Почему очевидцы ошибаются?

Скотт Фрейзер исследует память очевидцев преступления. В этом впечатляющем выступлении речь идёт об убийстве, произошедшем поздним вечером. Фрейзер предполагает, что даже очевидцы преступления могут создать «воспоминания», которые изначально не существовали. Почему так происходит? Потому что мозг не терпит пустоты.

Это убийство произошло почти 21 год назад.

18 января 1991 года

в маленьком

спальном районе

Линвуда, штат Калифорния,

к юго-востоку от Лос-Анджелеса.

Отец вышел из дома

сказать своему сыну-подростку
и его пятерым друзьям,

чтобы они прекратили шуметь

на лужайке перед домом

и отправились доделывать уроки

и ложиться спать.

Отец раздавал указания,

а мимо не спеша ехал автомобиль.

Он поравнялся с отцом и подростками,

из переднего окна высунулась рука

и — «Ба-бах!» — застрелила отца.

Автомобиль умчался прочь.

Полиция

и следователи сработали
удивительно быстро.

Они изучили всех подозреваемых

и менее чем за сутки выбрали подходящего.

Франциско Каррильо, 17-летний подросток,

проживавший в двух-трёх кварталах

от места преступления.

Они нашли его фото и
приготовились к опознанию.

На следующий день после стрельбы

они показали серию фото одному
из подростков, и он сказал:

«Вот его фотография.

Я видел его. Это он убил отца».

На предварительном слушании судья счёл,

что этого достаточно,
чтобы судить Каррильо

за убийство первой степени.

До суда, в ходе расследования

каждому из пяти подростков была показана

та же самая серия фотографий.

Скорее всего, им показали
вот эту фотографию.

Она показана на экране

в левом нижнем углу
среди прочих снимков.

Мы не можем быть уверены наверняка

из-за специфики хранения доказательств

в судебной системе нашей страны.

Это заслуживает отдельного
TEDx выступления. (Смех)

В ходе судебного разбирательства

все шестеро подростков дали показания,

опознав подозреваемого

по фотографии.

Его признали виновным,
приговорили к пожизненному

и отправили в тюрьму Фолсом.

Но что же не так?

Честный, справедливый суд,
тщательное расследование.

Ах да, пистолет так и не был найден.

Не нашли и автомобиль,

из окна которого высунулась рука,

не был опознан и водитель,
сидевший за рулём

этого автомобиля.

Было ли у Каррильо алиби?

Кто из родителей в этой
аудитории не солжёт

о местонахождении сына или дочери,

если речь идёт об убийстве?

Сидя в тюрьме,

он неустанно твердил о своей невиновности

на протяжении 21 года.

Так в чём же проблема?

На самом деле,
проблемы подобных дел

отражены во многих
научных исследованиях,

посвящённых человеческой памяти.

Прежде всего, у нас есть
статистические данные,

полученные в рамках
проекта «Невиновность».

Благодаря этому мы точно знаем,

что 250-280 документально
подтверждёных случаев

ошибочно осуждённых и
впоследствии освобождённых человек,

некоторых — из камеры смертников,
сделаны на основании анализа ДНК.

Знаете, почти три четверти
всех пересмотренных дел

были основаны только
на свидетельствах очевидцев,

данных в ходе судебного разбирательства.

Мы знаем, что очевидцы могут ошибаться.

Особый интерес представляет

особенность человеческой памяти,
связанная с некоторыми функциями мозга.

Ради экономии времени

скажу проще:

мозг не терпит пустоты.

В самых лучших условиях наблюдения

максимум, что мы можем сделать, —

увидеть, зашифровать и сохранить в мозге

кусочки и фрагменты того,
что происходит перед нами.

Всё это хранится в разных отделах мозга.

А когда нам срочно необходимо извлечь

какие-то воспоминания,

но картинка оказывается незавершённой —

что происходит?

Без совершения какой-либо
осмысленной обработки

мозг сам заполняет пробелы информацией,

которая изначально не существовала

и не была сохранена.

Из теорий и догадок,

из тех источников информации,
которые мы получаем

как наблюдатели — после наблюдения.

Но мы не отдаём себе в этом отчёт.

Всё происходит без нашего ведома.

Это называется
реконструированные воспоминания.

Это происходит во всех аспектах
нашей жизни постоянно.

Эти два фактора помимо прочих —

реконструированная память,
ненадёжность очевидцев —

отчасти побудили

группу правозащитников,

возглавляемую потрясающим
адвокатом Эллен Эггерс,

объединить свой опыт и возможности

и обратиться в суд высшей инстанции

для пересмотра дела Франциско Каррильо.

Они пригласили меня в качестве
судебного нейрофизиолога,

потому что у меня был опыт

в изучении памяти очевидцев,

которая сыграла немалую роль в этом деле.

У меня также был опыт в изучении

природы ночного зрения человека.

Ну и в чём же взаимосвязь?

Если бы вы полистали материалы

по делу Каррильо,

то вам бы сразу бросилась
в глаза одна вещь:

следователи записали,
что освещение было хорошим

на месте преступления,
во время стрельбы.

На суде все подростки утверждали,

что всё прекрасно разглядели.

Но преступление произошло
в середине января,

в северном полушарии,
в семь часов вечера.

Я провёл некоторые вычисления

для положения луны и солнца

по отношению к этому месту на Земле

именно в момент преступления.

Гражданские сумерки подходили к концу,

а луны в ту ночь на небе не было.

Поэтому весь свет от солнца
и луны на тот момент

выглядел именно вот так.

Единственный свет поступал

от искусственных источников.

Я провёл фактическую
реконструкцию местности

с помощью фотометра,
с различными единицами освещённости

различными единицами восприятия цвета,

а также с помощью специальных камер

и высокочувствительной плёнки.

Я суммировал все показатели,

а затем сделал фотографии.
Вот так выглядела улица

в момент стрельбы

с позиции подростков,

смотревших
на проезжающий мимо автомобиль.

Вот так выглядела улица,

где они стояли.

Не забывайте, следователи сказали,

что освещение было хорошим.

Подростки сказали,
что всё прекрасно разглядели.

Это вид улицы
по направлению к востоку,

куда скрылся автомобиль.

А таким было освещение позади отца

и подростков.

Как вы понимаете, оно было ужасным.

Никто не скажет, что улица
прекрасно освещена,

это видно на этих снимках.

Мы сделали их, потому что
я давал показания в суде,

а такие снимки красноречивее всяких слов,

особенно, когда вы оперируете цифрами

и абстрактными понятиями
как люкс, единица измерения освещённости,

и тест Ишахары на восприятие цветов.

Когда вы говорите об этом с людьми,

которые не разбираются в подобных вещах,

они становятся вялыми,
как саламандры на жаре.

Это как говорить о тангенсе
угла наблюдения.

Их глаза просто стекленеют.

Хороший судмедэксперт
должен быть не только

хорошим педагогом,
но и хорошим собеседником.

Именно поэтому мы сделали эти снимки.

Не только показать,
где расположены источники света,

но и для того,
чтобы присяжным заседателям

было легче понять обстоятельства дела.

Некоторые из этих снимков я использовал

при даче показаний.

Мне, как учёному,
особо важными казались

показания фотометра,

на основе которых я сделал расчёты

о визуальных возможностях
человеческого глаза

при определённых обстоятельствах.

На основе тех показаний,
что я снял на месте

при том же положении луны и солнца,

в то же время, и так далее
и тому подобное,

я смог вычислить,

что восприятие цвета было ненадёжным,

а это важно для опознания человека.

Тогда было задействовано
ночное зрение,

а значит, степень детализации
была очень низкой,

можно было только различить
контуры объектов.

Кроме того, зрачки были
полностью расширены

согласно степени освещённости
и глубине резкости,

поэтому расстояние, на котором
они могли разглядеть детали,

составляло чуть меньше полуметра.

Я дал показания в суде,

судья слушал предельно внимательно.

Это было чрезвычайно длинное слушание

о ходатайстве по пересмотру дела.

Краем глаза я заметил,

что, возможно, судье необходим

лёгкий толчок,

а не только голые цифры.

Я набрался смелости

и обратился

прямо к судье:

«Ваша честь, я думаю вам
нужно съездить туда

и осмотреть место самостоятельно».

Думаю, это прозвучало
скорее как некий вызов,

а не просьба — (Смех) —

но, тем не менее, надо отдать должное
этому человеку,

он сказал: «Да, я так и сделаю».

Шок для американской юриспруденции.

Мы воссоздали те же самые условия,

всё до единой мелочи.

И он пришёл
с целой бригадой полицейских,

которые должны были защищать
его в этом районе. (Смех)

Мы попросили встать его поближе к дороге,

ближе к подозреваемому автомобилю,

чем тогда стояли подростки.

Итак, он стоял у края тротуара,

очень близко к проезжей части.

Мимо проезжал автомобиль —

точно такой же, как описали подростки.

Внутри сидели водитель и пассажир.

И как только автомобиль
поравнялся с судьёй,

пассажир высунул из окна руку

и продолжал указывать ею на судью,
пока автомобиль удалялся, —

совсем как описали подростки.

Он не держал настоящий пистолет,

лишь небольшой чёрный предмет,

похожий на описываемый пистолет.

Это всё, что мог видеть судья.

Это автомобиль в девяти метрах от судьи.

Вон рука, высунувшаяся из окна автомобиля,

она указывает в вашу сторону.

Девять метров.

Подростки сказали, что автомобиль был

в четырёх метрах, когда из него стреляли.

Хорошо. Четыре метра.

В тот момент я забеспокоился.

Судья был из тех,
с кем не хочется играть в покер.

Он был абсолютно невозмутим.
Он не повёл бровью.

Он даже головы не повернул.

Я понятия не имел,
что он об этом думает.

Он обвёл взглядом улицу,

повернулся ко мне и спросил:

«Вы хотите, чтобы я осмотрел
что-нибудь ещё?»

«Ваша честь», — начал было я.

То ли научные показатели
и точные знания

придали мне храбрости,

то ли чистой воды глупость,

как сказали мне потом адвокаты, — (Смех) —

когда услышали, как я продолжил:

«Да, Ваша честь, я хочу,
чтобы вы встали вот сюда,

а автомобиль снова проехал по району.

Я хочу, чтобы он подъехал и остановился

прямо перед вами, в метре-полутора от вас.

Я хочу, чтобы пассажир
высунул из окна руку

и наставил на вас этот чёрный объект.

И вы можете разглядывать это столько,
сколько захотите».

И вот, что он увидел. (Смех)

Вы заметили, я упомянул это
в своём отчёте,

что основной свет падал
с северной стороны,

а это значит, что лицо стрелявшего

невозможно разглядеть.
Оно освещено сзади.

Более того, крыша автомобиля

создала так называемое теневое облако
внутри автомобиля,

что сделало его ещё темнее.

И это лишь метр-полтора.

Почему я решил рискнуть?

Я знал, что глубина резкости
меньше полуметра.

На расстоянии метр-полтора

невозможно что-либо разглядеть.

Это всё, что он увидел.

Он вернулся и заслушал
ещё несколько свидетельств.

В конце концов, он решил

удовлетворить ходатайство

о пересмотре дела.

Более того, он освободил Каррильо,

чтобы тот мог сам подготовиться к защите,

если прокуратура решит судиться снова.

Но она не решилась.

Сейчас он свободен.

(Аплодисменты)

Это он обнимает бабушку своей девушки.

Его подруга забеременела до суда.

У неё родился мальчик.

Он вместе с сыном ходит на занятия

в Университет штата Калифорния
в Лонг-Бич. (Аплодисменты)

О чём напоминает этот пример —

о чём именно нам важно помнить?

Прежде всего, о долгой борьбе

между наукой и правом

в американской юриспруденции.

Я могу развлечь вас
страшилками о невежестве

из многолетнего опыта
в качестве судмедэксперта,

пытающегося использовать
науку в зале суда.

Мои оппоненты всегда выступали
против неё.

Я предположу,
что мы всё больше привыкаем

к необходимости, с помощью регламента

и процессуальных норм,

всё чаще прибегать к науке в зале суда.

Я думаю, что большим шагом
станет введение

более высоких требований,

при всём уважении
к юридическим факультетам,

к уровню знаний в научных, технических,
инженерных, математических дисциплинах

для всех, кто занимается правом,

потому что они — будущие судьи.

Вспомните, как в нашей стране
избираются судьи.

Это очень отличается от других стран, так?

Я также хочу напомнить всем

о необходимых мерах предосторожности.

Я постоянно спрашиваю себя о том,

насколько точны воспоминания,

в которые мы верим.

Этому посвящены тысячи исследований.

Существуют сотни подобных дел,

когда свидетели не сомневаются.

Ни один из этих подростков,

опознавших этого парня,

не сомневался в правильности
своего выбора.

Каждый из них верил в то,
что видел его лицо.

Мы должны быть внимательны.

Наши воспоминания реконструированы.

Это продукт наших впечатлений от события

и того, что произошло после него.

Они динамичны.

Они податливы. Они изменчивы.

Мы должны быть осторожны,

потому что точность воспоминаний

не измеряется их красочностью

или нашей уверенностью в том,
что они правдивы.

Спасибо. (Аплодисменты)