Пэйли,

не получаются сами собой.

Я на личном опыте убедилась,
что это требует

невероятной преданности
своему делу

и внимания к каждой детали.

Но что же особенного было в этом парке,

что так притягивало посетителей?

Я приходила туда и очень
внимательно за всем наблюдала.

Прежде всего я заметила

удобные переносные стулья.

Люди приходили, находили свой стул,

передвигали его и садились.

А ещё, что интересно:

сами люди привлекали других людей;

парадоксально, но я чувствовала
себя очень спокойно,

когда вокруг были люди.

Кроме того, там было полно деревьев.

В этом парке было всё,
что нужно жителям Нью-Йорка:

комфорт и зелень.

Мне стало интересно,

почему же таких уютных
зелёных уголков

в самом сердце города,
где не чувствуешь себя

одиночкой или чужаком,

настолько мало?

К сожалению, города

построены совсем иначе.

Вот здесь мы видим
знакомую всем картину.

Поколение за поколением
торговые центры выглядели вот так —

в спартанском стиле,

который обычно и считается
современной архитектурой.

Однако неудивительно, что люди

избегают подобных мест.

Они не просто уныло смотрятся,

от них исходит чувство опасности.

Разве там можно просто посидеть?

Чем там вообще можно заняться?

Но архитекторы их обожают.

Это пьедесталы для их творений.

Поставят туда одну-две

скульптуры — и всё.

Для застройщиков они тоже идеальны.

Там нечего содержать, поливать,

и не приходится беспокоиться
ни о каких нежелательных людях.

Но разве это не напрасная трата денег?

Для меня стать градостроителем

означало иметь возможность изменять город,

в котором я жила и который любила.

Я хотела создавать места,

в которых люди чувствовали бы себя так же,

как в парке Пэйли,

и не позволять застройщикам
возводить унылые торговые центры.

Но за все эти годы

я поняла, как трудно

создать общественное место,

которое пользовалось бы успехом.

От своего отчима я узнала,

что они вовсе не появляются случайно,

тем более в таком городе, как Нью-Йорк,

где нужно бороться
за само существование парковой зоны.

А чтобы такое место имело успех,

нужно очень хорошо обдумать

каждую деталь.

Открытые пространства в городе —
это возможности,

причём как для коммерческого
инвестирования,

так и для общего блага города;

проблема в том,

что эти векторы редко лежат

в одной плоскости.

Впервые мне представилась
возможность

бороться за общественное место
под открытым небом в начале 1980-х,

когда я возглавляла команду
проектировщиков

на огромном полигоне
Бэттери-Парк-сити

в Нижнем Манхэттене,
на реке Гудзон.

Десять лет на этом месте

был песчаный пустырь,

и нам сказали: «Если застройщик
не будет найден за шесть месяцев,

предприятие разорится».

И нам пришла в голову радикальная

идея, граничащая с безумием.

Вместо постройки парка

в дополнение к развитию района,

почему бы не перевернуть это
уравнение —

сначала построить небольшое,

но очень качественное
общественное место

и посмотреть, что изменится?

У нас были средства всего лишь
на два квартала длины

прогулочной площадки, которая
потом протянулась бы на милю,

так что нужно было построить
нечто идеальное.

Поэтому, чтобы во всём убедиться
самой, я настояла

на постройке деревянного макета

ограждений и дамбы
в натуральную величину.

Когда я села на прототип скамейки,

ветер взметал вихри песка вокруг,

а ограждение заканчивалось
как раз на уровне глаз,

заслоняя вид и лишая меня возможности

полюбоваться водой.

Как видите, детали
действительно решают всё.

Но дизайн — это не только внешний вид,

это ещё и то, как вы чувствуете
себя, сидя на скамейке,

и я считаю, что успешный дизайн всегда

определяется индивидуальными ощущениями.

На этом фото всё выглядит уже готовым,

но гранитный бордюр, фонари,

спинки скамеек,

растущие деревья

и много разных мест для сидения —

за всё это приходилось бороться,
чтобы сделать этот парк

местом, куда люди хотели бы
приходить снова и снова.

Это оказалось очень полезным
двадцать лет спустя,

когда Майкл Блумберг пригласил меня стать

уполномоченной по планированию,

и на меня была возложена
ответственность за оформление

всего Нью-Йорка.

В тот день он сказал мне,

что прогнозируется
рост населения Нью-Йорка

с восьми до девяти миллионов людей,

и спросил:

«Куда вы поместите

ещё один миллион ньюйоркцев?»

Я и понятия не имела, куда.

Всем известно, что в Нью-Йорк

действительно приезжает много иммигрантов,

так что возможное увеличение их числа
не могло нас не беспокоить —

в самом деле, куда расти городу,

который уже застроен до самых краёв

и окружён водой?

Где разместить

всех этих новых жителей?

Если нельзя было расширить город,

что, возможно, было не так уж плохо,

где же расположить новое жильё?

А как же машины?

В городе не было места для новых машин.

Что же нам было делать?

Раз город не мог больше расти в ширину,
ему нужно было расти в высоту.

А если строить в высоту,

то нужно строить в таких местах,

где машина не нужна.

Значит, нужно было пустить в ход
один из наших главных козырей —

систему общественного транспорта.

Но прежде мы никогда
не задумывались,

как это сделать.

Здесь и скрывался ответ на нашу загадку.

Переориентировав всю застройку

на систему общественного транспорта,

мы смогли бы справиться

с ростом населения.

План, который мы должны были

претворить в жизнь, был таков:

нужно было заново разбить
город на районы —

а районирование — это главный
инструмент проектировщика —

и, по сути, поменять структуру всего города;

решить, где можно проводить застройку,

и запретить строить что бы то ни было

в пригородных кварталах,

где много автомобилей.

Идея была невероятно амбициозной,

настолько амбициозной,
что обществу пришлось

одобрить наш план.

Как же я собиралась всё это сделать?

Очень просто — слушать людей.

День за днём я слушала их,

чтобы установить доверительные отношения.

Общество всегда знает,

понимаете ли вы его нужды.

Понимание не подделаешь.

Так что я стала ходить по городу.

Не знаю даже, сколько кварталов я обошла —

в летний зной и в зимний мороз,

год за годом,

просто чтобы понять

суть каждого района

и чувства каждой улицы.

Я превратилась в чокнутого проектировщика,

ища способы решить проблемы общества

с помощью перепланировки районов.

Понемногу, округ за округом,

квартал за кварталом,

мы начали устанавливать
пределы высоты сооружений

и располагать всю новую застройку

неподалёку от остановок
городского транспорта.

За прошедшие 12 лет

мы смогли перепланировать

124 района,

40% всего города,

12 500 кварталов, и сейчас

90% новых домов в Нью-Йорке

находятся в 10 минутах ходьбы от метро.

Иными словами,
никому из жителей этих домов

не нужен автомобиль.

Процесс перепланировки оказался

очень важным, но утомительным.

Но всё-таки не это было моей задачей.

Перепланировку нельзя
ни увидеть, ни ощутить.

Моей задачей было создание

больших общественных мест.

Поэтому в тех районах, где мы
расположили много новых зданий,

мне непременно нужно было сделать

такие места, которые что-то
изменили бы в жизни людей.

Вот на этом месте когда-то было

более двух километров заброшенной,
размытой береговой линии

в бруклинских округах

Гринпойт и Вильямсбург.

Сюда нельзя было добраться,
здесь невозможно было находиться.

Вокруг располагалось много домов,

и я решила, что нужно обязательно

построить здесь прекрасные парки.

Я очень долго корпела

над каждым квадратным сантиметром
плана этих парков.

Мне нужно было убедиться, что там будут

зелёные аллеи, спускающиеся к морю,

что везде будут расти деревья,

и, конечно, что там поставят
много скамеек.

Если честно, я и понятия не имела,
что из этого получится.

Мне оставалось только верить.

Но я вложила в эти проекты
все знания и умения,

которые у меня были.

Наконец парки открылись,

и, должна сказать, это было потрясающе.

Люди приезжали туда

со всего города.

Парки не только изменили жизнь тех,
кто живёт неподалёку,

они изменили и само представление

ньюйоркцев о своём городе.

Я часто прихожу сюда и наблюдаю,

как люди садятся на этот маленький паром,

который ходит из одного района в другой.

Даже не знаю, почему,

но меня очень трогает тот факт,

что люди пользуются им так,

будто бы он всегда здесь был.

А вот новый парк в Нижнем Манхэттене.

До 11 сентября побережье
Нижнего Манхэттена

было в ужасном состоянии.

На Уолл-стрит не было выхода к воде,

просто нельзя было подобраться к берегу.

А после 11 сентября
за городом плохо смотрели.

Но я подумала, что, если пойти

в Корпорацию развития Нижнего Манхэттена

и получить финансирование
на то, чтобы восстановить

эти две мили берега,

это очень серьёзно бы повлияло

на перестройку Нижнего Манхэттена.

И, действительно, повлияло.

Сейчас в Нижнем Манхэттене есть

общественная набережная
со всех трёх сторон.

Мне очень нравится этот парк.

Перила стали выше,

так что мы поставили к ним барные стулья,

и можно сесть так близко к воде,

что почувствуешь себя почти на волнах.

Посмотрите, как перила расширяются

и выравниваются — на них помещается

и обед, и ноутбук.

Люблю, когда люди приходят сюда,

смотрят по сторонам и говорят:

«Ух ты, а вон там Бруклин — так близко».

Так в чём же фокус?

Как превратить обычный парк

в место, куда люди хотят приходить?

Всё зависит от вас

как от человека, а не как от проектировщика.

Дело не в дизайнерских умениях,

а в человечности.

Хотелось бы вам самим пойти в такое место?

Хотелось бы вам проводить там время?

Хорошо ли вы представляете себе это место?

Есть ли там другие люди?

Много ли там зелени?
Дружелюбная ли там обстановка?

Есть ли там место,
где вам захочется посидеть?

Теперь по всему Нью-Йорку

есть места, где вам

захочется посидеть.

Там, где были парковки,

появились кафе.

Там, где автомобили ездили по Бродвею,

теперь столики и стулья.

Там, где 12 лет назад не разрешалось
ставить уличное кафе,

они теперь повсюду.

Но отвоевать это пространство для
общественных мест

было непросто,

и ещё труднее сохранять его таким же.

А теперь я расскажу вам
об очень необычном парке

под названием Хай-Лайн.

Раньше на месте этого парка была
надземная железная дорога.

(Аплодисменты)

Эта дорога пролегала

через три района

манхэттенского Вест-Сайда,

и когда её закрыли,

на её месте появилось что-то вроде

дикорастущего сада в небесах.

Когда я увидела его впервые,

поднявшись на этот старый виадук,

честное слово, я просто влюбилась

в это место, как влюбляются в людей.

Когда меня назначили на эту должность,

моим главным приоритетом
и важнейшим проектом

стало спасение от разрушения

первых двух секций Хай-Лайн.

Я знала, что если я
не позабочусь о Хай-Лайн,

его просто снесут.

Даже сейчас, когда Хай-Лайн

приобрёл не только широкую известность,

но и феноменальную популярность,

споры о нём не прекращаются.

Может, он кажется вам красивым парком,

но не все с этим согласятся.

Ведь коммерческие интересы

всегда будут против общественных мест.

Вы можете сказать:

«Просто потрясающе, что
свыше четырёх миллионов людей

приезжают со всего мира,

чтобы посмотреть на Хай-Лайн».

Но застройщику важно только одно: клиенты.

Почему бы не выкорчевать все эти растения

и не поставить магазины
по всему Хай-Лайну?

Это же будет просто здорово,

да и город получит намного больше прибыли.

Нет, это вовсе не будет здорово.

Получится не парк, а торговый центр.

(Аплодисменты)

Да, это могло бы принести

городу больше прибыли.

Но нужно смотреть на вещи в перспективе

и думать об общем благе.

Совсем недавно последняя секция Хай-Лайн —

третья, финальная секция —

помешала интересам застройки,

так как несколько ведущих
застройщиков города

возводят здания в новом районе

площадью более полутора
квадратных километров,

Хадсон Ярдс.

Они пришли ко мне и попросили

провести «временный демонтаж»

этой последней, третьей секции.

Наверное, Хай-Лайн не вписывался

в их представление о городе на холме,

полном светящихся небоскрёбов.

Или он им просто помешал.

Как бы то ни было,
на ежедневные переговоры

ушло девять месяцев, и наконец

запрет на разрушение

был подписан.

Это произошло всего два года назад.

Как видите, не имеет значения,

насколько популярно то или иное место —

нельзя забывать о его защите.

Общественным местам абсолютно всегда

нужны бдительные защитники.

Не только для того, чтобы передать их
в общественное пользование,

но и для того, чтобы спроектировать их
для нужд жителей,

а затем поддерживать их
в хорошем состоянии,

следить, чтобы туда всех пускали,

чтобы их никто не оккупировал,

чтобы они не оказались заброшенными.

Если я и узнала что-то новое,

пока была городским планировщиком,

так это то, что общественные места
обладают властью.

Дело не только в количестве людей,
которые ходят туда постоянно.

Главное — что людей, которые лучше

относятся к своему городу из-за наличия
в нём таких мест,

ещё больше.

Такие места могут изменить
ваш образ жизни,

отношение к своему городу,

предпочтение одного города другому,

они могут стать
одной из самых важных причин

не уезжать из города.

Мне кажется, успешный город —

что-то вроде классной вечеринки.

Люди остаются там, потому что им хорошо.

Спасибо.

(Аплодисменты)

Спасибо. (Аплодисменты)