Здравствуйте.
Меня зовут Джарретт Крозоска,
и я пишу и иллюстрирую книги для детей.
Воображение — это моя работа.
Но задолго до того,
как оно стало моим призванием,
воображение спасло мне жизнь.
В детстве я любил рисовать,
и самым талантливым художником
из всех, кого я знал, была моя мать,
но она была героиновым наркоманом.
Жить с родителем-наркоманом —
это всё равно, что играть в футбол
с Чарли Брауном:
как ни люби этого человека,
как ни надейся на ответную любовь,
стоит довериться ему —
и он тебя подводит.
Всё моё детство
моя мама провела в тюрьме,
и папы не было рядом —
до шестого класса я даже не знал,
как его зовут.
Но у меня были бабушка и дедушка,
родители моей матери — Джозеф и Ширли.
Они усыновили меня,
когда мне было едва три года,
и приняли как родного.
К тому времени
они уже вырастили пятерых детей.
Итак, двое людей,
выросшие во время Великой депрессии,
приняли в семью нового ребёнка
где-то в ранних 80-х.
В семье Крозоска
я был чем-то вроде кузена Оливера
из сериала «Семейка Брэди» —
ещё один ребёнок неизвестно откуда.
Спешу заявить, что жизнь с дедушкой и бабушкой
была простой и лёгкой.
Они оба курили
по две пачки сигарет без фильтра в день,
а я к шестилетнему возрасту
умел заказывать коктейль
Саузерн Комфорт Манхэттен —
сухой, со спиралью, кубики отдельно, —
то есть, лёд отдельно,
чтобы влезло больше алкоголя.
Но они меня любили до смерти.
Они очень сильно меня любили.
Они поддерживали мои творческие начинания.
Мой дед всего добился своими силами —
он был рабочим
и одновременно управлял заводом.
Моя бабушка вела домашнее хозяйство.
А тут я — ребёнок,
который любит трансформеров,
Снупи и Черепашек Ниндзя,
и всех выдуманных героев.
Я влюблялся во всех, о ком читал,
они становились моими друзьями.
Вот так: моими лучшими друзьями
были герои книг,
которые я читал.
Я учился в начальной школе Гейт Лейн
в Ворчестере, Массачусетс,
у меня были прекрасные учителя,
особенно учительница первого класса,
миссис Элиш.
Я как сейчас помню,
с какой любовью она относилась
к своим ученикам.
Когда я перешёл в третий класс,
случилось историческое событие.
В нашу школу пришёл писатель
Джек Гентос.
Настоящий писатель изданных книг
пришёл рассказать нам,
чем он зарабатывал на жизнь.
Потом мы вернулись в класс
и нарисовали собственные портреты
главного героя его книг,
Мерзкого Ральфа.
Вдруг в дверях классной комнаты
появился сам автор,
Я помню, как он прогуливался по рядам,
от парты к парте,
заглядывая в детские рисунки,
не говоря ни слова.
И тут он остановился у моей парты,
слегка постучал по ней и сказал:
«Славный кот».
(Смех)
И пошёл дальше.
Два слова,
которые многое изменили в моей жизни.
Когда я был в третьем классе,
я написал свою первую в жизни книгу —
«Филин, который думал,
что он самый лучший летун». (Смех)
Нам дали задание
написать собственный греческий миф,
собственный генезис.
Я написал историю о филине,
который вызвал Гермеса
на соревнование по полёту
и выиграл обманом.
А Гермес, будучи греческим богом,
разобиделся и разозлился,
и превратил филина в луну,
так что филину пришлось
доживать жизнь в виде луны
и смотреть, как его друзья
и родственники играют по ночам.
Ага. (Смех)
В моей книге была титульная страница.
Я очень переживал за сохранность
своей интеллектуальной собственности
в 8-летнем возрасте.
(Смех)
История была рассказана
в словах и картинках,
совсем как то,
чем я занимаюсь сейчас.
Иногда я позволял словам
вытеснить всё остальное,
иногда картинки говорили сами за себя
и раскрывали сюжет.
Моя любимая страница — «Об авторе».
(Смех)
Я научился писать о себе в третьем лице
в очень раннем возрасте.
Я обожаю последнее предложение:
«Ему понравилось делать эту книжку».
Мне нравилось делать эту книжку,
потому что я любил воображать,
а так книги и пишутся.
Литературный труд —
это воображение, изложенное на бумаге.
Меня пугает то, что в школах,
куда я теперь прихожу,
дети совсем не понимают, когда я говорю,
что писать книги —
это воображать на листе бумаги.
Хорошо ещё, если им
вообще позволяют писать на уроках.
Я так сильно любил писать,
что, возвращаясь домой,
я нарезал листочки бумаги,
скреплял их вместе
и заполнял получившиеся страницы
словами и картинками —
просто чтобы сочинять.
И мои герои становились моими друзьями.
Среди них было яйцо, помидор,
головка салата и тыква,
жившие в городе-холодильнике.
В одном из своих приключений
они пошли в дом с привидениями,
полный опасностей.
Например, там был злой миксер,
пытавшийся их порубить,
злой тостер,
задумывавший похищение хлебной семьи,
и злая микроволновая печь,
желавшая растопить их друга,
кусочек масла. (Смех)
Я и комиксы делал —
это другой способ рассказать историю
с помощью слов и картинок.
Когда я был в шестом классе,
управление образования
перестало финансировать уроки искусства
в государственных школах Ворчестера.
Раньше урок ИЗО был раз в неделю,
потом два раза в месяц,
потом раз в месяц, потом вообще исчез.
Мой дед решил, что это не к добру.
Он был мудрым человеком и знал,
что меня больше ничего не интересовало.
Я не любил спорт — я любил искусство.
Однажды вечером дед
зашёл ко мне в комнату,
присел на край кровати и сказал:
«Джарретт, мы не заставляем,
но если ты хочешь,
мы запишем тебя на уроки
в Ворчестерский художественный музей».
Я был в восторге!
Итак, с 6-го по 12-й класс
один, два и даже три раза в неделю
я ходил на уроки в художественный музей
в компании детей,
которые тоже любили рисовать,
детей, с которыми
у меня были общие интересы.
Моим первым шагом в книгоиздании
была обложка школьного альбома,
нарисованная мной в 8-м классе.
Если вам показался странным
наряд нашего школьного талисмана,
учтите, что я в то время увлекался
группами Bell Biv DeVoe,
MC Hammer и Vanilla Ice. (Смех)
Я до сих пор могу спеть в караоке
«Ice, Ice Baby»
и даже не взглянуть на экран.
Не искушайте меня,
а то я запою.
Меня отправили в частную школу.
В начальной школе
я учился в государственном заведении,
но мой дед расстроился,
когда узнал о том,
что в местной средней школе
кто-то кого-то зарезал,
и не захотел меня туда отдавать.
Он хотел отправить меня в частную школу
и дал мне выбор:
я мог записаться
в школу Святого Имени, смешанную,
или в школу
Ст. Джон, для мальчиков.
Мой мудрый дед знал, что я выберу,
хотя я-то был уверен,
что самостоятельно принял решение.
Дед заранее знал,
что я не выберу Ст. Джон.
Так я оказался в школе Святого Имени.
Мне сложно было там прижиться.
Я уже говорил,
что не занимался спортом,
а в этой школе спорту
уделялось много внимания.
Но моим утешением
стал кабинет ИЗО мистера Шилэйла.
Там я расцвёл.
Каждый день я ждал только того момента,
когда окажусь в кабинете.
Как мне удалось завести друзей?
Я рисовал карикатуры на учителей —
(Смех) —
и пускал их по классу.
Однажды на уроке английского в 9-м классе,
мой друг Джон, мой сосед по парте,
рассмеялся чуть громче обычного.
Мистер Гринвуд был недоволен.
(Смех)
Он сразу понял, что я зачинщик безобразия
и впервые в моей жизни
выставил меня из класса.
Я подумал:
«Всё, это конец.
Дедушка меня убьёт!»
А мистер Гринвуд
вышел в коридор и сказал:
«Покажи бумажку».
Я подумал:
«Ну всё! Он думает, что это записка».
В общем, я достал картинку
и протянул ему.
Он недолго рассматривал её,
а потом сказал мне:
«У тебя талант». (Смех)
«У тебя отлично получается.
Знаешь, школьной газете
нужен новый художник-карикатурист —
это занятие как раз для тебя.
Только перестань рисовать на моих уроках».
Мои домашние никогда об этом не узнали
и у меня не было неприятностей.
Меня представили миссис Кэйси,
издававшей школьную газету,
и три с половиной года
я был карикатуристом в газете,
поднимая такие злободневные темы, как
«старшие — злюки»,
«новички — зануды»
и «Выпускной бал такой дорогой!
Ужас сколько стоит пойти на выпускной».
Я прошёлся даже по директору.
Потом я нарисовал многосерийную сагу
о мальчике по имени Уэсли,
которому не везло в любви,
и всем клялся,
что это не обо мне.
Но, годы спустя,
можно признаться: это было обо мне.
Так здорово было писать эти истории,
придумывать сюжеты —
а их потом печатали в школьной газете,
и люди, которых я даже не знал,
читали их.
Меня окрыляла сама мысль о том,
что можно делиться идеями
через печатный лист.
На моё четырнадцатилетие
бабушка с дедушкой
подарили мне лучший подарок
в моей жизни:
чертёжный стол,
за которым я работаю до сих пор.
Спустя 20 лет
я каждый день работаю за этим столом.
Вечером, в день моего рождения,
мне вручили стол,
и мы поужинали китайской едой.
Мне попалось такое предсказание:
«Вы будете успешны в работе».
Я приклеил предсказание
в левом верхнем углу стола,
и, как видите, оно там по сей день.
Я почти никогда ничего не просил
у дедушки и бабушки.
Попросил только две вещи:
в четвёртом классе
замечательного хомячка Расти,
прожившего долгую жизнь.
(Смех)
И видеокамеру.
Я ну очень хотел видеокамеру.
После просьб и уговоров
я получил на Рождество
подержанную видеокамеру
и сразу же стал снимать мультфильмы
самостоятельно —
в старших классах
я снимал собственные мультфильмы.
В 10-ом классе я уговорил
учителя английского позволить мне
подготовить реферат
по роману Стивена Кинга «Мизери»
и сделать его в виде мультика. (Смех)
Я продолжал рисовать комиксы.
Я рисовал комиксы
и в Ворчестерском художественном музее,
где я получил лучший совет из всех,
что мне когда-либо давали учителя,
от Марка Линча, замечательного учителя
и моего впоследствии друга.
Тогда мне было 14 или 15,
и я прибежал к нему
прямо посреди занятия по рисованию комиксов,
сияя от счастья.
У меня в руках была книга о том,
как рисовать комиксы в стиле Марвел.
Там рассказывалось,
как рисовать супергероев
и женщин,
и как рисовать мускулы,
чтобы они получались именно такими,
какие должны быть
у людей Экс или у Спайдермена.
Он побледнел,
посмотрел на меня и сказал:
«Забудь, чему ты научился».
Я не понял, о чём он.
Он повторил: «У тебя отличный стиль.
Гордись своим стилем.
Не рисуй, как тебя заставляют рисовать.
Рисуй так, как рисуешь ты,
и не изменяй себе,
потому что у тебя талант».
Будучи подростком,
я был неуверен в себе, как любой подросток.
Кроме того, прожив 17 лет с матерью,
которая появлялась и пропадала
как чёртик из табакерки,
и без отца, лица которого я не знал,
я был зол на весь мир.
В 17 лет я впервые встретил своего отца
и узнал, что у меня есть брат и сестра,
о существовании которых я не подозревал.
В тот самый день,
когда я встретил своего отца,
меня не приняли
в Родайлендскую школу дизайна —
единственный колледж,
в который я поступал.
Но в тот же период я поехал
в Солнечный лагерь на неделю добровольцем,
и работал с удивительными детьми,
больными лейкемией.
Среди них был Эрик, изменивший мою жизнь.
Эрик не дожил до шести лет,
но Эрик и сейчас живёт во мне.
После этих переживаний
мистер Шилэйл, мой учитель рисования,
принёс мне книги с иллюстрациями,
и я подумал:
«Детские книги с картинками!»
и начал писать книги для детей.
В то время я был старшеклассником.
Я всё-таки попал
в Родайлендскую школу дизайна.
Я туда перевёлся на втором курсе
и прослушал там все возможные курсы
по литературному мастерству.
Там я написал историю
о гигантском оранжевом слизняке,
который хотел подружиться с мальчишкой,
который его терпеть не мог.
Я разослал эту книгу
в дюжину издательств
и получил отказ от каждого.
Но в то же время я помогал в лагере
под названием «Дыра в стене» —
потрясающем лагере для детей
с тяжёлыми заболеваниями.
Дети в лагере читали мои истории,
и я читал им вслух и видел,
что им нравилось.
Я закончил школу дизайна —
мои бабушка и дедушка ужасно гордились мной.
Я переехал в Бостон
и начал собственный бизнес.
Я создал свою студию
и пытался найти издателя.
Я рассылал свои книги,
я рассылал сотни открыток
издателям и художественным редакторам,
но они оставались без ответа.
Дедушка звонил мне каждую неделю
и спрашивал:
«Джарретт, как дела? Ты нашёл работу?»
Он всё-таки вложил немало денег
в моё образование.
Я отвечал: «Да, у меня есть работа.
Я пишу и иллюстрирую детские книги».
А он говорил:
«Ну и кто тебе за это платит?»
Я отвечал:
«Пока никто, на данный момент никто.
Но я уверен, что это случится».
По выходным я работал
в лагере «Дыра в стене» —
это была временная подработка,
пока я не встану на ноги.
Там был один
сумасшедше-активный ребёнок,
я называл его «Манки-бой».
И вот я написал книгу под названием
«Спокойной ночи, Манки-бой»
и разослал последнюю стопку открыток.
Я получил электронное письмо
от редактора Random House
с заголовком «Отличная работа!»
Восклицательный знак.
«Дорогой Джарретт, я получил вашу открытку.
Мне понравился ваш рисунок
и я заглянул на ваш вебсайт.
Скажите, вы не пробовали
писать собственные истории?
Мне нравятся ваши рисунки и, кажется,
что они связаны с историями.
Сообщите мне, пожалуйста,
если будете проездом в Нью-Йорке».
Это было письмо от редактора
детской литературы в Random House.
Конечно, на следующей неделе
я «случайно» оказался в Нью-Йорке.
(Смех)
Встретился с издателем
и уехал домой
с договором на мою первую книгу —
«Спокойной ночи, Манки-бой»,
изданную 12 июня 2001.
Наша местная газета
растрезвонила новость.
Местный книжный магазин поднял шум
и распродал все свои экземпляры.
Мой друг назвал это «счастливой панихидой»,
потому что все знакомые выстроились в очередь,
чтобы увидеться со мной,
но не потому, что я умер —
я раздавал автографы.
Мои бабушка и дедушка
были в центре событий.
Они были счастливы и горды,
как никто другой.
Там была миссис Элиш.
И мистер Шилэйл. И миссис Кейси.
Миссис Элиш подошла ко мне без очереди
и сказала:
«Я научила его читать».
(Смех)
Дальше случилось событие,
изменившее мою жизнь.
Я получил первое настоящее письмо
от почитателя:
одному ребёнку так понравился Манки-бой,
что он попросил на день рождения
торт с его портретом.
Для двухлетнего ребёнка
это как татуировка. (Смех)
Понимаете?
День рождения-то всего раз в году,
а у этого малыша
и вовсе второй раз в жизни.
Когда я получил эту фотографию,
я подумал:
«Этот образ
останется у него в голове на всю жизнь
и навсегда поселится
в семейном фотоальбоме».
С тех пор это фото в рамке
стоит на столе передо мной,
когда я работаю над книгой.
Я выпустил 10 иллюстрированных книг:
«Панк-ферма»,
«Голова-в-мешке»,
«Олли, фиолетовый слон».
Я только что закончил девятую книгу
из серии «Женщина из столовой» —
это серия графических романов
о работнице столовой,
которая борется с преступностью.
Я ожидаю выхода в свет
книги для младших школьников
под названием «Полицейский отряд Утконос:
Лягушка, которая квакала».
Я разъезжаю по стране,
выступаю в школах
и говорю детям,
что они отлично рисуют котов.
Я встречаюсь с головами-в-мешках.
Женщины из столовой
отлично меня принимают.
Я видел своё имя,
выложенное фонариками —
это сделали дети.
Серия «Женщина из столовой»
дважды выиграла приз
за лучшую книгу года
для возрастной группы третьего-четвёртого класса —
имена победителей показали
на огромном экране на Таймс-сквер.
«Панк-ферма» и «Женщина из столовой»
скоро станут фильмами,
а я стал кинопродюсером
благодаря, я уверен,
той самой видеокамере,
которую мне подарили в 9-м классе.
Я видел праздничные вечеринки
в стиле «Панк-фермы»,
я видел костюмы героев
«Панк-фермы» для Хеллоуина
и детскую комнату в стиле «Панк-фермы» —
я опасаюсь за психическое благополучие
ребёнка в будущем.
Я получаю удивительные письма
от поклонников
и замечательные поделки.
В прошлом году на Хэллоуин
случилось удивительное:
в дверь позвонили — это был ребёнок,
одетый в костюм одного из моих героев.
Это было так здорово.
Моих бабушки и дедушки
уже нет в живых.
В их честь я основал стипендию
в Ворчестерском художественном музее
для детей в тяжёлых обстоятельствах,
чьи семьи не могут платить за уроки.
Когда в музее выставили мои работы
в честь десятилетия выхода моей первой книги,
знаете, кто пришёл на праздник?
Миссис Элиш.
Я спросил:
«Миссис Элиш, как поживаете?»
Она ответила: «Я же здесь!» (Смех)
Истинная правда.
Вы живы, и это уже хорошо.
Самое важное для меня,
моя важнейшая работа — быть отцом.
У меня две чудесные дочки,
и моя задача — окружить их вдохновением:
с помощью книг в каждом уголке дома,
или картин на стенах их комнат,
или спонтанных творческих сессий
во время тихого часа,
рисуя рожицы на веранде,
или усаживая их за тот самый стол,
за которым я просидел
последние 20 лет.
Спасибо. (Аплодисменты)