Мне нравится быть полицейским, но нам нужны перемены

«Мы так много вкладываем в развитие института полиции как защитника общества, что забыли, как служить этому обществу», — говорит подполковник полиции Балтимора Мелвин Рассел. Это ведёт к равнодушию и грубости, лишает полицейских человечности. Став начальником полиции одного из самых криминальных округов Балтимора, Рассел начал серию реформ, призванных вернуть доверие местного сообщества и снизить уровень преступности. «Правоохранительная система переживает кризис, — говорит полицейский, — но никогда не поздно всем вместе перестроить наши города и нашу нацию так, чтобы вернуть былое величие».

Я служу в полиции уже
очень-очень много лет.

А заметки у меня в руках потому,
что я также и чернокожий проповедник.

(Смех)

Если вы что-то знаете
о чернокожих пасторах,

то понимаете, что мы закончим,
а потом будем говорить ещё минут 20.

(Смех)

Так что заметки нужны,
чтобы уложиться по времени.

Итак, я стал полицейским очень давно —

ещё до появления всех технологий.

Это я сейчас о пейджерах.

(Смех)

Хотите — смейтесь, но это чистая правда.

Я был полицейским ещё до войны против
ближнего своего — войны с наркотиками.

Я пришёл задолго до всего.

Я в этом деле так давно,

я переживал взлёты и падения,

хорошие и плохие времена,

но я по-прежнему очень люблю свою работу.

Я люблю быть полицейским, потому что
это всегда было моим призванием

и никогда просто работой.

Но даже несмотря на это,

я глубоко убеждён, что правоохранительная
система переживает кризис.

Это невидимый кризис,

который продолжается уже много лет.

Как стражи порядка, мы говорим:

«Знаете, арестами не решить всех проблем».

Мы даже признаём,

что преследовать по расовому признаку
незаконно.

Верите ли,

мы даже согласны, что нам
нужно поменять мышление

и привлекать население
к охране правопорядка.

Но тем не менее мы всё ещё

продолжаем действовать в том же духе,

духе, который противоречит всему,
что мы только что сами признали.

Несколько лет назад
это заставило меня задуматься.

Я устал от расизма,
устал от дискриминации.

Я устал от «-измов» и разделения.

Я так устал!..

Я устал от порочного круга,

даже работая в дорогой
моему сердцу полиции,

в подразделении, которое до сих пор люблю.

Тогда мы с женой сели

и приняли решение уйти в отставку,
и даже выбрали дату.

Я думал мы уволимся,
я растворюсь в закате,

может, полностью уйду в пасторство
и буду любить свою жену.

Ну вы понимаете, о чём я.

(Смех)

Мы уже решили, что я уволюсь,

но тут вмешались высшие силы.

Это была моя любовь к городу —

я его любил, я в нём вырос
и научился всему, что знаю.

И этот город силой вернул
моё сердце обратно в систему.

Так что мы не уволились.

Мы не ушли в отставку,

и в следующие полтора года

я страстно претворял в жизнь

некоторые радикальные методы
охраны правопорядка.

И вот, 19 месяцев спустя,

я изменился, и из сержанта наркополиции

на грани увольнения

я шаг за шагом прошёл путь

до начальника полицейского округа —

худшего округа в Балтиморе.

Это Восточный округ,

самый криминальный

и самый бедный —

безработица там составляет 46%.

В то время он входил в первую десятку

национального рейтинга
по количеству ВИЧ-инфицированных

и больных туберкулёзом.

Рейтинг составлялся
по почтовым индексам в городах

или по всем индексам почты в стране.

И в первую десятку попал не штат
и даже не весь город,

а наш маленький район.

И знаете, что я решил?
Мы попробуем кое-что новенькое.

Нам нужно действовать иначе,
нужно мыслить радикально

и подойти к проблеме нестандартно.

Чтобы добиться изменений,
которых я так отчаянно желал

и остро чувствовал всем сердцем,

мне пришлось прислушаться
к внутреннему голосу.

Мне пришлось услышать
человека внутри себя,

который шёл против всего,
чему я был обучен.

И мы всё-таки сделали это.

Мы начали прислушиваться
к этому внутреннему голосу,

потому что я понял,

что, если я хочу увидеть
настоящую реформу полиции

в сообществе, над которым я получил
власть ради безопасности общества,

нужно изменить наши
ложные внутренние установки.

Мы должны это поменять.

Поэтому мы начали рассматривать
проблему комплексно,

исключив «военный» подход.

Мы начали мыслить иначе

и вдруг поняли,

что никогда не должно быть

«мы против них».

Поэтому я решил найти
точку пересечения,

где я могу встретить людей всех классов
и рас, любой веры и цвета кожи,

религиозные и бизнес-сообщества,

образовательные и медицинские системы,

то есть познакомиться с людьми,

составляющими то сообщество,
власть над которым я получил.

Я встречался с ними и слушал.

У полиции есть проблема.

Желая поменять что-то
в сообществе, мы необдуманно

являемся со своими причудливыми
стратегиями и тактиками,

даже не пытаясь обсудить их с людьми.

Мы просто впихиваем их,
говоря: «Принимайте».

Мы решили, что хотим
избавиться от такого подхода,

и начали разговаривать с людьми.

Мы сказали: «Вот стол переговоров,

подвигайтесь поближе,
мы хотим услышать от вас,

что может сработать в вашем сообществе».

Тогда начали происходить
замечательные вещи.

Понимаете,

мне нужно было найти способ превратить
130 копов, которыми я руководил,

из оккупантов в этом округе

в партнёров населения.

Мне нужно было придумать что-то,

ведь, с ума сойти,

в правоохранительных органах
мы столкнулись с чем-то невероятным!

Мы стали величайшими защитниками.

Мы знаем, как вас защищать.

Мы очень много упражнялись в этом.

Вообразите, что я — это отдел полиции,

что я воплощаю собой полицию.

Видите это невероятно красивую руку
длиной в 60 сантиметров?

(Смех)

Прелесть, не правда ли?

Никакого жира. Ммм, до чего же хороша!
Ну просто красота!

(Смех)

Это великолепная рука-защитница!

Вот кто мы такие. Но иногда мы
так упорно упражняемся в этом,

что сила становится чрезмерной.

Это ведёт к равнодушию и грубости,
лишает нас человечности.

И мы забываем,

что наша клятва перед нацией —

защищать и служить.

Вы разве не знали?
Защищать и служить.

(Смех)

Посмотрите на одну руку

и посмотрите на другую.

(Смех)

Взгляните, какая она слабенькая,

какой болезненный вид!

Она чахнет и умирает,

потому что мы слишком много
вкладываем в руку-защитницу.

Мы забыли относиться к сообществам так,

будто они наши клиенты,

будто они наши сыны и дочери,
братья и сёстры,

матери и отцы.

Получилось, что в дороге

мы утратили равновесие.

И потому, что мы гордая профессия,

нам сложно посмотреть в зеркало
и признать свои ошибки.

И ещё сложнее измениться.

Я стараюсь поторапливаться,

но мне важно сказать:

всё это касается не только полиции.

Каждый из нас является частью общества.

Мы все вместе его создаём.

И, как сообщество,

мы возложили на органы правопорядка
слишком высокую ответственность.

Слишком высокую.

(Аплодисменты)

И у нас хватает дерзости
и наглости возмущаться

полицией там, где мы сами
должны действовать.

Ни за что на свете

мы, как сообщество, не должны
призывать органы правопорядка,

чтобы угомонить детей, играющих в мяч.

Ни за что на свете мы не должны
звонить в полицию

из-за слишком громкой музыки у соседей,

или из-за того, что их пёс
сделал кучу у нас во дворе.

Всё это не причины звонить в полицию.

Мы изъяли слишком много
из зоны нашей ответственности.

Послушайте, я рос в Балтиморе,
и когда я был маленьким мальчиком,

мы играли на улице довольно жёстко,

но никогда полицейские
не приезжали разнимать нас.

Знаете, кто это делал? Старшие.

В том сообществе были
родительские фигуры,

хранители порядка, естественные
для маленькой общины.

Они приходили и говорили: «А ну-ка
прекратите!» или «Делайте так».

В нашем сообществе
наставники были повсюду.

Общество нуждается в каждом из нас.

Когда я говорю «общество»,

я имею в виду абсолютно всё,
что к нему относится.

И так как я сам пастор,
я особенно строго спрашиваю с церкви.

Я считаю, что очень часто они напоминают

пропавших без вести.

Я считаю, что за последние 10–20 лет

церкви отдалились от прихожан.

Раньше ты выходил за дверь,
поворачивал за угол и оказывался в церкви,

теперь такого нет.

Современные церкви
не выполняют своих обязательств

и оторваны от сообществ,
где когда-то были созданы.

И им нет дела до этого сообщества.

Я мог бы продолжать ещё долго,
но пора уже закругляться.

Общество и охрана правопорядка:

мы все утратили ценный дар, который
я называю социальной справедливостью.

Мы утратили его между собой.

Это не ошибка кого-то другого,

это наша общая вина.

Мы все за это отвечаем.

Но я уверен, ещё не поздно всем
вместе заново построить наши города

и нацию и вернуть былое величие.

Никогда не поздно.

Никогда.

После трёх лет

из четырёх с половиной моей работы
начальником в том округе,

после трёх лет,

когда священники ездили в машинах
вместе с полицейскими,

я знал маленький секрет,

заключавшийся в том,

что трудно оставаться грязным копом,

когда ты патрулируешь
улицы с духовным лицом.

(Смех)

(Аплодисменты)

Тебе пришлось бы целый день выходить
и садиться машину, поглядывая вправо

и повторяя: «Отец мой, я согрешил».
И так целый день! Это просто невозможно!

Так мы запустили невероятные начинания,

призванные вернуть доверие между
полицией и обществом.

Мы начали работать с молодёжью

и даже теми, кто, казалось,
был по ту сторону баррикад.

Зная об экономических проблемах,

мы стали создавать рабочие места.

Зная о высокой заболеваемости

и отсутствии доступа к медицинской помощи,

мы помогали в этом.

Мы искали точки пересечения и сотрудничали

со всеми, кто этого хотел.

Мы говорили о наших потребностях в целом,

не ограничиваясь преступностью.

Потому что в конечном итоге,

когда у людей есть всё необходимое,

и проблема устранена в корне,

проблема преступности решается сама собой.

Решается сама собой.

(Аплодисменты)

И вот, спустя три года из четырёх
с половиной, что я пробыл в должности,

мы огляделись и обнаружили,

что достигли исторического
минимума за 40 лет:

уровень преступности, число убийств —

всё упало до уровня 70-х годов.

Мы могли бы пойти и дальше,

но проблема в том, что мы храним
статистику только с 70-х.

Минимум за 40 лет! Начальники других
округов звонили с вопросом:

«Эй, Мел, как тебе удалось?

Что ты делаешь, мужик? Мы тоже так хотим!»

(Смех)

И мы рассказали, что делаем.

За короткое время в городе

преступность упала
до уровня 30-летней давности.

Впервые за 30 лет в Балтиморе произошло

меньше 200 убийств за год.
197, если быть точным.

И мы праздновали,

потому что научились быть
отличными служителями общества,

быть служителями в первую очередь.

Но я должен сказать,
что последние несколько лет,

хотя мы и научились

быть полицейскими,
работающими на опережение,

устраняющими причину в корне,

а не реагирующими
на уже возникшую проблему,

последние несколько лет меня разочаровали.

Они разбили мне сердце.

Протесты до сих пор причиняют боль,

они ранят моё сердце,

потому что я верю, что такого
просто не должно было произойти.

Этого никогда бы не произошло,

если бы нам позволили
следовать выбранным путём,

служа нашему обществу,

относясь к ним как к людям,
проявляя уважение

и любовь в первую очередь.

Если бы мы продолжили в том же духе,

такого бы никогда не произошло.

Но так вышло, что мы вернулись
к старому порядку вещей.

Но я вновь воодушевлён!

Я рад, потому что
у нас снова комиссар полиции,

который не просто говорит
о привлечении общества к охране порядка,

но и полностью понимает это,

и что ещё важнее — приветствует.

Я очень воодушевлён,

я с радостью думаю о Балтиморе,

потому что верю, что, как и многие
другие города, мы восстанем из пепла.

Я верю, я искренне верю...

(Аплодисменты)

...что мы обретём былое величие.

Я верю,

что если мы продолжим
держаться за руки и говорить:

«Мы вместе» —

это не просто точка пересечения,

однажды встретившись, мы идём
одним путём к общей цели, —

тогда этот город снова станет великим.

Наша нация снова станет великой.

Ведь у всех нас одна цель —
мы хотим жить в мире.

Мы все хотим уважения.

Мы все хотим любви.

Я верю, что мы вновь на правильном пути,

и я счастлив.

Спасибо, что уделили мне время.

Благослови вас Господь!

(Аплодисменты)

Благослови вас Господь!

(Аплодисменты)