Джехэн Нуджейм побуждает нас к созданию Международного Дня Кино

В этом полном надежд выступлении на вручении премии TED Prize в 2006 году, Джехэн Нуджейм говорит о своём желании объединить весь мир на один день в году с помощью кино.

Когда ты ещё совсем маленький,

все твои друзья спрашивают,
если бы джин исполнил
только одно твоё желание,

чтобы ты пожелал?

Я всегда отвечала: «Я бы пожелала

быть мудрой и точно знать, что просить».

И когда ты будешь знать,
что именно просить,

твоё единственное желание
уже будет потрачено.

Так как сейчас у нас только одно желание
(в прошлом году было три),

я не буду просить мудрости.

Я хотела бы пожелать мира во всём мире.

Я знаю, о чём вы сейчас подумали.

Вы думаете: «Бедная девочка, думает,

что она выступает на конкурсе красоты».

Но она не на конкурсе красоты.
Она лауреат TED Prize. (Смех)

Я на самом деле считаю,
что в моём желании есть смысл.

Первый шаг к миру во всём мире —
необходимо, чтобы люди встречались друг с другом.

Я встретила много разных людей в течение жизни,

некоторых я сняла на камеру:

от руководителя интернет-компании в Нью-Йорке,
который хотел захватить мир,

до военного пресс-офицера в Катаре,

который предпочёл бы этого не делать.

Если бы вы посмотрели
фильм «Контрольная комната»,
который разослали,

вы бы лучше поняли почему. Спасибо.

(Аплодисменты)

Вот это да!
Некоторые из вас посмотрели его.

Это здорово.

Самое главное,
о чем я хочу поговорить сегодня, —

это способ путешествовать,

встречаться с людьми необычным способом.

Потому что мы не можем быть
в нескольких странах одновременно.

Очень давно, около 40 лет назад,

к моей маме приехала студентка по обмену.

Сейчас я покажу вам слайды
с изображением этой студентки.

Это Донна.

Это Донна у Статуи Свободы.

Моя мама и тётя
учат Донну кататься на велосипеде.

Донна кушает мороженое.

Донна учит мою тётю филиппинскому танцу.

Так как мы становимся мобильнее,

всё более и более важно,
чтобы мы учили друг друга танцевать,

чтобы мы встречались друг с другом,
знакомились.

Мы можем перешагнуть границы,

понять друг друга,
понять надежды и мечты других людей,

понять, что вызывает у них смех,
а что слёзы.

Я знаю, что все мы не можем
участвовать в программах по обмену,

и я не могу
заставить всех путешествовать.

Я уже говорила об этом с Крисом и Эми,

они сказали, что с этим могут быть проблемы.

Нельзя лишать людей свободы воли
и я полностью это поддерживаю. (Смех)

Поэтому мы не принуждаем людей путешествовать.

Я хотела бы показать
другой способ путешествовать,

где не нужен корабль или самолёт,

понадобится только кинокамера,
прожектор и экран.

Об этом я и хочу поговорить сегодня.

Меня попросили

рассказать немного о себе.

Кэмерон, я не знаю,
как тебе удалось избежать этого.

Но я думаю, что налаживание отношений
важно для меня

из-за семьи, в которой я родилась.

Моя мать — американка,

у отца египетские, ливанские и сирийские корни.

Я живое воплощение смешения двух культур.

Никакой двусмысленности.

И меня назвали,

американку с египетскими, ливанскими
и сирийскими корнями,

персидским именем
«Мирный кризис Ближнего Востока».

Может быть, я начала фотографировать для того,

чтобы соединить обе стороны моей семьи,

нести миры с собой, показывать истории.

Всё примерно так и начиналось,

но я действительно осознала силу фотографии,

когда впервые поехала в египетскую деревню,
жители которой занимаются сбором мусора.

Тогда мне было 16 лет.
Моя мама повезла меня туда.

Она из тех людей,
которые верят в общественные работы.

Мама решила,
это именно то, что я должна сделать.

Я отправилась туда
и встретила удивительных женщин.

Там был центр, в котором

они учили людей читать и писать,

а также вакцинации от многих болезней,

которыми можно заразиться,
сортируя мусор.

Я начала преподавать там.

Я учила людей английскому языку
и познакомилась с поразительными женщинами.

Я столкнулась с людьми, которые
живут по 7 человек в одной комнате

и едва могут заработать себе на ужин.

Всё же их не покидает сила духа и чувство юмора,

просто невероятные качества.

Я окунулась в этот мир
и начала фотографировать.

Я фотографировала свадьбы
и пожилых членов семьи —

всё то, о чем они хотели помнить.

Через два года после того,
как я начала делать эти снимки,

организаторы Конференции ООН
по народонаселению и развитию

попросили меня показать их на конференции.

Мне было 18 лет,
их предложение привело меня в восторг.

Это была моя первая выставка фотографий,
их все повесили на стену.

А через два дня их все сняли,
за исключением трёх снимков.

Люди были очень расстроены
и рассержены из-за того,

что я показала эту грязную сторону Каира,

и почему я не вырезала из кадра мёртвого осла?

Я сидела там
и чувствовала себя подавленной.

Я смотрела на эту огромную пустую стену

с тремя одинокими,

очень красивыми фотографиями
и думала, что это мой провал.

Но я обратила внимание
на такие сильные эмоции и чувства,

которые вызвали у людей эти фотографии.

Представьте: вот я 18-летняя девчонка,
которую никто и слушать не желает,

вешаю эти снимки на стену,

из-за них разгораются споры,
и их нужно снять.

И я вдруг осознала силу фотографии.

Это было потрясающе.

Самое важное, что я поняла тогда —
это реакция людей на фотографии.

Те люди никогда бы не поехали
в деревню по сбору мусора.

Они никогда не видели того,
как человеческий дух может цвести

в таких трудных условиях.

Именно тогда я решила

с помощью фотографий и видео

заполнить пробелы, объединить культуры,
сблизить людей, стереть границы.

Это подтолкнуло меня
заняться съёмкой фильмов.

Я работала с MTV,
сняла фильм «Стартап.ком»

и несколько музыкальных фильмов.

Но в 2003 году, когда война в Ираке
должна была вот-вот начаться,

у меня было чувство нереальности происходящего,

потому что до начала войны,
была война в средствах массовой информации.

Я смотрела телевизор в Нью-Йорке

и, казалось,
точку зрения только одной стороны

показывали на экране.

Освещали события журналисты
Госдепартамента США и сопровождавшие войска.

По новостям передавали,

что будет чистая война
и прицельное бомбометание,

что жители Ирака будут приветствовать американских солдат
и видеть в них освободителей,

бросать цветы к их ногам на улицах Багдада.

Но я знала, что на самом деле
совсем другие события

разворачивались на Ближнем Востоке,
где находились мои родители.

Я знала, что показывали
совершенно другую картину событий,

и я думала, как люди могут
общаться друг с другом,

когда им говорят совершенно разные вещи,

и они не знают, что сказали другой стороне.

Каким образом у людей должно появиться
хоть какое-то взаимопонимание

или понимание того,
как всем вместе строить будущее?

Поэтому я знала,
что должна поехать туда.

Я хотела оказаться
в центре происходящих событий.

У меня не было плана,
не было финансирования.

В тот момент у меня даже не было камеры.

Камеру мне привезли позже.

Я хотела получить доступ к Аль-Джазире,

любимому каналу Джорджа Буша —

телекомпания,
которая очень интересовала меня,

потому что её недолюбливали
многие государства в арабском мире.

Микрофон Усамы бен Ладена —

так называли Аль-Джазиру
некоторые люди в правительстве США.

И я думала, должно быть,
эта станция, которую ненавидят

так много людей,
делает что-то правильно.

Я должна была выяснить, что именно.

Я также хотела увидеть
Центральное командование США,

которое было в 10 минутах от меня,
и, таким образом,

я могла увидеть, какие новости готовились

на арабской стороне для арабского мира,

а какие — на стороне США для западного мира.

И я пошла туда,

я встретилась с людьми, которые
находились в центре происходящего,

говорила с этими действующими лицами,

некоторые из них были
удивительно сложными людьми.

Я хотела бы поделиться с вами этим опытом:

когда ты сидишь с людьми,
снимаешь их, слушаешь их

и даёшь им больше, чем 5 секунд времени,

то видишь, как проявляется
удивительная сложность людей.

Самир Хадер: Всё как обычно.

Ирак, Ирак, и снова Ирак.

Но, между нами, если мне предложат работу
в телекомпании Fox, я соглашусь.

Чтобы поменять арабский кошмар
на американскую мечту.

Я до сих пор об этом мечтаю.

Может быть,
у меня это никогда не получится.

Но у меня есть планы для своих детей.

Когда они закончат школу,
я отправлю их учиться в Америку.

Я оплачу их обучение.

И они останутся там.

Джош Рашинг: в ту ночь они показали
военнопленных и убитых солдат —

Аль-Джазира их показала —

эти кадры оказали очень сильное влияние,
потому что Америка не показывает такого.

Большинство новостных каналов в Америке
не покажет действительно кровавые кадры.

На тех кадрах были тела американских солдат
в военной форме, разбросанные на полу,

холодном кафельном полу.

Кадры были ужасны.

Просто ужасны.

Я почувствовал тошноту.

И потом я вдруг вспомнил,
что в предыдущую ночь,

была бомбардировка в Басре,

и Аль-Джазира показала кадры этих людей.

Эти кадры были такими же,
если не более, страшными.

И я помню, когда смотрел их
в офисе Аль-Джазиры,

думал: «Это ужасно.

Это плохо».

Потом я ушёл, возможно, на обед
или ещё куда-нибудь.

Это не так сильно задело меня.

И поэтому, это было для меня ударом,
осознавать то,

что я только что увидел
людей на другой стороне.

И те люди, которые были в офисе Аль-Джазиры,

должно быть, чувствовали тоже, что и я, в ту ночь.

Я был огорчён до глубины души,

что меня это так не волновало
в предыдущую ночь.

Это заставляет меня ненавидеть войну.

Но это не заставляет меня поверить в то,
что сейчас наш мир может жить без войны.

Джехэн Нуджейм:
Отклики на этот фильм ошеломили меня,

потому что мы даже не знали, выйдет ли он.

У нас не было финансирования.

Нам невероятно повезло, что фильм выбрали,

и, после показа в США и арабском мире,

фильм получил невероятные отклики.

Удивительно то,
как фильм подействовал на людей.

И даже не сам фильм,

а его герои.

Я имею в виду Джоша Рашинга,
невероятно сложного человека,

который действительно думал о том,
что происходит.

И когда я показала этот фильм
на Ближнем Востоке,

людям захотелось встретиться с Джошем.

Он показал американскую нацию
с другой стороны.

Люди начали спрашивать меня о том,
где сейчас этот парень.

Аль-Джазира предложила ему работу.

Самир, с другой стороны,

тоже был крайне интересным персонажем
для арабского мира,

потому что он показал
те запутанные отношения любви и ненависти,

которые связывают арабский мир с Западом.

В США я была потрясена мотивацией,

положительной мотивацией американцев,

после просмотра фильма.

Вы знаете, что нас критикуют за границей за то,

что мы думаем,
что мы спасители мира в некотором роде.

С другой стороны,

когда люди видят,
что творится за границей,

видят реакцию людей на некоторые
наши политические меры, проводимые за границей,

мы чувствуем ту силу,
которая нам необходима,

мы чувствуем, что с этой силой,
мы можем изменить что-то.

Я наблюдала это в зрителях фильма.

После показа ко мне подошла женщина и сказала:

«Я знаю, это похоже на бред. Я видела,
как в самолёты грузили бомбы.

Я видела, как солдаты шли на войну.

Но ты не поймёшь гнев людей по отношению к нам,

пока ты не увидишь людей в госпиталях,
жертв войны.

И как нам выбраться из этого пузыря?

Как нам понять, о чём думает другой человек?»

Я не знаю, может ли фильм изменить мир,

но я вижу, что перемены уже начались,
и я знаю мощь фильма,

я знаю, что фильм подталкивает людей
думать о том, как изменить мир.

Я не философ,

поэтому чувствую,
что не стоит слишком углубляться,

но позвольте фильму говорить за себя самому
и показать вам другой мир.

Потому что я верю, что фильм
может провести вас через границы.

Сейчас я бы хотела присесть
и на пару минут почувствовать,

как фильм забрал меня в другой мир.

Эти несколько клипов проведут вас внутрь

двух самых тяжёлых конфликтов,
с которыми мы столкнулись сегодня.

Мужчина: Пока есть несправедливость,
кто-то должен понести жертвы!

Женщина: Это не жертва, это месть!

Если ты убиваешь,
нет разницы между жертвой и захватчиком.

Мужчина: Если бы у нас были самолёты,
нам не нужны были бы шахиды —
вот вся разница.

Женщина: Разница в том,
что израильская армия всё равно сильнее.

Мужчина: В таком случае позволь нам
быть равными в смерти.

Нас ждёт рай.

Женщина: Да нет никакого рая!
Он только у тебя в голове!

Мужчина: Аллах!

Да простит тебя Аллах.

Если бы ты не была дочерью Абу Аззама...

В любом случае, я предпочту рай в моей голове,
нежели жить в этом аду!

С такой жизнью мы и так уже мертвы.

Только одни выбирают смерть,
так как альтернатива ещё хуже.

Женщина: А что станет с нами?
С теми, кто остаётся?

Мы так выиграем?

Ты разве не видишь?
То, что вы делаете, уничтожает и нас.

Этим вы даёте Израилю оправдание
продолжать войну.

Мужчина: А без этого оправдания
Израиль остановится?

Женщина: Возможно.
Мы должны сделать войну нравственной.

Мужчина: Как?
Если у израильтян нет нравственности.

Женщина: Осторожно!

Звика: Моя жена Айлет позвонила мне и сказала:

«В Тель-Авиве был теракт».

Айлет: Что вы знаете о потерях?

Мы ищем трёх девочек.

У нас нет информации.

Айлет: Одна девочка здесь, ранена,
но мы не знаем, где другие три девочки.

Звика: Я сказал:
«Хорошо, это Бат-Чен, это моя дочь.

Вы уверены, что она мертва?»

Они ответили: «Да».

Джордж: В тот день, примерно в 6:30,

я ехал с женой и дочерьми в магазин.

Когда мы доехали до этого места,

то увидели три израильских военных джипа
на обочине дороги.

Когда мы проехали первый джип,

они открыли огонь по нам.

И моя 12-летняя дочь Кристин

была убита во время стрельбы.

Я директор школы.

Джордж: Но есть ответственный учитель?

Тзвика: Да, у меня есть ассистенты.

Я общаюсь с детьми всё время.

Джордж: Сначала я подумал,
что это странная идея.

Позже, рассуждая логически,

я не нашёл ни одной причины,
почему бы с ними не встретиться

и не показать, как мы страдаем.

Джордж: Меня тронули многие вещи.

Мы видим палестинцев,
которые перенесли много страданий,
которые теряли своих детей,

и они всё ещё верили
в начало мирного процесса и примирения.

И если мы, потерявшие самое дорогое
в нашей жизни, можем говорить друг с другом

и надеяться на лучшее будущее,

тогда все остальные должны сделать то же самое.

Мужчина: Мы общаемся с людьми
с помощью песни.

Иначе люди могли бы не понять,
откуда мы пришли.

Можно произнести длинную политическую речь,

которую люди так не поймут.

Но я уверяю вас, когда вы закончите петь песню,

люди скажут: «Чёрт, я понимаю,
откуда вы, братки, пришли.

Я понимаю, откуда вы, ребята, пришли.

Конец апартеиду!»

Голос за кадром:
Это об освободительной борьбе.

Это о тех детях, которые вышли на улицу,

которые дрались и кричали:
«Освободите Нельсона Манделу».

Это о тех союзах, которые сложили оружие

и требовали свободы.

Да. Да!

Свобода!

Джехэн Нуджейм: Я думаю, каждый
почувствовал, будто сидит в кинотеатре,

в тёмном зале, с незнакомыми людьми.
Все смотрят очень сильный фильм

и ощущают чувство изменения в себе.

И я хочу поговорить о том,

как нам использовать это чувство,

чтобы на самом деле что-то изменить
с помощью фильма?

Я слушала выступления на конференциях,

и Роберт Райт сказал вчера,

если бы мы ценили
человеческие качества других людей,

тогда они ценили бы наши качества.

Это именно то, о чём я говорю.

О том, чтобы объединить людей
с помощью фильма,

услышать независимые голоса.

Джош Рашинг ушёл с военной службы

и сейчас работает с Аль-Джазирой.

Он чувствует, будто работает
в международной компании Аль-Джазира.

Он чувствует, что с помощью СМИ

может «навести мосты»
между Востоком и Западом.

И это замечательно.

Но я старалась отыскать путь, который бы

дал силу этим независимым голосам,

дал силу создателям фильмов,

дал силу людям, которые пытаются
добиться перемен с помощью фильма.

И есть потрясающие организации,

которые уже делают это.

Это Witness, о которой вы раньше слышали.

Это Just Vision, которая работает
с палестинцами и израильтянами,

которые работают вместе ради мира,
документируют этот процесс,

берут интервью,
пытаются добиться показа фильма

в Конгрессе, чтобы показать
насколько это мощный инструмент,

чтобы показать, как женщина,
дочь которой убили во время обстрела,

верит в то, что есть мирные пути
разрешить все споры.

Working Films и Current TV —

невероятные платформы,
которые открыты людям всего мира.

Да, это невероятно.

Я видела всё это, и я поражена

потенциалом услышать голоса всего мира,

независимые голоса всего мира,

и сделать настоящее демократическое телевидение,
охватывающее весь земной шар.

Итак, как мы можем создать платформу
для этих организаций,

создать импульс,

чтобы весь мир участвовал в этом движении?

Я хотела бы, чтобы мы
представили на секунду тот день,

когда все люди в мире собираются вместе.

Города, деревни, кинотеатры во всём мире

собираются вместе и сидят в темноте,

разделяя общий опыт — они смотрят фильм

или пару фильмов. Вместе.

Возможно, фильм о том,

как герой борется за жизнь, или

как герой ломает стереотипы,

шутит, поёт песню.

Комедии, документальные,
короткометражные фильмы.

Эту невероятную силу можно использовать,
чтобы изменить людей,

связать людей вместе,
перешагнуть границы,

дать людям почувствовать,
будто они разделяют общий опыт.

Если вы представите себе этот день,
людей, собравшихся

в кинотеатрах и других местах,
где мы показываем фильмы.

Если вы представите

трансляцию одного и того же фильма
от Таймс-сквер до площади Тахрир в Каире,

тот же фильм в городе Рамалла
и в Иерусалиме.

Знаете, я говорила со своим другом о том,

чтобы использовать сторону Великой пирамиды

и Великую Китайскую стену.

Можно представить бесконечное множество мест,

где можно транслировать фильмы,

и где можно испытать этот общий опыт.

Я верю, что этот один день,
если мы сможем его создать,

сможет стать движущей силой
для всех независимых голосов.

Это

не организация,
которая связывает

независимые голоса всего мира,
чтобы их услышали.

И всё же, на этой конференции я слышу,

что самая большая опасность нашего будущего —
это непонимание друг друга,

отсутствие взаимного уважения
и невозможность перешагнуть границы.

А фильм может это сделать,

и, если нам удастся собрать людей
в разных уголках мира,

и посмотреть эти фильмы вместе,
это был бы невероятный день.

У нас уже появились компаньоны,

которых мы нашли через TED сообщество.

Джон Кэмен познакомил меня

со Стивеном Апконом
из Кинематографического центра Джейкоба Бёрнса.

И мы начали всем звонить.

За последнюю неделю так много людей
откликнулись на наше предложение,

от Пало-Альто до Монголии и Индии.

Есть люди, которые хотят быть частью
Международного Дня Кино,

которые хотят предоставить платформу
для независимых голосов

и независимых фильмов.

Мы думали о том, как назвать этот день,

и я хочу поделиться нашими мыслями с вами.

Самая потрясающая часть всего этого проекта —

делиться идеями и желаниями,

поэтому я призываю вас
к коллективному обсуждению того,

как отразится этот день на нашем будущем.

Какие технологии нам применить,
чтобы этот день отразился на нашем будущем,

и мы могли создать сообщества,

которые бы работали сообща
с помощью Интернет?

Очень много лет назад

все континенты были соединены в один,

который назывался Пангея.

Мы хотим назвать этот день —
киномарафон Дня Пангеи.

Если вы только представите,

что все люди в этих городах
будут смотреть фильм вместе,

я думаю, что мы на самом деле
сможем сделать шаг к тому,

чтобы люди поняли друг друга лучше.

Я знаю, что кажется непостижимым
достучаться до людских сердец и душ,

но я знаю только один путь, как это сделать,

только один путь, как можно достучаться

до сердец и душ других людей по всему миру —
показать им фильм.

Я знаю, что есть
независимые создатели фильмов и фильмы,

которые действительно
могут сделать этот день реальностью.

И это моё желание.

Я думаю, мне нужно сформулировать
моё желание в одно предложение,

но у нас уже закончилось время.

Крис Андерсон: Это удивительное желание.

Киномарафон Дня Пангеи —
день, когда весь мир объединится.

Д.Н.: Этот день реальнее, чем
мир во всём мире.
И его точно можно сделать уже сейчас.

Это будет день, который объединит
весь мир с помощью кино,

силы кино.

К.А.: Дамы и господа, Джехэн Нуджейм.