Борьба с загрязнением смыслов | Александр Шкут | TEDxLasnamäe

Активист по делам окружающей среды Александр Шкут разрушает мифы об экологии и эко-активистах. Работа в сфере экологии и экологическое мышление — не совсем то, чем это может казаться. То же относится и к бобрам...

Александр Шкут — тартуский эколог, один из организаторов акции «Сделаем!», которая началась в Эстонии и распространилась дальше.

Это выступление записано на мероприятии TEDx, независимо организованном местным сообществом с использованием формата конференций TED. Узнайте больше на http://ted.com/tedx

Здравствуйте!

Я уже около пяти лет связан

с добровольческой деятельностью
в заповедниках.

Началось всё с обсуждения толóк
Эстонского фонда природы,

вот его страница.

И родилась идея о необходимости
создания толок на русском языке,

потому что эстонские толоки
проходят уже много лет,

а русскоязычные люди нашей страны
не могли в них участвовать

и не знали о них достаточно много.

Спорить мы стали уже
даже по поводу самогó слова.

Никто из моих сверстников,
включая меня самого, не знал,

что это за непонятное слово «толóка».

На самом деле это возникло от того,
что слово было вытеснено

близким по смыслу словом «субботник»,

которое и предлагалось к использованию
частью рабочей группы.

Я очень возражал
из-за политизированности этого понятия

и ассоциаций с ним связанных,
и удалось рискнуть

убедить использовать
давно забытое старое понятие.

И с этим связан первый
неожиданный эффект:

то, что само слово оказалось,
по крайней мере у нас в стране,

узурпированным природоохранными
смыслами, и сейчас все его знают.

Но от этого возникло первое такое
смысловое загрязнение, поскольку...

Сначала я скажу, что значит сама «толока».

«Толока» — это древний
прибалтийский, славянский,

международный, одним словом,
способ общественной взаимопомощи.

Толока всегда — это
добровольный труд в общих интересах.

И обязательный подтекст —
то, что это ещё и праздник для народа.

Вот толоки были в древности:
народ мог собраться,

чтобы построить себе дорогу в деревню
или накосить сено на всё стадо,

или дом погорельцев восстановить,
что тоже может случиться с каждым.

И поскольку заповедники — это что-то,
что представляет общий наш интерес,

а пребывание там и знакомство с ними —
это всегда праздник,

ну в общем, да,
мы стали делать именно толоки.

И вот смысловое загрязнение,
о котором я уже хотел сказать, —

это то, что из-за того, что толоки
в Эстонии впервые прозвучали

в связи с акцией «Сделаем!» и начинались
с общереспубликанской уборки,

возник такой стереотип,
что толока — это уборка мусора.

На самом деле мы, конечно,
не оставим в заповеднике лежать то,

чему там не место,
даже если это принесли туда не мы.

Но что же люди делают на толоках
Эстонского фонда природы?

Загон и отлов диких животных,
возведение плотин

на мелиорационных канавах или, наоборот,
разрушение плотин, построенных бобрами,

вырубка единственного представителя
в наших широтах

семейства кипарисовых в заповедниках

или покос трав на редколесье,

постройка заборов для скота
местного предпринимателя

на территории заповедников —
это лишь немногие примеры того,

как вы можете принести пользу природе.

Дело в том, что «священный трепет»
перед всем живым —

это не самый эффективный способ
помочь окружающей среде.

Наше влияние распространилось
абсолютно на все экосистемы на планете,

и мы встроились в какие-то,
а какие-то приспособились к нам.

И один из постулатов, главных принципов
в экологии, что «природа знает лучше»,

нас призывает к осмотрительному
вмешательству в дикую жизнь.

Но дело в том, что дикой жизни
практически не осталось.

Природа нуждается
в нашем осмысленном участии.

Ну, например, наши города
занимают огромные площади,

недоступные для дикой природы,

между собой они соединены
дорогами и прочими видами связи.

Надо так, чтобы оставалось место
рядом с нашей сетью коммуникаций и жизни

для природных сетей,
то есть точно такие же коридоры,

только если для нас это — дорога,

то на поле, например, для диких животных,
которых много в Эстонии, —

это полоска леса, которая позволяет
безопасно перебежать.

Это заповедники, можно сказать,
городá для дикой жизни.

И экологи — это не те люди, кто защищает,
эколог вообще никого не [защищает], —

к сожалению, слайда не хватает —

он изучает экосистему и связи в ней,

ну и подсказывает нам,
как организовывать свой быт,

для того чтобы мы были

в симбиозе с окружающей средой.

И таких примеров удачного сотрудничества
человека и природы на самом деле немало.

Человек — это не всегда зло
по отношению к природе.

Вот, например, эта птичка, чернозобик.

Раньше их над нашим Балтийским морем
летало около двадцати тысяч пар.

Сейчас всего осталось около четырёхсот,
из них бо́льшая часть у нас в Эстонии,

из них бо́льшая часть
в одном заповеднике Матсалу.

Что случилось с ним?
Почему ему так плохо стало?

Дело в том, что изменились
методы ведения сельского хозяйства,

традиционный уклад
сменило что-то современное,

и чернозобик, который был
символом наших толок,

наших толок 2013 года,
он гнездился на прибрежных лугах,

на пастбищах, которые возникают
в таком виде сообществ как «альвар»,

которое распространено,
в основном, на Балтийском море,

а во всём остальном мире достаточно редко.

И это на известняковых плато
тонкий слой очень плодородной земли.

Раньше на них паслись животные,
и территория была чистой,

поэтому там росла куча разных трав.

На травы слетались бабочки и другие
насекомые, прискакивала камышовая жаба —

тоже исчезающий, очень ценный вид, —
и чернозобик спокойно вил своё гнездо,

потому что рядом с густыми кустами
он не будет этого делать —

поди знай, лиса придёт и съест его,
не стоит и хлопотать.

Так вот, альвары очень уязвимы
по отношению к этому самому

единственному виду кипарисовых
на нашей территории, к можжевельнику.

Он покрывает всё колючим ковром,
где ничего, кроме него, не может остаться.

Поэтому на толоках мы освобождаем
гектары земли заповедников,

для того чтобы всё это
видовое разнообразие,

которое потенциально может
на них находиться, нашло себе место:

и тот самый наш чернозобик,
и камышовая жаба, и все остальные.

Другой интересный пример удачного
сотрудничества человека и природы

может вызвать у вас гордость
за нашу страну —

полуприродное сообщество «Лесной сенокос»,
так я когда-то перевёл на русский

эстонское слово Puisniit,
традиционный для этих земель

вид ведения хозяйства.

На нём за счёт сочетания условий

света и тени, то есть всего,

уравнивающего конкуренцию
выкоса или выпаса животных,

возникает невероятное
видовое разнообразие.

И в заповеднике Puhtu-Laelatu
в западной Эстонии

у нас обнаружено
богатейшее в северных странах

разнообразие видов на квадратный метр —
76 разных растений собрали

с одного квадратного метра,
и это второе место в мире вообще.

В Аргентине где-то
они больше нашли, чем у нас.

Но самое главное условие — чтобы эти места
не оказались заброшенными людьми,

потому что без выкоса
это станет обычным буреломом,

и всех тех орхидей,
которые просто не смогут конкурировать

с высокими травами и сорняками,
не останется в нашей стране.

А иногда бывает так,
что в целом позитивное влияние

на окружающую среду
имеет нежелательные последствия.

Например, до конца 80-х годов в Эстонии
проводилась масштабная мелиорация.

И Эстонии действительно повезло:
как-то так удачно случилось,

что до 90% всего Советского Союза
на мелиорацию пришлось на Эстонию.

И огромное количество земель
было существенно улучшено:

и плодородность возросла, и годовой
прирост леса существенно возрос.

Но когда это всё началось,
в Эстонии не было бобров,

этот вид был истреблён в XIX веке.

И вот, начиная с конца 50-х годов,
бобры триумфально возвращаются

и обнаруживают: «Ба, как стало хорошо».

Если раньше было несколько речушек,
где можно было приткнуться,

то теперь вся страна покрыта сетью
каналов, под каждым кустом и стол, и дом.

И уже к 2002 году они были
настоящим стихийным бедствием

для лесных хозяйств и даже заповедников.

72% ущерба относилось
именно к тем территориям,

где проводились мелиоративные работы.

Немножечко цифр для убедительности:
сейчас в Эстонии около 17 000 бобров,

что в полтора раза превышает
их оптимальное количество

с точки зрения нагрузки,
которую они создают на окружающую среду.

Мало того, что заливает
огромные гектары территорий,

гибнут раки, потому что
они нуждаются в чистой воде,

а не в разлившихся по лесу заводях,

которые любят бобры
и которые неприемлемы для раков.

[Бобры] препятствуют нересту рыб
своими плотинами.

И конечно, очень неприятно,
если ваш дед посадил лес,

отец за ним ухаживал,
а вы уже готовитесь стать миллионером,

и внезапно выясняется, что хорошо от этого
леса стало только семейству бобров.

Пришлось менять даже законодательство.

И мало того, что часть
ответственности за ущерб,

который будет нанесён
неуничтоженными вредителями,

перекладывается на охотничьи
сообщества в Эстонии.

Расширены и возможности землевладельца

по сотрудничеству с охотниками,

по сути, заказов истребительской
деятельности на своих участках,

что, по сути, сейчас дало
возможность стабилизироваться,

ведь эти 17 000 — это в полтора раза
больше, чем хотелось бы, бобров —

сейчас представляют меньше 10% от того,
сколько их всего может стать, дай им волю.

В ходе толок мы разрушали бобровые
плотины — вот эта, например, маленькая

по сравнению с теми, которые
мне довелось видеть вблизи устья Наровы.

Там приблизительно 60-метровая плотина
в три каскада перегораживала

важную протоку, которая направляла
обычно реку к заповеднику,

а сейчас там плотина.

Мы её разрушили, а бобры начали
кропотливо её восстанавливать.

Теперь ситуация, наконец, улучшится
благодаря новому закону.

Поэтому не трепет ко всему живому
или какие-то маргинальные способы

организации своего быта,
следования модным эко-трендам —

это мало поможет природе
в сравнении с тем,

как поможет понимание законов природы

и грамотная организация
своего использования природы.

Мы не можем ею не пользоваться.

Поэтому нелепо призывать всех
побросать города и уйти в леса.

Надо выяснить, как мы будем строить
отношения между городами и лесами,

и сделать так, чтобы это было
доступно каждому пользователю.

Стереотипы об окружающей среде
на самом деле приносят

больший, наверное, ущерб, чем само
использование нами окружающей среды.

Потому что кто такой эколог
в глазах обывателей?

Это некий безумец, который
на резиновой лодке атакует танкер.

Естественно, у людей, у части людей

возникает сомнение и неприятие
вообще всех экологических тем,

другие же перекладывают
ответственность за улучшение

на плечи тех самых страстных активистов,
которые что-то смогут сделать.

Я уже говорил,
что эколог изучает экосистему,

то, как связан какой-нибудь
головастик с орлом,

как они друг на друга влияют,
как они влияют на нас.

Эколог не защищает ничего.

Кто же тогда должен защитить природу?

Да, собственно, сам загрязнитель.
И защитить сам от себя.

Ведь загрязняет, например,

не Нарвская электростанция
окружающую среду, а конкретно я,

когда включаю свет, получая
электричество с этой электростанции.

То есть конечный потребитель,
каждый из нас, всё общество в целом

и есть то, с чего надо начинать,
для того чтобы что-то изменить к лучшему.

Например, чем же тогда
можно повлиять на общество?

А общество организуется
экономикой и юриспруденцией.

То есть именно они, а не резиновая лодка —

основное оружие защитника природы,
я не говорю эколога.

Для примера, загрязнять должно быть:
«А» — незаконно и «Б» — невыгодно.

Например, вывезенный
в лес мусор — это штраф.

А разделённый, рассортированный мусор
сдать гораздо дешевле,

чем смешанный в кучу одним куском,

потому что разделённый мусор — это сырьё,
а неразделённый — это загрязнение.

Но помимо закона и права

на самом деле большее влияние на природу
окажет культура, воспитание и образование.

Человеку, знающему о том,
как его привычки,

например, тысяча пакетов,
взятых в магазине, одноразовая посуда,

невыключенный свет,
влияют на окружающую среду,

не доставит комфорта
вода в пластиковой бутылке,

потому что просто неудобно
действовать вопреки здравому смыслу.

Если у нас вода из-под крана прекрасная,

а у нас прекрасная вода
из под крана — пейте её.

Не сто́ит ради десятиминутного пользования
создавать лишние объёмы мусора.

И, в принципе, именно ответственность,

личное чувство ответственности,
а не какие-то экстремальные ограничения

или поступки сделают лучше
наши отношения с природой.

Вот, собственно, пример
разделённого мусора.

И толоки — это не только
работа в заповеднике,

это всегда для организаторов и ведущих
возможность проинформировать

вас, когда вы на них отправитесь, —
а я надеюсь, что вы теперь, узнав,

будете больше принимать
участие в этих мероприятиях.

И самое главное —
повариться в бытовой культуре,

которая обеспечивает
правильный контакт и связь с природой.

И толоки наши — это всегда
интересное приключение,

которое может простимулировать
человека быть активным

и в обществе, и в своих связях с природой.

Спасибо за внимание.

(Аплодисменты)