Да, я пережила рак. Но это не характеризует меня как личность

Дебра Джарвис работала капелланом в больницах уже почти 30 лет, когда у неё диагностировали рак. Будучи пациентом она узнала немало. В остроумном и смелом выступлении она рассказывает, как личность «пережившего рак» может казаться неподвижной. Она подвигает всех нас управлять самыми сложными жизненными переживаниями, в то же время не пренебрегая возможностями к росту и развитию.

Я только что встретила вас в автобусе,

и мы бы очень хотели
узнать друг друга поближе,

но я схожу на следующей остановке.

которые характеризуют вас как личность,

три вещи о себе,

которые помогут мне понять,
кто вы такой,

три вещи, восходящие к вашей сущности.

И мне интересно,

из этих трёх вещей,

есть ли среди них

прохождение через травму?

Переживший рак,
переживший изнасилование,

выживший в Холокосте, переживший инцест.

Не замечали, как мы склонны
характеризовать себя

по своим ранам?

И я увидела «личность пережившего»,

имеющую наибольшие последствия,

в сообществе больных раком.

Я была в этом сообществе долго,

потому что я работаю капелланом
в хосписах и больницах

почти 30 лет.

Был 2005 год. Я работала
в большом онкологическом центре,

когда я получила новость о том,

что у моей матери рак груди.

И 5 дней спустя

я получила новость о том,
что рак груди и у меня.

Мы с мамой иногда любим посоревноваться,

(Смех)

но в этом я с ней соревноваться
совсем не хотела.

И я даже подумала: «Ну что ж,

если заболел раком,

то работать в месте, где его лечат,

очень удобно.

Но вот, что я слышала от многих
возмущённых людей:

«Что?

Ты же капеллан.

Ты должна быть от этого ограждена».

Будто мне должно было прийти

предупреждение, вместо самого билета,

потому что я на передовой.

Я прошла лечение в онкологическом центре,
где и работала,

что было потрясающе удобно,

и я прошла химиотерапию,

и мастэктомию, и мне поставили
водно-солевые имплантаты,

и перед тем, как я продолжу,
скажу прямо сейчас,

искусственная вот эта. (Смех)

Я подумала,
что это нужно выложить сразу,

потому что я увижу кого-нибудь:

«О, знаю, это вот эта».

А когда я сделаю движение
или жест,

«Нет, это вон та».

Так что теперь вы знаете.

Я узнала многое, будучи пациентом,

и неожиданным было то,

что только малая часть
опыта больного раком

была связана с медициной.

По большей части это
чувства и вера,

потеря и нахождение своей личности

и обнаружение в себе сил

и гибкости,
о которых вы и не подозревали.

Это осознание того,

что самые важные вещи в жизни —

это совсем не вещи, а взаимоотношения;

это смех в лицо неизвестному,

и понимание, что выйти
почти что из любой ситуации

можно фразой: «У меня рак».

Другой вещью, которую я поняла,

было то, что мне не нужно брать
личность пережившего рак

как основу своей личности,

но, ох, какие же мощные силы

тянули меня именно к этому.

Но, пожалуйста,
не поймите меня неправильно.

Онкологические организации,

желание раннего обследования,

онкологическая осведомлённость
и научные исследования

нормализовали отношение к раку,

и это прекрасно.

Теперь мы можем говорить о раке

не шепча.

Мы можем говорить о раке,
и можем поддерживать друг друга.

Но иногда кажется,

будто люди преступают планку

и начинают говорить нам,
как мы будем себя чувствовать.

Примерно через неделю
после моей операции

к нам пришёл гость.

Это, вероятно, было первой ошибкой.

Не забывайте,

что на тот момент

я была капелланом более 20 лет,

и проблемы умирания, смерти

и смысла жизни —

обо всём этом я уже
талдычила очень долго.

Так вот, на ужине в тот вечер

наш гость допускает себе вольность
вытянуть руки над головой

и говорит: «Знаешь, Деб,

сейчас ты действительно
поймёшь что важно.

Да, у тебя будут большие перемены

в жизни,

и сейчас ты начнёшь думать о смерти.

Да-да, этот рак — твой звоночек».

Такие слова — золотые,

когда их автор говорит

из собственного опыта,

но когда кто-то говорит вам,

как вы будете себя чувствовать,

это полная чушь.

Единственная причина,
по которой я его не убила

голыми руками,

было то, что я не могла поднять
правую руку.

Но я всё же сказала ему
очень плохое слово,

с последующим обычным словом,

(Смех)

после чего мой муж сказал:
«Она на наркотиках».

(Смех)

И после моего лечения
создавалось впечатление,

что каждый говорил мне,
что пережитое мною будет означать.

«Вот это значит,
что ты собираешься на прогулку».

«Это значит, что ты
придёшь на обед».

«Это значит, что ты наденешь

розовую ленточку и розовую футболку

и ободок и серёжки

и браслет и трусики».

Трусики. Нет, серьёзно, погуглите.

(Смех)

Каким образом это
повышает осведомлённость?

Только мой муж
может видеть мои трусики.

(Смех)

А он уже довольно осведомлён о раке.

Именно тогда я почувствовала:

«Боже мой, это захватывает мою жизнь».

И именно тогда я сказала себе:
«Управляй своим жизненным опытом.

Не позволяй ему управлять тобой».

Мы все знаем,

что чтобы справиться с травмой, потерей,

любым изменяющим жизнь событием

нужно найти смысл.

Но вот, что важно —

никто нам не может говорить,

что наш опыт значит для нас.

Мы сами должны решить, что он значит.

И не обязательно, чтобы в этом был

исполинский явный смысл.

Нам не обязательно организовывать фонд

или учреждать организацию,
или писать книгу,

или снимать документальный фильм.

Смысл может быть тихим

и внутренним.

Мы можем принять одно
маленькое решение в жизни,

влекущее за собой большие перемены.

Много лет назад у меня был пациент,

прекрасный молодой человек,

которого любили все работники,

и мы были шокированы, когда узнали,

что у него не было друзей.

Он жил один,

он приходил на химиотерапию один,

он получал лечение

и потом уходил домой один.

Я даже спросила его:
«Слушай,

как же так,
ты никогда не берёшь с собой друга?»

И он ответил:
«Да у меня друзей-то и нет».

Но у него была куча друзей
в отделении переливания.

Мы все его любили, и люди заходили
и выходили из его палаты постоянно.

И вот на своём последнем сеансе
химиотерапии

мы ему спели песенку

и надели корону ему на голову,
и подули пузыри,

и тогда я его спросила:

«Что ты будешь делать теперь?»

И он ответил:

«Находить друзей».

И он это сделал.

Он стал волонтёром и нашёл там друзей,

он начал посещать церковь
и нашёл друзей там,

и на Рождество он пригласил меня с мужем
на вечер у него дома,

и людей было полно.

Управляйте своим жизненным опытом.

Не позволяйте ему управлять вами.

Он решил, что пережитое им, означало

познание радости дружбы

и необходимость найти друзей.

А что думаете вы?

Как найдёте смысл

в хреновых ситуациях вы?

Может это что-то недавнее

или что-то, что вы носите в себе

уже давно.

Никогда не поздно изменить значение,

потому что значение динамично.

То, что это значит сегодня,

может значить другое через год

или через 10 лет.

Никогда не поздно стать кем-то иным,

чем просто «пережившим».

Слышите, как статично это слово звучит?

Переживший.

Нет движения, нет роста.

Управляйте своим жизненным опытом.

Не позволяйте ему управлять вами,
потому что если позволите,

вы попадёте в ловушку,

вы не будете расти,
вы не будете развиваться.

Но, конечно, не всегда
«личность пережившего»

диктуется внешним давлением.

Иногда нам просто нравятся прерогативы.

Иногда это окупается.

Но потом мы в этом застреваем.

Одним из моих первых уроков

как капеллана-интерна были три «У»

работы капеллана:

Утешение, уяснение
и при необходимости упорство

или усомнение.

Нам всем в общем-то нравится утешение

и уяснение.

Но упорство — не так уж.

Ещё я полюбила

в работе капеллана

возможность видеть пациентов
через год или даже несколько лет

после их лечения, потому что видеть,

как они изменились
было действительно здорово,

видеть, какой дорогой пошла их жизнь,

и что с ними случилось.

Как-то раз я была очень взволнована,

когда пришли бумаги в приёмное отделение

по пациенту, которого я наблюдала
годом ранее.

И она была там
с двумя взрослыми дочерьми, —

которых я тоже знала, —
для проверки спустя год.

Я спустилась в приёмную,
и они были в восторге,

так как только что
получили результаты анализов:

«Нет Признаков Патологии»,

что, как я раньше думала, означало
Не Полностью Помер.

Так вот, они были исступлены,
мы присели,

и это было как-то странно,

потому что через две минуты
она стала мне пересказывать историю

своего диагноза и операцию,
и химиотерапию,

хотя я как её капеллан
видела её каждую неделю

и эту историю я знала.

И она произносила такие слова
как страдание,

агония, борьба.

И она закончила свою историю словами:

«Я почувствовала себя распятой».

На этом моменте её дочери
встали и сказали:

«Мы пойдём попьём кофе».

И ушли.

Расскажите мне три вещи о себе
до следующей остановки.

Люди сходили с автобуса ещё до того,
как она добралась

до второго или третьего пункта.

Я подала ей платок

и обняла,

а потом, потому что эта женщина
мне была небезразлична,

сказала:

«Слезай-ка со своего креста».

Она переспросила: «Что?»

И я повторила:
«Слезай со своего креста».

И к её чести она смогла поговорить
о причинах, по которым она

приняла и держалась
за такую индивидуальность.

Это принесло много внимания к ней.

Люди о ней заботились.

Но теперь, начиналось обратное действие.

Это отталкивало людей.

Люди всё уходили за кофе.

Она чувствовала себя
распятой своим опытом,

но она не хотела
дать распятой себе умереть.

Возможно, вы думаете,

что я была несколько жестка с ней,

но я должна вам сказать,

что я руководствовалась
своим собственным опытом.

Многими годами ранее

меня уволили с работы, которую я любила,

и я не переставала говорить
о своей невинности

и несправедливости, и предательстве,
и лживости, пока наконец,

как и от этой женщины,

люди стали от меня отворачиваться,

пока я наконец не поняла,

что я не просто осмысливала свои чувства,

я их кормила.

Я не хотела дать распятой себе умереть.

Но мы все знаем,
что, как во всякой истории воскресения,

нужно сначала умереть.

В Христианстве

Иисус был мёртв целый день в могиле

до воскресения.

И я верю, что для нас

эта могила

означает работу

над своими глубокими внутренними ранами

и позволение себе исцелиться.

Нам нужно дать распятому себе умереть,

чтобы новые мы, более истинные мы

родились.

Нам нужно отпустить старую историю,

чтобы новую, более истинную историю

можно было рассказать.

Управляйте своим жизненным опытом.
Не позволяйте ему управлять вами.

Что если бы выживших не было,

что если бы люди решили

просто считать свою травму своим опытом

вместо того чтобы проецировать это
на свою индивидуальность?

Может это означало бы конец

капкана наших ран

и начало удивительного

само-исследования и открытий,
и роста.

Может это означало бы начало
определения себя

теми нами, кем мы стали

и кем мы становимся.

Так что, возможно, «переживший» —

это не одна из тех трёх вещей,
которые вы мне расскажете.

В любом случае.

Я просто хочу, чтобы вы знали,

что я очень рада, что мы вместе
в одном автобусе,

а вот и моя остановка.

(Аплодисменты)