Более миллиона человек ежегодно погибают
в результате аварий и стихийных бедствий.

Два с половиной миллиона человек
остаются инвалидами или бездомными,

населённым пунктам требуется
от 20 до 30 лет на восстановление,

а экономические потери
исчисляются миллиардами.

Если удаётся сократить время
до первичной реакции всего на один день,

то можно сократить
сроки общего восстановления

на тысячу дней, или три года.

Вот как это происходит.

Если первичная помощь
доберётся, спасёт жизни,

ограничит опасность затопления места,

это позволит другим спасательным группам

обеспечить водоснабжение,
наладить дороги, электричество,

что даст возможность
строителям, службам страхования

и всем остальным заняться
реконструкцией зданий.

А это означает восстановление экономики,

даже, возможно, её улучшение
и бóльшую защищённость от новых бедствий.

От крупной страховой компании я узнала,

что если им удаётся обработать
запрос домовладельца на день раньше,

это сокращает срок ремонта жилья

на целых шесть месяцев.

Я занимаюсь аварийно-
спасательной робототехникой,

так как роботы позволяют
справиться с катастрофой быстрее.

Пару таких роботов вы уже видели.

Это БПЛА или дроны.

Они бывают двух видов:

винтокрылый дрон — колибри

и дрон с неподвижным крылом — ястреб.

Их активно используют с 2005 года,

после урагана Катрина.

Я покажу вам, как работает
такой винтокрылый дрон-колибри.

Он превосходен для инженеров-строителей.

Он способен видеть ущерб с позиций,
не доступных ни биноклям с земли,

ни спутниковой съёмке,

ни аппарату, летающему на бóльших высотах.

Но это нужно не только инженерам
и агентам страховых компаний.

Возьмём ястреб —
дрон с фиксированным крылом.

Такой ястреб можно использовать
для геопространственной съёмки.

Затем из этого путём
сопоставления различных снимков

получают трёхмерную модель.

Мы использовали их во время
оползня в штате Вашингтон,

потому что основной проблемой

был геопространственный
и гидрологический анализ катастрофы,

а не поиск и спасение.

Ситуация уже находилась под контролем

поисково-спасательных служб.

Бóльшую проблему представляла река
и оползень, которые могли смыть

и затопить спасателей.

На карту были поставлены не только
жизни спасателей и материальные ценности,

но под угрозой находился
весь лососёвой промысел

в той части штата Вашингтон.

Вот почему был необходим
анализ происходящего.

За семь часов, включая
дорогу из Арлингтона,

путь до места из аварийного центра,
запуски БПЛА,

обработку собранных данных
и дорогу обратно в Арлингтон.

Всего за семь часов.

За семь часов мы собрали данные,
которые любым другим способом

они могли получить только
за два-три дня,

причём в более высоком разрешении.

Это в корне меняет ситуацию.

Не думайте, что у нас есть только дроны.

В них, безусловно, есть шарм, но помните:

80% мирового населения живут у воды,

а значит, основные коммуникации
располагаются под водой

в труднодоступных местах,
таких как мосты и тому подобное.

Поэтому у нас есть беспилотные
подводные аппараты,

один из которых вы уже видели —
SARbot, квадратный дельфин.

Он опускается под воду
и использует гидролокатор.

Но почему подводные аппараты так важны,

настолько важны?

Их недооценивают.

Вспомните цунами в Японии:

полностью разрушено
более 600 км береговой линии,

что вдвое больше разрушений
после урагана Катрина в США.

Речь идёт о мостах, трубопроводах,
портах — всё уничтожено полностью.

А без порта нет и возможности

получить достаточно
гуманитарной помощи

для поддержки населения.

Такая проблема возникла
после землетрясения на Гаити.

Вот почему нам нужны
подводные аппараты.

Давайте теперь посмотрим,
что именно видит SARbot,

находясь под водой.

Мы работали в рыбацком порту.

С помощью гидролокаторов
нам удалось открыть порт за 4 часа.

В этом порту нам говорили,
что понадобятся шесть месяцев

на то, чтобы собрать
команду подводников,

которым на выполнение работ
нужны будут две недели.

Они рисковали пропустить
осенний рыболовный сезон,

от которого зависела экономика региона,
местного Кейп-Кода [«Мыса трески»].

Подводные беспилотники —
очень важная вещь.

Вы заметили, что все роботы,
которые я показала, очень маленькие.

Это оттого, что у роботов
иные задачи, чем у людей.

Они добираются до мест,
куда людям не добраться.

И прекрасный тому пример — «Бужолд».

Наземные беспилотники особенно малы,

поэтому «Бужолд»...

(Смех)

Поздоровайтесь с ним.

(Смех)

«Бужолд» широко использовался
при работах во Всемирном торговом центре,

в башнях 1, 2 и 3.

Приходилось карабкаться в развалинах,
соскальзывать вниз, лезть в глубокие ямы.

Посмотрите, как «Бужолд» увидел
Всемирный торговый центр.

Здесь речь идёт о месте бедствия,
куда не пройти ни человеку, ни собаке,

и где кругом пожар.

Единственная надежда найти
оставшихся в живых в подвалах —

это пробраться через горящие завалы.

Температура такая, что у одного из роботов
расплавились и соскочили гусеницы.

Роботы не заменяют ни людей, ни собак,

а также колибри, ястребов или дельфинов.

Они оперируют по-другому.

Они оказывают новаторскую помощь
аварийным службам и экспертам.

Однако главная трудность не в том,
чтобы сделать роботов как можно меньше.

И не в том, чтобы сделать
их жароустойчивыми.

И даже не в количестве датчиков.

Основная проблема —
в данных, в информатике,

потому что спасателям нужны
определённые данные в определённое время.

Хорошо бы, если эксперты могли
получать данные незамедлительно,

без задержек на дорогу до места аварии,

то есть чтобы специалисты получали бы
информацию через интернет.

Но давайте разберёмся.

Что, если поезд с химикатами
сходит с рельсов в аграрной местности.

Какова вероятность того, что эксперты,
то есть инженеры-химики,

инженеры-железнодорожники,

умеют обращаться с дронами,
имеющимися в той местности.

Вероятности никакой.

Поэтому мы используем интерфейсы,

облегчающие общение с роботами людям,
не знающим конкретной модели робота

или даже не знающим,
что они имеют дело с роботом.

Роботы передают
экспертам информацию.

И вопрос в том, кому, когда
и какую информацию передавать?

Можно было бы доставить
всю информацию всем сразу,

и пусть они с ней разбираются.

Но проблема в том,
что при этом перегружаются сети,

и, хуже того, у людей начинают
«закипать мозги»,

когда каждый из специалистов пытается
добраться до той части информации,

которая им необходима для принятия
жизненно важных решений.

Вот какого рода задачи
нам приходится решать.

Итак, данные.

В ситуации со Всемирным торговым центром

мы пытались решить эту проблему,
начав записывать данные от «Бужолда»

только когда тот был уже далеко внизу,

так как эту информацию запросила
муниципальная служба спасения.

Но в тот момент мы не знали,

что инженерам-строителям понадобится

информация о балках коробчатого сечения,
серийных номерах, их расположении,

записанная по мере продвижения
вглубь завалов.

Мы потеряли ценную информацию.

Так что сложность — в получении
всевозможных данных

и передаче их по назначению.

А вот ещё одно соображение.

Мы убедились, что некоторые здания,

например, школы, больницы, мэрии,

подвергаются проверке
различными службами по нескольку раз

на разных стадиях послеаварийных мер.

Мы стараемся повысить эффективность
распространения собранных данных

не только путём ускорения
последовательности этих стадий,

сокращения времени реакции,

но и за счёт параллельного
согласования ответных действий.

Каждый имеет доступ к данным.

Таким образом сокращается процесс.

Поэтому термин «аварийная
робототехника» — не самый подходящий.

В нашей работе главное не роботы.

Главное — информация.

(Аплодисменты)

Поэтому вот вам мой наказ:

когда вы в следующий раз
услышите о катастрофе,

ищите роботов.

Они могут быть под землёй,
они могут быть под водой,

они могут быть в воздухе,

но они непременно там будут.

Ищите роботов,

потому что они идут на помощь.

(Аплодисменты)