Когда мы думаем о классических
произведениях искусства,

то чаще всего мы представляем их в музее.

Но мы забываем, что бóльшая их часть

не создавалась с мыслью о музее.

Что происходит
с произведением искусства

когда его изымают
из первоначального контекста?

Возьмём, например,
статую Давида Микеланджело;

она изображает мальчика-героя, сразившего
великана-филистимлянина Голиафа

только с помощью смелости и пращи.

Когда Микеланджело начал ваять 
из чистого белого мрамора

эту знаменитую библейскую историю,

власти Флоренции собирались
установить законченную работу

наверху кафедрального собора.

На такой высоте пятиметровая скульптура

была бы не только хорошо видна —

размещение её среди 11 других статуй

ветхозаветных героев,
возвышающихся над публикой,

имело бы большую религиозную значимость,

заставляя зрителя смотреть
с благоговением на небеса.

Но когда Микеланджело
завершил работу в 1504 г.,

планы создания других статуй
были отменены,

и власти поняли, что поднять
такую большую скульптуру на крышу

будет сложнее, чем думали ранее.

Более того, статуя была так детально
и правдоподобно выполнена,

вплоть до вздувшихся вен на руке Давида

и решительности его лица,

что было бы преступлением
так далеко прятать её от публики.

Был созван совет властителей и художников,

чтобы решить, где установить скульптуру.

В итоге было решено установить её
на площади Синьории перед палаццо,

ратушей и домом нового
республиканского правительства.

Это новое размещение
изменило значение статуи.

Клан Медичи, правивший городом
в течение нескольких поколений

благодаря контролю над банками,
был недавно изгнан,

и Флоренция считала себя
свободным городом,

окружённым со всех сторон богатыми
и могущественными соперниками.

Давид, теперь олицетворявший героическое
сопротивление превозмогающей силе,

был установлен так,
что его напряжённый взгляд —

теперь строгое предупреждение —
был прямо направлен на Рим,

где жил кардинал Джованни Медичи.

Хотя сама статуя не была переделана,

место установки полностью изменило

её значение с религиозного
на политическое.

Хотя копия Давида всё ещё стоит у палаццо,

в 1873 году оригинал был перемещён

в галерею Академии искусств,
где он находится и поныне.

В спокойной, тихой атмосфере музея

рядом со множеством
незаконченных скульптур Микеланджело,

откровенно религиозные и политические
значения отступают,

давая возможность беспристрастно оценить

художественный и технический
талант Микеланджело.

Но даже здесь
проницательный зритель заметит,

что голова и рука Давида
непропорционально велики —

напоминание о том, что на них
должны были смотреть снизу.

Так, контекст не только меняет значение

и понимание произведения
искусства в ходе истории,

иногда он даёт этой истории
напомнить о себе

самым неожиданным образом.