Искусство

рассматривать.

Рыцарь в латах...

многообразие животных...

старая крепость...

Картина Витторе Карпаччо.

Красивая средневековая картина?

Интерпретация 19 века?

Ни то, ни другое:

это самый расцвет итальянского 
Возрождения,

1510-е годы,

и эта картина должна была бы 
показаться старомодной

прежде чем высохла краска.

Карпаччо в этот момент чуть больше 50 лет,

он работает в Венеции,

где другие художники создают свои шедевры,

используя недавно изобретённую

"бархатную технику":

Джорджоне (умерший незадолго до
этого в возрасте 33 лет),

Тициан, ему на этот момент 20.

И даже старик Беллини, 
которому уже за 80 -

пишет вибрирующую плоть 
на фоне идиллического пейзажа.

На их фоне Карпаччо кажется 
слишком детализированным

слишком прямолинейным,

а его пейзаж - перегруженным.

Художник был не в себе?

В то время, как он изображает 
блики на рыцарских латах,

даже в военном искусстве 
происходит революция,

связанная с введением 
огнестрельного оружия.

Неужели Карпаччо и его рыцарь - 
заложники прошлого?

Эпизод 8: Карпаччо - Молодой рыцарь.
Заложники прошлого?

Часть 1: Портрет-наблюдение.

В этой картине речь прежде всего идёт
о личности человека.

Подобно фамильным медальонам,

лицевая сторона которых 
изображает персону,

а обратная - её достоинства,

Карпаччо изображает:

молодого мужчину

с характерными внешними чертами,

как, например, эта ямочка на подбородке,

облачённого в настоящие доспехи;

цветы - ирисы и белые лилии - символ 
чистоты и непорочности;

его девиз: "скорее смерть, чем бесчестие",

а также его символ - горностай, знак 
чести и неподкупности.

Согласно легенде, это животное 
скорее умрёт,

чем перейдёт вброд грязное болото.

Таким образом, можно считать
этот портрет новаторским:

после первых портретов "в рост"
относящихся к фламандской традиции,

Карпаччо - первый итальянский художник, 
пишущий портрет в натуральную величину

и не в помещении.

То, что Беллини создал тридцатью годами
ранее для святого,

Карпаччо выполняет для юноши в латах:

город на заднем плане,

родник - на переднем,

а на месте святого Франциска -

героизированный молодой рыцарь,
написанный с нижней точки.

Только вместо дружественной и 
привычной атмосферы -

пространство нестройное,

а то и странное.

Вместо простой перспективы -

тревожные диагональные линии,
пересекающие полотно:

как и горностай, затаивщийся 
при виде жабы,

наш рыцарь готов встретиться лицом к лицу
со скрытой угрозой.

Копьё всадника

направляет наш взгляд к ястребу,

который только что спугнул птиц

и наблюдает за схваткой орла и цапли.

Даже тропинка готовит нам мрачный сюрприз:

совсем рядом с полянкой, 
где резвятся кролики,

гриф раздирает тушку оленёнка.

Этой природе свойственно 
настоящее противостояние форм:

иногда они избегают друг друга:

Рыцарь как бы втиснут в пространство 
между всадником и деревом.

Дерево же "отступает" перед его локтем,

как и ветви другого дерева - перед копьём.

И только мы видим

кусочек чистого неба,

птица сразу спешит занять его.

Когда же формы соприкасаются, 
в этом прослеживается точный расчёт.

Пёс поддерживает меч,

дерево растёт прямо из оленьих рогов,

на горизонте парусник дрейфует 
точно у подножия скалы.

Но совсем уж невозможное совершает павлин:

расположенный практически 
на шлеме всадника,

он будто бы прогуливается 
по изгороди на заднем плане,

но при этом касается клювом вывески,

в то время, как хвост его пересекает 
пространство между воротами и копьём.

Таким образом, несмотря на всё 
совершенство линий,

этот пейзаж не натурален!

Слишком большой портрет 
для слишком молодого человека.

Напряжённый, искусственный пейзаж.

Неужели Карпаччо взялся 
за слишком амбициозный проект?

Часть 2: Большие надежды.

На самом деле, это противопоставление

героического юноши странной 
природе имеет смысл:

Во-первых, изображение человека, как 
единственного "политического существа".

Вопреки расстоянию, между этими
юношами есть связь:

чёрно-золотой мотив,

бдительный взгляд, устремлённый вдаль,

взаимодополняемость шлема и лат,

и даже их собаки:

одна белая, с коричневым пятном,

другая - коричневая, с белой мордочкой.

В противоположность этому, 
животные в картине не имеют таких связей.

Добыча или хищник, - всякий 
изображён обособленно,

Безраличное сосуществование
одних с другими,

стая птиц, разлетающихся 
при первой опасности,

смертельная схватка

и одиночество хищников.

И только на крыше старой крепости,

через которую уже проросли деревья,

птицы устраивают своё семейное гнёздышко.

Но ведь даже инстинктивная связь 
родителей с детьми - временна...

Братство же этих двух молодых людей
основано на общей идее,

которая выражена в их храбром девизе,

а также и в образе самого города,

где люди встречаются

и общаются по-свойски.

Но помимо доблести

этих молодых людей,

портрет провозглашает смену 
поколений и эпох:

облетевшему осеннему дубу вторят
два зелёных дерева,

старинной казарме -

сверкающая новизной крепость,

знаку рыцарского рода -

молодой всадник с копьём.

Таким образом, существуют 
различные гипотезы

касательно личности нашего рыцаря.

Эфес его шпаги имеет форму восьмёрки и 
напоминает венгерский,

одеяние похоже на форму 
Швейцарской гвардии,

V-образные зубцы крепостной стены

типичны для союзников 
Священной Римской Империи,

город же на заднем плане

похож на Рагузу, современный Дубровник.

Всё это могло бы указывать

на молодого венгерского короля,

изображённого в образе Орландо

или Роланда, символа гражданских свобод.

Венеция могла бы подарить эту картину

своему сопернику в Адриатике,

дабы скрепить союз.

Согласно же другой логике, это мог бы
быть Федерико Гонзага из Мантуи,

который также употреблял

сочетание чёрного и жёлтого,

и чей наследник

изображён с такой же 
ямочкой на подбородке.

Также возможно
упоминание

об его отце, Франсуа, 
умирающем от сифилиса -

эта лошадь, лишившаяся всадника.

За отсутствием информации о дате и месте
создания картины, верно одно:

в отличие от погребальных памятников,

которые прославляют уже 
состоявщихся воинов ,

в отличие от полководцев,

пользующихся необычайной милостью
и поддержкой Бога,

эта картина прославляет, прежде всего, 
ПОТЕНЦИАЛ молодых людей,

которым предстоит столкнуться с крайней
нестабильностью в Северной Италии,

ставшей полем битвы между Францией и 
Священной Римской Империей.

Исход этой битвы пока не ясен,

подобно исходу схватки орла и цапли.

Совсем как Святой Георгий Донателло,

рыцарь Карпаччо - это хрупкий юноша
в процессе становления,

могущий с равной вероятностью потерпеть
поражение и одержать победу.

И он не кажется нам наделённым

какой бы то ни было 
божественной несокрушимостью:

эта церковь - единственный христианский 
символ в картине.

Скорее, он представляет собой поколение
тех, кто не должен "играть в героя",

но уметь отдавать комманды и быть 
настоящим стратегом.

А что касается стиля данного полотна, 
был ли он "на высоте" для своего времени?

Часть 3 : За гранью Красоты и Гармонии

Во времена Карпаччо рыцари становятся
объектом другой войны,

артистической, на этот раз.

Сталкиваясь с такими совершенными работами,
как всадник Вероккьо,

с её "презенсом" и 
анатомической точностью,

живопись должна защищать 
своё верховенство.

Дюрер создаёт гравюру, изображающиую 
этого христианского всадника,

которому неизвестен ни страх перед смертью,

ни искушения дьявола.

И дело не только в том, что 
конь его кажется нам трёхмерным

и идеально выполненным
с анатомической точки зрения,

что собака как наяву изображена в этом 
настоящем "лесу" из ног

коня рыцаря

кобылы, на которой едет смерть

и дьявола,

а особенно в том, что статуя всегда 
оказывается

интегрированной в реальное пространство,
ей неподвластное,

тогда как Дюрер помещает своего всадника 
в сухой и как бы шероховатый пейзаж,

который позволяет выразить мысль 
об испытании, поджидающем всадника.

Пятнадцатью годами позднее, Альтдорфер 
перенял эту логику интеграции в пейзаж,

но уже для целой огромной армии,

чей флот соперничает с этим 
беспокойным сумеречным небом

И в середине того же века Тициан создаст
в цвете то, что Дюрер создал в деталях:

экспрессивный пейзаж, который обходится 
без каких-либо символов.

Сосредоточенный и отважный, Карл V
прокладывает себе дорогу

в загадочном и даже лихорадочном
пространстве.

В сравнении с этими примерами, молодой 
рыцарь оказывается менее уверенным в себе,

он словно отдельный рисунок, наложенный 
на случайный фон.

Даже лошадь с её идеальным изгибом

кажется везущей
силуэт или же игрушку.

На чём же зиждется тогда мастерство 
Карпаччо? На отражениях

или способности изображать 
прозрачные объекты?

В Венеции Джорджоне снискал себе славу,
создав очередной шедевр:

портрет рыцаря, 
в настоящее время утерянный,

но в котором одновременно изображена
с четырёх точек зрения.

фигура человека!

"Он написал обнаженного рыцаря со спины,

возле ног его в чем-то ясно отражалось 
его тело спереди.

С одной стороны часть его 
только что снятого доспеха

отполированная до блеска

отражала его левый профиль.

С другой стороны, в зеркале

виден был другой его профиль."

И другие артисты работают 
в данном направлении:

у Тициана, доспехи мужчины отражают
скрытый от нас профиль богини,

Сальвольдо в своем автопортрете изображает
сразу несколько отражений.

Отражения Карпаччо не обладают такой же
точностью исполнения,

они даже в некотором роде 
двусмысленны:

доспехи не отражают с точность
его руку и эфес шпаги,

как бы это мог делать хорошо 
отполированный металл.

Да и тени очень тонки,

а рябь на воде и попросту схематична.

Мы видим, что Карпаччо не так уж и
впечатлён достижениями современников.

Так что же его в действительности 
интересует?

Чтобы понять это, нужно обратиться к 
работам Пизанелло,

который оставил нам

целый каталог сюжетов,

которые с лёгкостью захватили 
воображение Карпаччо!

олень, вид сзади,

сидящий пёс,

стервятники, ожидающие объедки, которые
им останутся после трапезы хищника,

и множество рыцарей

в компании молодых людей.

И эта логика "копии и вставки" 
прослеживается от работы к работе:

кролики мордочками друг к другу,

преследуемый хищником олень,

повторяющиеся изображения людей.

Парадоксальный интерес этой техники

в чувстве искусственности, которое она 
передаёт.

Внутри пейзажа, который мог бы оказаться
идиллическим,

Карпаччо располагает объекты тревожные
и мрачные,

животных, которые, 
как нам кажется,

не связаны между собой даже взглядом.

В самом сердце 
эпохи Возрождения,

Карпаччо обнаруживает, 
что эстетика гармонии,

красоты

и "бархатной техники"

не отвечает всем ожиданиям эпохи.

Нам необходимы рыцари,

странные символы,

фантастические декорации,

чтобы стимулировать наше воображение.

Следующий эпизод: Гольбейн
Другой герой 16-го века: Купец.

Ещё больше информации на сайте
www.canal-educatif.fr

Автор и режиссёр

Продюсеры

Научный консультант

Фильм создан благодаря 
поддержке наших спонсоров

и Министерства Культуры Франции

Закадровый голос

Монтаж

Пост-продакшн и звук

Подбор музыки

Использованные музыкальные произведения