Я врач паллиативной помощи,
и мне бы хотелось поговорить с вами
о медицинской помощи.
Мне бы хотелось поговорить с вами
о здоровье и помощи
самым беззащитным людям нашей страны,
людям с самыми сложными заболеваниями.
Мне также хотелось бы поговорить
об экономике.
Сочетание этих двух тем
приведёт вас в ужас.
Это приводит меня в ужас.
Мне также хотелось бы поговорить
о паллиативной медицине —
системе принципов заботы об этих людях,
основанной на том, что им дорого.
Модель, ориентированная на пациента
и основанная на их ценностях,
помогает этим людям жить дольше и лучше.
Такая модель не скрывает правды,
уделяет внимание каждому
и применяется на разных этапах жизни.
Мой сегодняшний разговор хотелось бы
начать с рассказа о своём первом пациенте.
Это был мой первый день в роли врача
в длинном белом халате.
Я добрался до больницы,
и тут же в реанимацию поступил
68-летний мужчина — Гарольд.
У него шесть недель были головные боли,
которые становились всё хуже и хуже.
Обследование показало, что у него рак,
который распространился в мозг.
Лечащий врач отправил меня к Гарольду
и его семье, чтобы рассказать им
о диагнозе, прогнозе и методах лечения.
За пять часов на моём новом месте
я сделал единственную вещь, которую умел.
Я вошёл,
сел,
взял Гарольда за руку,
взял руку его жены
и просто начал дышать.
Он сказал: «Сынок, новости не ахти,
не так ли?»
Я ответил: «Да».
Мы говорили, слушали,
общались друг с другом.
Немного погодя я спросил:
«Гарольд, что тебе ближе всего к сердцу?
Что ты больше всего ценишь?»
Он ответил:
«Моя семья».
Я спросил: «Чего бы тебе хотелось?»
Он похлопал по моей коленке и сказал:
«Я хочу пойти на рыбалку».
А я ответил: «Я это устрою».
На следующий день
Гарольд пошёл рыбачить.
Через неделю он умер.
Пройдя практику,
я вспоминаю Гарольда.
На мой взгляд, это разговор,
который ведётся слишком редко.
Разговор, приведший нас к кризису,
к самой большой угрозе
американского образа жизни,
был о затратах на здравоохранение.
Что нам известно?
Мы знаем, что на тяжелобольных
тратится 15%
валового внутреннего продукта —
это около 2,3 триллиона долларов.
Получается, что на 15% тяжелобольных
тратится 15% ВВП.
Если мы экстраполируем эту цифру
на последующие двадцать лет
с ростом бэби-бумеров,
то при данном раскладе
цифра составит 60% ВВП.
60% валового внутреннего продукта
Соединённых Штатов Америки
имеют мало общего со здравоохранением,
но связаны со стоимостью галлона молока,
образованием в колледже.
Они имеют отношение ко всему,
что нам дорого,
и что нам известно на данный момент.
На кону экономика свободного рынка
и капитализм
Соединённых Штатов Америки.
Давайте забудем на минутку
статистику и числа.
Давайте поговорим о том,
что мы получаем за наши деньги.
Шесть лет назад Dartmouth Atlas
выяснил, куда уходит каждый доллар,
потраченный Medicare
населением.
Мы обнаружили, что пациенты
с самыми высокими расходами
больше страдают от боли и депрессии.
И быстрее умирают.
Почему так?
Мы живём в США,
у нас самая лучшая
система здравоохранения.
Мы тратим в 10 раз больше
на таких пациентов,
чем вторая по значимости страна в мире.
Не понятно.
Мы знаем,
что из первых 50 стран в мире
с организованной системой здравоохранения,
мы занимаем 37 место.
Бывшие восточно-европейские страны
и страны субсахарской Африки
находятся выше нас
по качеству и количеству.
Я сталкиваюсь каждый день
и, наверняка, многие из вас
сталкивались с принципом:
больше не значит лучше.
Те, кто сдаёт больше анализов,
допобследований,
химиотерапии, операций и так далее, —
чем чаще мы это применяем,
тем сильнее ухудшается
качество жизни людей.
И сокращается её срок.
Что же мы намерены делать?
Что мы предпринимаем сегодня?
И почему?
Это суровая действительность:
мы, представители здравоохранения,
люди в белых халатах,
воруем у вас.
Крадём у вас возможность
жить так, как вы хотите
с вашей болезнью.
Мы концентрируемся на болезни,
патологии, хирургии
и фармакологии.
Мы упускаем из вида человека.
Как мы можем лечить,
не понимая этого?
Мы делаем всё для болезни,
но нужно иметь в виду и пациента.
Тройная задача здравоохранения:
первое — улучшить состояние пациента,
вторая — улучшить здоровье населения,
третья — постоянно снижать себестоимость
на душу населения.
Наша команда паллиативной помощи,
работая с самыми тяжёлыми пациентами
в 2012 году —
больными раком,
с заболеваниями сердца, лёгких,
почек,
деменцией —
как при нас улучшилась жизнь пациентов?
«Доктор, я хочу быть дома».
«Хорошо, мы будем приезжать к вам».
Уровень жизни повысился.
Подумайте о человеке.
Второе: здоровье нации.
Посмотрите на них свежим взглядом.
Взаимодействуйте на более близком уровне.
Войдите в контакт
в более человечном, широком смысле.
Как же мы справились с группой
амбулаторных пациентов,
что в 2012 году 94% из них
не пришлось даже идти в больницу?
Не потому, что они не могли.
Но потому, что им не пришлось.
Мы оказывали помощь им на дому.
Мы сохранили их ценности и уровень жизни.
Третье: расход на душу населения.
Для населения
с затратами в 2,3 триллиона долларов
и через 20 лет — в 60% ВВП
мы сократили расходы почти на 70%.
Они получили больше,
чем им было необходимо,
жили лучше и дольше
и стоило это на 2/3 дешевле.
Это у Гарольда время было ограничено,
а у паллиативной помощи — нет.
Паллиативная помощь существует
от диагноза до конца жизни.
Часы,
недели, месяцы, годы
продолжаются,
с лечением или без.
Познакомьтесь с Кристин.
Третья стадия рака шейки матки.
Метастазы пошли из шейки матки,
и рак распространился по телу.
Ей шестой десяток, и она всё ещё жива.
Мы говорим не о конце жизни,
а о самой жизни.
Не только о престарелых людях,
а обо всех.
Это Ричард.
У него последняя стадия рака лёгких.
«Ричард, что для вас самое святое?»
«Дети, жена и мой Харлей».
(Смех)
«Хорошо!
Я не могу вас прокатить,
потому что с трудом езжу и на велосипеде.
Но посмотрим, что смогу сделать».
Ричард пришёл ко мне,
он был в плохом состоянии.
Внутренний голос ему говорил,
что ему осталось жить недели, месяцы.
И мы просто говорили.
Я слушал и пытался услышать,
это большая разница.
Уметь слушать и говорить.
Я сказал: «Хорошо, будем жить
от одного дня к другому,
как мы это делаем
в любые другие периоды жизни».
И мы узнали, каков Ричард день ото дня.
Мы звонили раз или два в неделю,
но ему было хорошо, насколько это возможно
на последней стадии рака легких.
Паллиативная медицина,
она не только для престарелых
и людей среднего возраста.
Она существует для всех.
Это мой друг Джонатан.
Это честь для нас
видеть здесь Джонатана и его отца.
Джонатану за 20,
я познакомился с ним несколько лет назад.
У него метастазный рак яичек,
распространившийся в мозг.
У него был инсульт,
операция на мозге,
облучение, химиотерапия.
Мы познакомились с ним и его семьёй
через пару недель
после пересадки костного мозга,
они выслушали, заинтересовались
и попросили:
«Помогите нам понять, что такое рак».
Как мы зашли так далеко
без понимания того, с чем мы имеем дело?
Без того, чтобы рассказать им,
что с ними происходит,
и делаем при этом следующий шаг,
вовлекая людей,
чтобы узнать, правильно ли мы делаем?
Возможности у нас велики.
Но должны ли мы?
Не верьте мне на слово.
Все показатели,
связанные с паллиативной помощью сегодня,
демонстрируют, что люди
действительно живут лучше и дольше.
В New England Journal of Medicine
вышла статья
в 2010 году.
Исследование, проведённое в Гарварде
друзьями, коллегами.
Последняя стадия рака лёгких:
одна группа с паллиативным уходом,
другая — нет.
Группа с паллиативным уходом испытывала
меньше болевых ощущений,
меньше депрессии.
Им понадобилось меньшее количество
госпитализаций.
И, дамы и господа,
они жили от трёх до шести месяцев дольше.
Если паллиативный уход был бы
лекарством от рака,
любой доктор выписывал бы на него рецепт.
Почему так не происходит?
Потому что мы — бестолковые люди
в белых халатах
и привыкли лечить мантрами болезни,
а не людей.
Мы все там когда-то будем.
Но сегодня мы говорим не о смерти,
а о жизни.
Основанной на ценностях,
на важных нам вещах
и на том, что мы хотим вписать
в страницы жизни,
будь то последняя
или последние пять.
Но мы знаем,
это доказано,
что диалог должен начаться сегодня,
не на следующей неделе,
не в следующем году.
На кону наши жизни
и наша жизнь в старости,
жизни наших детей и внуков.
Речь не только о той палате
или о домашнем диване,
а обо всём, где мы бываем и что видим.
Паллиативная медицина
строит взаимоотношения с людьми,
изменяет путь,
которым нам всем предстоит пройти
и меняет его к лучшему.
Коллеги,
пациенты,
правительство
и все люди:
я прошу вас, чтобы мы объединились,
во весь голос кричали и требовали
самый лучший уход,
чтобы жить лучше сегодня
и обеспечить лучшую жизнь завтра.
Нам надо измениться сегодня,
чтобы жить завтра.
Огромное спасибо.
(Аплодисменты)