Здравствуйте.
Меня зовут Джарретт Крозоска,

и я пишу и иллюстрирую книги для детей.

Воображение — это моя работа.

Но задолго до того,
как оно стало моим призванием,

воображение спасло мне жизнь.

В детстве я любил рисовать,

и самым талантливым художником

из всех, кого я знал, была моя мать,

но она была героиновым наркоманом.

Жить с родителем-наркоманом —

это всё равно, что играть в футбол
с Чарли Брауном:

как ни люби этого человека,

как ни надейся на ответную любовь,

стоит довериться ему —
и он тебя подводит.

Всё моё детство
моя мама провела в тюрьме,

и папы не было рядом —

до шестого класса я даже не знал,
как его зовут.

Но у меня были бабушка и дедушка,

родители моей матери — Джозеф и Ширли.

Они усыновили меня,
когда мне было едва три года,

и приняли как родного.

К тому времени
они уже вырастили пятерых детей.

Итак, двое людей,
выросшие во время Великой депрессии,

приняли в семью нового ребёнка
где-то в ранних 80-х.

В семье Крозоска
я был чем-то вроде кузена Оливера

из сериала «Семейка Брэди» —

ещё один ребёнок неизвестно откуда.

Спешу заявить, что жизнь с дедушкой и бабушкой
была простой и лёгкой.

Они оба курили
по две пачки сигарет без фильтра в день,

а я к шестилетнему возрасту

умел заказывать коктейль
Саузерн Комфорт Манхэттен —

сухой, со спиралью, кубики отдельно, —

то есть, лёд отдельно,
чтобы влезло больше алкоголя.

Но они меня любили до смерти.
Они очень сильно меня любили.

Они поддерживали мои творческие начинания.

Мой дед всего добился своими силами —

он был рабочим
и одновременно управлял заводом.

Моя бабушка вела домашнее хозяйство.

А тут я — ребёнок,
который любит трансформеров,

Снупи и Черепашек Ниндзя,

и всех выдуманных героев.
Я влюблялся во всех, о ком читал,

они становились моими друзьями.

Вот так: моими лучшими друзьями
были герои книг,

которые я читал.

Я учился в начальной школе Гейт Лейн
в Ворчестере, Массачусетс,

у меня были прекрасные учителя,

особенно учительница первого класса,
миссис Элиш.

Я как сейчас помню,
с какой любовью она относилась

к своим ученикам.

Когда я перешёл в третий класс,

случилось историческое событие.

В нашу школу пришёл писатель
Джек Гентос.

Настоящий писатель изданных книг
пришёл рассказать нам,

чем он зарабатывал на жизнь.

Потом мы вернулись в класс

и нарисовали собственные портреты
главного героя его книг,

Мерзкого Ральфа.

Вдруг в дверях классной комнаты
появился сам автор,

Я помню, как он прогуливался по рядам,
от парты к парте,

заглядывая в детские рисунки,
не говоря ни слова.

И тут он остановился у моей парты,

слегка постучал по ней и сказал:

«Славный кот».
(Смех)

И пошёл дальше.

Два слова,
которые многое изменили в моей жизни.

Когда я был в третьем классе,
я написал свою первую в жизни книгу —

«Филин, который думал,
что он самый лучший летун». (Смех)

Нам дали задание
написать собственный греческий миф,

собственный генезис.
Я написал историю о филине,

который вызвал Гермеса
на соревнование по полёту

и выиграл обманом.

А Гермес, будучи греческим богом,
разобиделся и разозлился,

и превратил филина в луну,

так что филину пришлось 
доживать жизнь в виде луны

и смотреть, как его друзья
и родственники играют по ночам.

Ага. (Смех)

В моей книге была титульная страница.

Я очень переживал за сохранность
своей интеллектуальной собственности
в 8-летнем возрасте.

(Смех)

История была рассказана
в словах и картинках,

совсем как то,
чем я занимаюсь сейчас.

Иногда я позволял словам
вытеснить всё остальное,

иногда картинки говорили сами за себя

и раскрывали сюжет.

Моя любимая страница — «Об авторе».

(Смех)

Я научился писать о себе в третьем лице

в очень раннем возрасте.

Я обожаю последнее предложение:
«Ему понравилось делать эту книжку».

Мне нравилось делать эту книжку,
потому что я любил воображать,

а так книги и пишутся.

Литературный труд —
это воображение, изложенное на бумаге.

Меня пугает то, что в школах,
куда я теперь прихожу,

дети совсем не понимают, когда я говорю,

что писать книги —
это воображать на листе бумаги.

Хорошо ещё, если им
вообще позволяют писать на уроках.

Я так сильно любил писать,
что, возвращаясь домой,

я нарезал листочки бумаги,

скреплял их вместе

и заполнял получившиеся страницы
словами и картинками —

просто чтобы сочинять.

И мои герои становились моими друзьями.

Среди них было яйцо, помидор,
головка салата и тыква,

жившие в городе-холодильнике.

В одном из своих приключений
они пошли в дом с привидениями,

полный опасностей.

Например, там был злой миксер,
пытавшийся их порубить,

злой тостер,
задумывавший похищение хлебной семьи,

и злая микроволновая печь,
желавшая растопить их друга,

кусочек масла. (Смех)

Я и комиксы делал —

это другой способ рассказать историю

с помощью слов и картинок.

Когда я был в шестом классе,

управление образования
перестало финансировать уроки искусства

в государственных школах Ворчестера.

Раньше урок ИЗО был раз в неделю,

потом два раза в месяц,

потом раз в месяц, потом вообще исчез.

Мой дед решил, что это не к добру.

Он был мудрым человеком и знал,

что меня больше ничего не интересовало.

Я не любил спорт — я любил искусство.

Однажды вечером дед
зашёл ко мне в комнату,

присел на край кровати и сказал:

«Джарретт, мы не заставляем,
но если ты хочешь,

мы запишем тебя на уроки
в Ворчестерский художественный музей».

Я был в восторге!

Итак, с 6-го по 12-й класс

один, два и даже три раза в неделю

я ходил на уроки в художественный музей

в компании детей,
которые тоже любили рисовать,

детей, с которыми
у меня были общие интересы.

Моим первым шагом в книгоиздании
была обложка школьного альбома,

нарисованная мной в 8-м классе.

Если вам показался странным
наряд нашего школьного талисмана,

учтите, что я в то время увлекался
группами Bell Biv DeVoe,

MC Hammer и Vanilla Ice. (Смех)

Я до сих пор могу спеть в караоке
«Ice, Ice Baby»

и даже не взглянуть на экран.

Не искушайте меня,
а то я запою.

Меня отправили в частную школу.

В начальной школе
я учился в государственном заведении,

но мой дед расстроился,
когда узнал о том,

что в местной средней школе
кто-то кого-то зарезал,

и не захотел меня туда отдавать.

Он хотел отправить меня в частную школу
и дал мне выбор:

я мог записаться
в школу Святого Имени, смешанную,

или в школу
Ст. Джон, для мальчиков.

Мой мудрый дед знал, что я выберу,

хотя я-то был уверен,
что самостоятельно принял решение.

Дед заранее знал,
что я не выберу Ст. Джон.

Так я оказался в школе Святого Имени.

Мне сложно было там прижиться.
Я уже говорил,

что не занимался спортом,

а в этой школе спорту
уделялось много внимания.

Но моим утешением
стал кабинет ИЗО мистера Шилэйла.

Там я расцвёл.

Каждый день я ждал только того момента,
когда окажусь в кабинете.

Как мне удалось завести друзей?

Я рисовал карикатуры на учителей —
(Смех) —

и пускал их по классу.

Однажды на уроке английского в 9-м классе,

мой друг Джон, мой сосед по парте,

рассмеялся чуть громче обычного.

Мистер Гринвуд был недоволен.

(Смех)

Он сразу понял, что я зачинщик безобразия

и впервые в моей жизни
выставил меня из класса.

Я подумал:

«Всё, это конец.
Дедушка меня убьёт!»

А мистер Гринвуд
вышел в коридор и сказал:

«Покажи бумажку».

Я подумал:
«Ну всё! Он думает, что это записка».

В общем, я достал картинку
и протянул ему.

Он недолго рассматривал её,

а потом сказал мне:

«У тебя талант». (Смех)

«У тебя отлично получается.
Знаешь, школьной газете

нужен новый художник-карикатурист —
это занятие как раз для тебя.

Только перестань рисовать на моих уроках».

Мои домашние никогда об этом не узнали

и у меня не было неприятностей.
Меня представили миссис Кэйси,

издававшей школьную газету,

и три с половиной года

я был карикатуристом в газете,

поднимая такие злободневные темы, как

«старшие — злюки»,

«новички — зануды»

и «Выпускной бал такой дорогой!
Ужас сколько стоит пойти на выпускной».

Я прошёлся даже по директору.

Потом я нарисовал многосерийную сагу
о мальчике по имени Уэсли,

которому не везло в любви,
и всем клялся,

что это не обо мне.

Но, годы спустя,
можно признаться: это было обо мне.

Так здорово было писать эти истории,

придумывать сюжеты —

а их потом печатали в школьной газете,

и люди, которых я даже не знал,
читали их.

Меня окрыляла сама мысль о том,
что можно делиться идеями

через печатный лист.

На моё четырнадцатилетие
бабушка с дедушкой

подарили мне лучший подарок
в моей жизни:

чертёжный стол,
за которым я работаю до сих пор.

Спустя 20 лет

я каждый день работаю за этим столом.

Вечером, в день моего рождения,

мне вручили стол,
и мы поужинали китайской едой.

Мне попалось такое предсказание:

«Вы будете успешны в работе».

Я приклеил предсказание
в левом верхнем углу стола,

и, как видите, оно там по сей день.

Я почти никогда ничего не просил
у дедушки и бабушки.

Попросил только две вещи:
в четвёртом классе

замечательного хомячка Расти,
прожившего долгую жизнь.

(Смех)

И видеокамеру.

Я ну очень хотел видеокамеру.

После просьб и уговоров
я получил на Рождество

подержанную видеокамеру

и сразу же стал снимать мультфильмы

самостоятельно —

в старших классах
я снимал собственные мультфильмы.

В 10-ом классе я уговорил
учителя английского позволить мне

подготовить реферат
по роману Стивена Кинга «Мизери»

и сделать его в виде мультика. (Смех)

Я продолжал рисовать комиксы.

Я рисовал комиксы
и в Ворчестерском художественном музее,

где я получил лучший совет из всех,
что мне когда-либо давали учителя,

от Марка Линча, замечательного учителя

и моего впоследствии друга.

Тогда мне было 14 или 15,

и я прибежал к нему
прямо посреди занятия по рисованию комиксов,

сияя от счастья.

У меня в руках была книга о том,
как рисовать комиксы в стиле Марвел.

Там рассказывалось,
как рисовать супергероев

и женщин,
и как рисовать мускулы,

чтобы они получались именно такими,

какие должны быть
у людей Экс или у Спайдермена.

Он побледнел,

посмотрел на меня и сказал:

«Забудь, чему ты научился».

Я не понял, о чём он.
Он повторил: «У тебя отличный стиль.

Гордись своим стилем.
Не рисуй, как тебя заставляют рисовать.

Рисуй так, как рисуешь ты,
и не изменяй себе,

потому что у тебя талант».

Будучи подростком,
я был неуверен в себе, как любой подросток.

Кроме того, прожив 17 лет с матерью,

которая появлялась и пропадала
как чёртик из табакерки,

и без отца, лица которого я не знал,
я был зол на весь мир.

В 17 лет я впервые встретил своего отца

и узнал, что у меня есть брат и сестра,
о существовании которых я не подозревал.

В тот самый день,
когда я встретил своего отца,

меня не приняли
в Родайлендскую школу дизайна —

единственный колледж,
в который я поступал.

Но в тот же период я поехал
в Солнечный лагерь на неделю добровольцем,

и работал с удивительными детьми,

больными лейкемией.
Среди них был Эрик, изменивший мою жизнь.

Эрик не дожил до шести лет,

но Эрик и сейчас живёт во мне.

После этих переживаний
мистер Шилэйл, мой учитель рисования,

принёс мне книги с иллюстрациями,

и я подумал:
«Детские книги с картинками!»

и начал писать книги для детей.

В то время я был старшеклассником.

Я всё-таки попал
в Родайлендскую школу дизайна.

Я туда перевёлся на втором курсе

и прослушал там все возможные курсы
по литературному мастерству.

Там я написал историю
о гигантском оранжевом слизняке,

который хотел подружиться с мальчишкой,

который его терпеть не мог.

Я разослал эту книгу
в дюжину издательств

и получил отказ от каждого.

Но в то же время я помогал в лагере
под названием «Дыра в стене» —

потрясающем лагере для детей
с тяжёлыми заболеваниями.

Дети в лагере читали мои истории,

и я читал им вслух и видел,
что им нравилось.

Я закончил школу дизайна —
мои бабушка и дедушка ужасно гордились мной.

Я переехал в Бостон
и начал собственный бизнес.

Я создал свою студию
и пытался найти издателя.

Я рассылал свои книги,
я рассылал сотни открыток

издателям и художественным редакторам,

но они оставались без ответа.

Дедушка звонил мне каждую неделю
и спрашивал:

«Джарретт, как дела? Ты нашёл работу?»

Он всё-таки вложил немало денег

в моё образование.

Я отвечал: «Да, у меня есть работа.
Я пишу и иллюстрирую детские книги».

А он говорил:
«Ну и кто тебе за это платит?»

Я отвечал:
«Пока никто, на данный момент никто.

Но я уверен, что это случится».

По выходным я работал
в лагере «Дыра в стене» —

это была временная подработка,
пока я не встану на ноги.

Там был один
сумасшедше-активный ребёнок,

я называл его «Манки-бой».

И вот я написал книгу под названием
«Спокойной ночи, Манки-бой»

и разослал последнюю стопку открыток.

Я получил электронное письмо
от редактора Random House

с заголовком «Отличная работа!»
Восклицательный знак.

«Дорогой Джарретт, я получил вашу открытку.

Мне понравился ваш рисунок
и я заглянул на ваш вебсайт.

Скажите, вы не пробовали
писать собственные истории?

Мне нравятся ваши рисунки и, кажется,
что они связаны с историями.

Сообщите мне, пожалуйста,
если будете проездом в Нью-Йорке».

Это было письмо от редактора
детской литературы в Random House.

Конечно, на следующей неделе
я «случайно» оказался в Нью-Йорке.

(Смех)

Встретился с издателем

и уехал домой
с договором на мою первую книгу —

«Спокойной ночи, Манки-бой»,

изданную 12 июня 2001.

Наша местная газета
растрезвонила новость.

Местный книжный магазин поднял шум

и распродал все свои экземпляры.

Мой друг назвал это «счастливой панихидой»,

потому что все знакомые выстроились в очередь,
чтобы увидеться со мной,

но не потому, что я умер —
я раздавал автографы.

Мои бабушка и дедушка
были в центре событий.

Они были счастливы и горды,
как никто другой.

Там была миссис Элиш.
И мистер Шилэйл. И миссис Кейси.

Миссис Элиш подошла ко мне без очереди
и сказала:

«Я научила его читать».
(Смех)

Дальше случилось событие,
изменившее мою жизнь.

Я получил первое настоящее письмо
от почитателя:

одному ребёнку так понравился Манки-бой,

что он попросил на день рождения
торт с его портретом.

Для двухлетнего ребёнка
это как татуировка. (Смех)

Понимаете?
День рождения-то всего раз в году,

а у этого малыша
и вовсе второй раз в жизни.

Когда я получил эту фотографию,
я подумал:

«Этот образ
останется у него в голове на всю жизнь

и навсегда поселится

в семейном фотоальбоме».

С тех пор это фото в рамке

стоит на столе передо мной,
когда я работаю над книгой.

Я выпустил 10 иллюстрированных книг:

«Панк-ферма»,
«Голова-в-мешке»,
«Олли, фиолетовый слон».

Я только что закончил девятую книгу

из серии «Женщина из столовой» —
это серия графических романов

о работнице столовой,
которая борется с преступностью.

Я ожидаю выхода в свет
книги для младших школьников

под названием «Полицейский отряд Утконос:
Лягушка, которая квакала».

Я разъезжаю по стране,
выступаю в школах

и говорю детям,
что они отлично рисуют котов.

Я встречаюсь с головами-в-мешках.

Женщины из столовой
отлично меня принимают.

Я видел своё имя,
выложенное фонариками —

это сделали дети.

Серия «Женщина из столовой»
дважды выиграла приз

за лучшую книгу года
для возрастной группы третьего-четвёртого класса —

имена победителей показали

на огромном экране на Таймс-сквер.

«Панк-ферма» и «Женщина из столовой»
скоро станут фильмами,

а я стал кинопродюсером

благодаря, я уверен,
той самой видеокамере,

которую мне подарили в 9-м классе.

Я видел праздничные вечеринки
в стиле «Панк-фермы»,

я видел костюмы героев
«Панк-фермы» для Хеллоуина

и детскую комнату в стиле «Панк-фермы» —

я опасаюсь за психическое благополучие
ребёнка в будущем.

Я получаю удивительные письма
от поклонников

и замечательные поделки.

В прошлом году на Хэллоуин
случилось удивительное:

в дверь позвонили — это был ребёнок,

одетый в костюм одного из моих героев.
Это было так здорово.

Моих бабушки и дедушки
уже нет в живых.

В их честь я основал стипендию
в Ворчестерском художественном музее

для детей в тяжёлых обстоятельствах,

чьи семьи не могут платить за уроки.

Когда в музее выставили мои работы
в честь десятилетия выхода моей первой книги,

знаете, кто пришёл на праздник?
Миссис Элиш.

Я спросил:
«Миссис Элиш, как поживаете?»

Она ответила: «Я же здесь!» (Смех)

Истинная правда.
Вы живы, и это уже хорошо.

Самое важное для меня,

моя важнейшая работа — быть отцом.

У меня две чудесные дочки,

и моя задача — окружить их вдохновением:

с помощью книг в каждом уголке дома,

или картин на стенах их комнат,

или спонтанных творческих сессий
во время тихого часа,

рисуя рожицы на веранде,

или усаживая их за тот самый стол,

за которым я просидел
последние 20 лет.

Спасибо. (Аплодисменты)