Мэй Джемисон о преподавании науки и искусства совместно

Мэй Джемисон — космонавт, врач, коллекционер искусств, танцовщица… Рассказывая историю собственного образования и полёта в космос, она призывает преподавать науку и искусство, интуицию и логику одновременно, чтобы воспитать творческих мыслителей.

Сегодня я бы хотела

поговорить о некоторых вещах,

которые в некотором роде внушают мне

небольшой экзистенциональный страх,

в течение последней пары лет.

В целом, вот эти три цитаты

говорят о том, что происходит.

«Когда Бог создал пурпурный цвет,

Бог просто выпендривался», как Элис Уолкер

написал в «Цвет пурпурный».

А вот Зора Нил Херстон,

«Пыльные следы на дороге»:

«Исследование — это формализованное любопытство.

Это тычки и подглядывания с определённой целью».

Наконец, когда я думаю

о ближайшем будущем,

вы знаете, у нас есть вот такое отношение:

«Что бы не случилось — все к лучшему». Верно?

Это перекликается с высказыванием Чеширского Кота:

«Если тебе всё равно,

куда ты хочешь попасть,

тогда всё равно, куда идти».

Но я думаю, что не все равно,

куда идти и какую выбрать дорогу,

потому что, когда я думаю о ближайшем будущем,

я думаю, что самые насущные вещи,

то, что действительно

критично и жизненно важно — это то, что нам необходимо

восстановить науку и искусство

прямо сейчас, в 2002 году.

(Аплодисменты)

Если мы определим ближайшее будущее

как время через 10, 20, 15 лет,

это означает, что сегодняшние действия,

становятся чрезвычайно важными,

потому что в 2015 году,

в 2020 и 2025 году

мир, который построит наше общество,

базовые знания и отвлечённые идеи,

открытия, которые мы делаем сегодня,

равно так же, как все те замечательные вещи,

о которых мы слышим здесь на конференции TED,

всё, что мы сейчас считаем само собой разумеющимся,

были идеями и знаниями,

которые были открыты

в 50-х, 60-х и 70-х.

Это основа того, что мы исследуем сегодня,

будь то интернет,

генная инженерия, лазерные сканеры,

управляемые ракеты, волоконная оптика,

телевизоры с большим разрешением, зондирование, дистанционное зондирование

из космоса и прекрасные

фотографии из космоса, которые мы рассматриваем,

3D ткачество, телевизионные программы вроде «Tracker»

и «Enterprise», CD-диски для чтения и записи,

плоский экран, постановка «Suite Otis» Элвина Эйли

или «Твоя революция не будет

у тебя между бёдер» Сары Джонс,

которая, кстати, запрещена Федеральным агентством по связи (США),

или музыка ска, все эти вещи,

без сомнения, почти без исключений,

на самом деле базируются на идеях и извлечениях,

на творчестве

предшествующих лет,

поэтому мы должны спросить себя:

«Какой вклад мы можем внести

в это наследие прямо сейчас?»

Я очень волнуюсь. Откровенно говоря,

я обеспокоена. Я сомневаюсь,

что мы вообще что-то делаем.

Мы, в некотором смысле, проваливаем возможность

действовать в будущем. Мы целенаправленно,

сознательно отстаём.

Мы отстаём.

Франц Фанон, психиатр из Мартиники, сказал:

«Каждое поколение

из относительной неопределённости

должно найти свою миссию, выполнить или предать её».

Какова наша миссия? Что мы должны сделать?

Я думаю, миссия заключается

в реинтеграции науки и искусства,

потому что в настоящее время

существует раскол

в популярной культуре. Вы знаете,

у людей есть мысль,

что наука и искусство совершенно раздельны.

Мы думаем о них, как о совершенно разных вещах,

и эта мысль, возможно,

впервые появилась столетия назад,

но что сейчас становится очень важным,

потому как мы принимаем решения о нашем обществе

ежедневно, так это то,

что если мы продолжим думать,

что искусство отделено от науки,

и продолжим думать, что легко можем сказать:

«Я ничего не понимаю в одном,

я ничего не понимаю в другом»,

то у нас могут быть большие проблемы.

Теперь я знаю, что никто в TED так не думает.

Все из нас уже знают,

что они очень связаны,

Но я хочу вам сказать, что некоторые во внешнем мире,

верите вы или нет,

думают, что они правы, когда говорят:

«Знаете, учёные и наука не креативны.

Может быть, учёные изобретательны,

но они не творцы».

И ещё есть тенденция, что профессиональные консультанты

и некоторые другие люди говорят,

«Художники не аналитичны.

Возможно, они гениальны,

но они не аналитики».

И эти концепции определяют наш подход к преподаванию,

и к тому, что мы думаем о мире,

и тогда у нас возникают проблемы,

потому что мы загоняем в угол развитие всего.

Принимая это разделение,

даже если оно напускное,

когда мы пытаемся применить его в нашем мире

и стараемся построить основу мира,

мы теряем будущее,

потому что, кто хочет быть некреативным?

Кто хочет быть нелогичным?

Таланты будут избегать любую из этих областей,

если им придётся выбирать между ними.

Они пойдут куда-то, где они будут думать,

«Здесь я могу быть одновременно

креативным и логичным».

Я выросла в 60-х. И я признаю,

на самом деле, моё детство прошло в 60-х,

и я хотела быть хиппи.

И я всегда возмущалась тем,

что я не была достаточно взрослой, чтобы быть хиппи.

Я знаю, здесь есть люди, знаете,

молодое поколение тех, что хотел быть хиппи.

Люди постоянно говорят о 60-х,

и они говорят об анархии, которая тогда была.

Но когда я думаю о 60-х,

что я вынесла оттуда, это то,

что тогда была надежда на будущее.

Мы думали, что каждый может участвовать.

Тогда были прекрасные, потрясающие идеи,

просачивающиеся отовсюду.

И многое из того, что круто и актуально сегодня,

действительно базируется на некоторых из тех идей —

будь то люди, пытающиеся использовать

Первый контакт из «Звёздного пути»,

будучи вовлечёнными,

или, опять же, трёхмерные волны

или факсовые аппараты, о которых я читаю

в еженедельных журналах, так как техника

и технологии тогда только развивались.

Но 60-е оставили мне проблему.

Видите ли, я всегда предполагала,

что я полечу в космос, потому что я была этим увлечена,

но я также любила науки и искусства.

Видите ли, когда я была

маленькой девочкой и подростком,

я любила придумывать и шить одежду для кукол

и хотела быть дизайнером мод.

Я занималась искусством и керамикой. Я любила танцы.

Лола Фалана, Элвин Эйли, Джером Робинс.

Но я также жадно следила за программами

Джемини и Аполлон.

У меня были научные проекты и тонны книг по астрономии.

Я брала курсы алгебры и философии.

Я задавалась вопросами бесконечности

и теории большого взрыва.

И когда я училась в Стэнфорде,

я обнаружила на старшем курсе,

с химико-технологической специализацией,

что половина народу была уверена, что моя специализация —

политология и актёрское мастерство, что было в чем-то правдой,

потому что я была президентом сообщества чернокожих студентов,

и специализировалась в некоторых других вещах.

В последней четверти

я жонглировала химико-технологическими процессами,

классами логики, спектроскопией ядерного магнитного резонанса,

и постановкой и хореографией

танца для сцены.

И я должна была делать дизайн и работу осветителя,

и пыталась понять,

поехать ли мне в Нью-Йорк,

чтобы стать профессиональным танцором,

или пойти в мединститут?

Ладно, моя мама помогла мне

отмести этот вариант. (Смех)

Но когда я полетела в космос,

когда я полетела в космос, я взяла с собой несколько вещей.

Я взяла плакат Элвина Эйли —

чью, как вы теперь понимаете,

постановку я люблю —

плакат Элвина Эйли с Джудит Джеймисон,

танцующей «Крик», посвящённый

всем чернокожим женщинам.

Статую Бунду от сообщества женщин в Сьерра-Леоне,

и сертификат

для учащихся Чикагской средней школы,

чтобы работать над улучшением их знаний наук и математики.

Меня спросили:

«Почему ты взяла то, что ты взяла?»

Я ответила:

«Потому что это представляет человеческую способность к творчеству».

Креативность, которая позволила нам

иметь всё то необходимое, чтобы задумать, построить

и запустить космический корабль,

происходит из того же источника воображения и анализа,

который был нужен для создания статуи Бунду,

или изобретательности, которая потребовалось

для сценария, хореографии и постановки «Крика».

Каждый из них — различное проявление,

воплощение творчества,

олицетворение человеческой креативности.

И это то, что нам нужно примирить в нашем сознании,

то, как эти вещи взаимосвязаны.

Различие между наукой и искусством

не в противопоставлении аналитики и интуиции. Верно?

E=mc² требовало интуиции.

И уже потом нужно было

провести анализ.

Эйнштейн, кстати, сказал:

«Самая потрясающая вещь, которую мы можем испытать — таинство.

Оно — источник истинной науки и искусства».

Танец требует от нас выразить

и желать выразить праздник жизни.

Но потом нужно определить,

какое именно движение нужно сделать,

чтобы оно производило правильное впечатление.

Различие между наукой и искусством

также не в противопоставлении

конструктивного и деконструктивного. Верно?

Многие люди думают, что наука деконструктивна.

Вам нужно всё разложить на составляющие.

Да, субатомная физика деконструктивна.

Вы буквально пытаетесь разделить атомы,

чтобы понять, что внутри.

Но скульптура,

насколько я понимаю великих скульпторов,

тоже деконструктивна,

потому что вы видите объект

и удаляете все лишнее.

Биотехнология конструктивна.

Организация оркестра конструктивна.

То есть, по сути, мы используем конструктивные

и деконструктивные техники во всем.

Различие между наукой и искусством

также и не в том, что это

две стороны одной медали,

или даже части одного континуума,

но, скорее, воплощения

одного и того же.

Различные квантовые состояния атома?

Или, если быть ближе к 21 веку,

Я бы сказала, что это

разные гармонические резонансы суперструн.

Но мы оставим это в покое. (Смех)

Они происходят из того же источника.

Наука и искусство это олицетворения

творческого потенциала человека.

Это наша попытка, как мыслящих людей,

понять вселенную, мир вокруг нас.

Это наша попытка повлиять на вещи —

вселенную внутри себя

и вокруг нас.

Для меня наука — это воплощение

нашей попытки выразить или поделиться

нашим пониманием, опытом,

чтобы влиять

на мир вокруг нас.

Она не опирается на нас как личностей.

Это мир, каким каждый его видит.

Искусство воплощает наше желание,

нашу попытку поделиться

или влиять на других

через опыт каждой личности.

Позвольте мне это сказать ещё раз по-другому.

Наука даёт понимание

универсального опыта.

Искусство даёт универсальное понимание

индивидуального опыта.

Вот о чем нам нужно задуматься —

они часть нас. Они — часть континуума.

Искусство не просто использует глину,

Это не просто инструменты.

Это не просто науки.

Знаете, математика, вычисления и статистика,

как мы много слышали на этой сцене,

люди говорили о математике в музыке.

Верно? Искусство не просто использует глину,

это не только те, кто используют глину,

свет, и звук, и движение.

Они также используют анализ.

Люди могут сказать: «Что ж,

мне все ещё нравится та идея

интуиции против аналитики, потому что все хотят

работать правым полушарием, левым полушарием. Верно?

Мы все обвинялись в использовании

правого или левого полушария в какой-то момент,

в зависимости от того,

с чем мы не соглашались. (Смех)

Когда люди говорят интуитивно,

это словно вы в гармонии с природой,

в гармонии с собой и отношениями.

Аналитика заставляет ваш мозг работать.

И я хочу раскрыть маленький секрет.

Правда, вы и так это знаете.

Иногда люди используют аналитическую идею,

что все находится вовне, чтобы сказать,

что именно это мы собираемся

назвать истинной, важной наукой. Верно?

Потом, у нас есть художники.

И вы знаете, что это тоже правда,

Художники будут говорить об учёных,

потому как говорят, что они слишком конкретны.

Они далеки от мира.

Но даже они были на этой сцене.

Так что не делайте вид, что вы

не знаете, о чем я говорю. (Смех)

У нас были люди, которые говорили

об Обществе плоской Земли и цветочниках.

Вот всё раздвоение, в рамках которого

мы продолжаем мыслить, даже когда знаем лучшее.

И люди говорят, нужно выбрать или-или.

Но это будет совершенной глупостью

выбирать что-то одно, верно?

Интуиция против аналитики?

Это глупый выбор.

Это такая же глупость, как пытаться выбрать

между реализмом и идеализмом.

В жизни вам нужно и то, и другое.

Почему люди это делают? Я собираюсь процитировать

молекулярного биолога, Сиднея Бреннера,

которому 70 лет, так что он может это сказать.

Он сказал: «Очень важно

различать целомудрие и импотенцию».

Теперь… (Смех)

Я хочу поделиться

небольшим уравнением.

Как понимание науки и искусства

вписывается в нашу жизнь,

и что происходит,

и о чем мы говорим здесь,

на конференции?

И вот что я хочу предложить.

Понимание, и наши ресурсы,

и наша воля дают нам возможность иметь результаты.

Наше понимание — это наша наука, наше искусство,

наша религия, то, как мы видим мир вокруг нас,

наши ресурсы, наши деньги,

наш труд, наши полезные ископаемые, те вещи, которые

находятся в мире, с которым мы имеем дело.

с которым мы имеем дело.

Но что важнее — что есть наша воля.

Это наше видение, наши чаяния будущего,

наши надежды, мечты,

борьба и страхи,

наши успехи, неудачи влияют на то,

что мы со всем этим делаем.

Для меня, дизайн и машиностроение,

мастерство и квалифицированная работа —

все для работы над этим, чтобы иметь результаты,

которые есть наше качество жизни.

Какого будущего мы ходим для нашего мира?

И знаете что?

Независимо от того, как мы смотрим на это,

смотрим ли мы на науку и искусство как на отдельные вещи,

оба направления сейчас поддаются воздействию,

и у обоих есть проблемы.

Я занималась проектом под названием «Видение будущего:

Наука, техника и образование»,

о возможности наиболее эффективного использования

государственных средств.

У нас была целая группа учёных на разных этапах

их карьеры. Они пришли в Дартмут Колледж,

где я преподавала,

и они обсуждали с теологами и финансистами,

каковы проблемы государственного

финансирования науки и технических исследований?

Что наиболее актуально?

Возникли некоторые идеи,

которые имеют мощные параллели с искусством.

Первое, что они сказали, это то,

что обстоятельства, в которых мы находимся

в настоящее время в области науки и техники,

и которые сделали нас мировым лидером, сильно отличаются

от 40-х, 50-х, и 60-х годов

и 70-х годов, когда мы стали

мировыми лидерами, потому что мы более

не находимся в конкурентной борьбе с фашизмом,

с Советским коммунизмом, и, кстати,

что конкуренция была не только военная,

она включала и социальную конкуренцию,

и политическую конкуренцию,

что также позволило нам взглянуть на космос

как на одну из этих возможностей доказать,

что наша социальная система была лучше.

Ещё одна вещь, которую они обсуждали —

устаревание инфраструктуры, поддерживающей науку.

Мы смотрим на университеты и колледжи,

небольшие и средние

колледжи по всей стране.

Их лаборатории устаревают,

а ведь здесь мы готовим большинство

наших научных работников и исследователей,

и, кстати, учителей.

А СМИ не поддерживают

распространение чего-либо большего,

чем самая обычная и бессмысленная информация.

Нам показывают лженауку, круги на полях,

вскрытие инопланетян, дома с привидениями,

или стихийные бедствия. И именно это мы смотрим.

И это не та информация,

которая вам нужна в повседневной жизни для того,

чтобы определять, как участвовать

в демократии и разбираться в том, что происходит.

Они также говорят, что происходит изменение

в менталитете корпораций. В то время как

государственные деньги всегда поддерживали

фундаментальную науку и научные исследования,

мы также рассчитывали на то, что некоторые компании

будут осуществлять некоторые фундаментальные исследования,

но вот что происходит — компании вкладывают больше сил

в развитие краткосрочных проектов разработки продукции,

чем в фундаментальное проектирование

и научные исследования.

И образование не поспевает.

В общем образовании упраздняют лаборатории.

Они думают, если мы

поставим компьютер в комнату,

это заменит смешивание кислот,

выращивание картофеля.

И государственное финансирование снижается,

и тогда они говорят,

пусть корпорации возьмут это на себя,

и это неверно. Государственное финансирование

должно как минимум признать

эффективность затрат фундаментальной науки

и научных исследований. Мы должны знать,

что мы несём ответственность

как граждане мира.

Мы должны обратить внимание на образование.

Мы должны вырастить наши ресурсы сегодня,

чтобы убедиться, что они обучены таким образом,

что они понимают важность

всего этого, и мы должны поддерживать

жизнеспособность науки, и это не значит,

что всё должно быть одинаковым

или что мы знаем

точные последствия,

но что мы поддерживаем жизненную важность

и интеллектуальную любознательность, которые неразделимы,

и если вы думаете

о параллелях с искусством,

конкуренция с балетом Большого театра

стимулировали развитие Джоффри

и Нью-Йоркской школы балета.

Инфраструктура музеев, театров,

кинотеатров исчезает по всей стране.

У нас больше телевизионных каналов

и меньше того, что смотреть,

мы тратим больше денег

на переделывание старых ТВ-программ

в фильмы.

Что касается корпоративного финансирования,

когда некоторые компании

поддерживают искусство, они практически требуют,

чтобы их продукт являлся частью той картины,

которую художник нарисует, у нас есть стадионы,

которые снова и снова

называют именами корпораций.

В Хьюстоне мы пытаемся понять,

что же делать со стадионом Энрон.

(Смех) Из школ исчезают

образование и изобразительные искусства,

а наше правительство, кажется, потрошит

Национальную ассоциацию образования и другие программы,

поэтому мы должны действительно остановиться и подумать,

что мы делаем

с наукой и искусством.

Нам необходимо их оживить.

Нам нужно обращать на них внимание. Я просто хочу

кратко рассказать о том, что я делаю.

(Аплодисменты)

Я хочу рассказать о том немногом, что я делаю,

потому что я чувствую необходимость

интегрировать некоторые идеи,

которые владеют мной какое-то время.

Одна из них —

нет необходимости восстанавливать

раздвоение ума и тела.

Моя мать говорила мне:

ты должна быть наблюдательной, знать,

что происходит с твоим умом и телом,

и когда я была танцовщицей, у меня была потрясающая вера

в способность чувствовать своё тело,

так же как я знаю, как чувствовать цвета.

Потом я поступила в медицинскую школу,

и я должна была основываться на том,

что машина говорит о теле.

Знаете, вы задаёте пациентам вопросы,

но некоторые люди скажут вам:

«Не слушайте, не слушайте,

что говорят пациенты». Мы знаем, что пациенты

знают и понимают своё тело лучше,

но в наше время мы стараемся отдалить их

от этой идеи. Нам нужно согласовать

знание пациентом своего тела

и данные лечащего врача.

У нас было выступление

об измерении эмоций и о приборах, которые смогут

выяснять определённые вещи, чтобы мы

не вели себя как ненормальные. Верно?

Нет, нам не нужно измерять,

нам не нужны приборы

которые будут измерять агрессию на дороге, а затем делать что-то для того,

чтобы удержать нас от агрессивной реакции.

Может быть, нам нужны машины, которые помогут нам

выявить агрессивные эмоции на дороге,

и затем нам нужно знать, как это контролировать без машин.

Нам даже необходима

способность выявлять эмоции без помощи машин.

Что меня волнует —

как укрепить наше самосознание как людей,

как биологических организмов.

Майкл Moшен говорил о необходимости научить

и научиться чувствовать глазами,

и видеть руками.

У нас есть все возможности использовать

наши органы чувств, и это то,

что нам нужно делать.

Это то, что я хочу сделать, попытаться использовать

медико-биологическую аппаратуру,

чтобы помочь нашим чувствам в том, что мы делаем,

и это та работа, которую я делаю в компании

под названием BioSentient Corporation.

Я полагаю, что я должна сделать это заявление,

потому что я предприниматель, потому что, как говорят,

предприниматель — это тот,

кто ещё не обнищал настолько,

чтобы искать работу с 9 до 5.

(Смех) Но это та работа, которую я делаю

в компании BioSentient Corporation,

пытаясь понять, как интегрировать эти вещи.

Позвольте мне закончить, сказав,

что мой личный вопрос о развитии будущего

касается интегрирования

мыслей об интуиции и аналитике.

Наука и искусство неотделимы друг от друга.

Урок физики средней школы — перед тем, как мы разойдёмся.

Учитель физики показывала нам мяч.

Она говорила: «В этом мяче

есть потенциальная энергия,

но ничего с ней не произойдёт, она не сможет ничего сделать,

пока я его не уроню, и она не изменит состояние».

Мне нравится думать об идеях как о потенциальной энергии.

Они замечательны.

Но ничего не произойдёт,

пока мы не рискнём их применить.

Эта конференция полна

прекрасных идей.

Мы делимся множеством замечательных вещей.

Но ничего не произойдёт,

пока мы не рискнём применить эти идеи.

Нам необходимо возродить науку и искусство сегодня.

Нам необходимо взять ответственность за будущее.

Мы не можем прятаться за словами,

что всё делается только для прибыли компаний,

или это просто бизнес,

или я художник, или академик,

Вот так вы судите то, что вы делаете.

Я говорила о балансе

между интуицией и аналитикой.

Фрэн Лебовиц — мой любимый циник,

она задала три самых важных вопроса —

и я собираюсь

добавить кое-что —

«Это привлекательно?»

Это интуиция.

«Это забавно?» — это аналитика.

«И знает ли оно своё место?» — это баланс.

Большое спасибо.

(Аплодисменты)