Я Елена Погребижская, 
мне больше нравится Лена Погребижская.

Я режиссёр документального кино.

За последние 20 лет 
у меня было 3 профессии.

Первая — репортёр телевизионных новостей,

потом — рок-музыкант,

и теперь я режиссёр 
документальных фильмов.

Третья профессия для меня самая лучшая.

Потому что, когда ты репортёр 
телевизионных новостей,

у тебя есть 10 начальников, и каждый 
лучше тебя знает, что тебе делать,

и каждый лучше тебя знает, 
в чём заключается правда.

Теперь, когда я режиссёр документального 
кино, я решаю это самостоятельно.

Когда ты рок-музыкант, 
вокруг тебя очень много сумасшедших.

Сейчас, когда я режиссёр 
документального кино,

за мной уже не бегут 
и даже не плывут за автографом,

мне не расписывают подъезд и не звонят 
молчащие и сопящие в трубку люди.

Вообще, я тот же самый человек, а стала
режиссёром — никто уже и не сопит!

(Смех)

Из всех документальных фильмов 
я предпочитаю снимать фильмы-портреты,

когда невозможно пройти мимо героя
и нужно обязательно снять о нём фильм,

пока это не сделали другие.

Я выбираю героев, которые меня трогают,

и снимаю о них документальные фильмы,

ради того чтобы запечатлеть их,

ради того чтобы историей героя вызвать 
мощный эмоциональный резонанс зрителя.

Моим героем был Игорь Алексеев —
герой фильма «Продавец крови».

Фильм начинался так.

У меня в интернет-браузере была 
стартовой страницей BBC-news.

И там есть блоги.

Один из блогов меня очень трогал,
буквально очень сильно задевал.

Его вёл мужчина, который боролся с раком.

И он описывал, как это с ним происходит.

Описывал свои эмоциональные взлёты,
свои депрессии.

Описывал прекрасным литературным языком,
было невозможно оторваться.

И мне стало понятно, что нужно 
немедленно снимать о нём фильм.

Игорь Алексеев — это тот мужчина, 
который вёл блог.

До болезни был довольно успешным 
бизнесменом.

Кроме того, он был пижоном, 
он любил напоказ выставлять свои деньги,

свои крутые мускулы, он был качок, 
свои крутые тачки и свою прекрасную жену.

Когда он заболел, он всё это потерял.
У него осталась только жена.

И вот в этот момент он выбрал то,

чему, возможно, он должен был 
посвятить всю свою жизнь.

Возможно то, что должно было быть 
его призванием до болезни.

Он наконец стал писателем.

Кроме того, это было единственное, 
что он мог в этот момент делать.

Это была его единственная сидячая, 
а иногда лежачая работа.

Это то, что приносило ему деньги 
во время болезни.

Давайте посмотрим отрывок из фильма
«Продавец крови» об Игоре Алексееве.

Игорь Алексеев: Я писал блоги

для того, чтобы не сойти с ума.

Я заметил, что когда пишешь, 
попадаешь в медитативное состояние,

наркотикоподобное, наркозоподобное.

И ты идёшь-идёшь, пишешь-пишешь, 
ты уходишь в какой-то мир,

у тебя там что-то происходит.

И раз, ты просыпаешься…
(Звук щелчка языком) ...то же самое.

Это меня спасало.

Сейчас это меня не спасает.

Лена Погребижская: Зачем эта жесть 
здоровым людям?

И. А.: А я не знаю!

Я написал серию дневников, 
коротких рассказов

и отнёс это в один 
из саратовских журналов.

И их напечатали.

Люди что-то поняли.

Зачем-то это надо.

Но если говорить пафосно,
я неоднократно об этом говорил,

ребята, помните о тех, кто с вами рядом.

Вот мы видели с вами сейчас Игоря 
Алексеева, героя фильма «Продавец Крови».

Тот самый человек, про которого 
мне было невозможно не снять фильм.

И мне хотелось, чтобы фильм о нём 
всколыхнул чувства зрителей,

чтобы люди пережили глубокие эмоции

и поставили себе те вопросы, 
которые стояли перед Игорем.

Ради чего я живу? В чём заключается 
моё призвание? Что останется после меня?

А если я окажусь в такой же тяжёлой 
ситуации, как я её переживу?

И я знаю, что мне это удалось.

Люди, которые писали мне 
после фильма, говорили:

«Мы посмотрели кино 
и как-будто знали Игоря всю жизнь».

Другие писали: «Если бы все прочитали 
блоги или книги Игоря,

в мире было бы меньше суицидов».

Писали: «Мы всей семьёй почувствовали,

что самое главное в жизни — 
это человеколюбие и сила духа».

Вообще, тема болезни и смерти 
в нашем обществе табуированы.

И телевидение избегает ставить такие 
программы, такие фильмы и передачи в эфир,

потому что убеждены, 
что у них будет низкий рейтинг,

потому что люди либо выключат телевизор, 
либо переключат.

Фильм «Продавец крови» 
вышел в эфир REN-TV,

и телепродюссеры пошли на большой риск,
с их точки зрения.

Тем не менее рейтинг фильма зашкалил.

Потому что это был фильм не о болезни 
и смерти, это была история человека,

который очень близко подошёл 
к пониманию того, ради чего он живёт.

Вы даже не представляете себе, сколько 
людей никогда об этом не задумываются.

Они тратят всё своё время 
просто на всякую ерунду.

И им своего времени не жалко.

Им просто не жалко своей жизни.

И для меня был очень важен результат 
фильма «Продавец крови».

Он был очень важен для меня, 
потому что многие люди задумались

об этом важном вопросе:
«ради чего я живу?»

вслед за Игорем Алексеевым.

Зритель смотрит историю героя. 
Зритель думает и развивается.

В этом и смысл документального кино.

Но наши головы во многом забиты 
шаблонами и стереотипами.

И очень часто мы не хотим 
с ними расставаться.

В фильме «Продавец крови» есть момент,
который вызвал буквально шквал критики.

Люди писали: «Этот фрагмент
нужно просто из фильма удалить».

В этом фрагменте, о котором я говорю,

Игорь описывает, как после 
одной из операций

он занимался любовью со своей женой.

Те, кто мне писал критические заметки
и требовал убрать этот кусок из фильма,

они даже не могли сформулировать,
почему у них так взрывается мозг.

Я знаю почему. 
Потому что шаблон заключается в том,

что смертельно больной человек не может
заниматься любовью со своей женой.

Он должен лежать в углу и тихо умирать.

А любовь — это как-то не для него.

Ему это не положено.

Игорь Алексеев учил меня и зрителей тому, 
что если ты жив — живи по полной.

Честное достоверное документальное кино
у людей приверженных шаблонам

часто вызывает сильное отрицание.

И они мне постоянно пишут 
гадости после эфиров.

Ну например, они пишут, что 
«фильм — наглая, бессовестная ложь

и одновременно жалкий пиар».

«Адская пошлятина! 
Неужели вам не стыдно?» — пишут они мне.

Ещё мне пишут, что я жалкая бездарность.

Ну, в общем, если вы были рок-музыкантом,
то вы понимаете, что это ещё мало,

по сравнению с тем, что могут 
тебе написать газеты.

Люди могут сказать о тебе много 
интересного. В общем, это закаляет.

Дифирамбы или гадости — это то, 
что называется резонансом.

То, что формирует общественное мнение.

По большому счёту документальное кино

может рассчитывать именно на это 
формирование общественного мнения.

Но хорошее документальное кино 
способно не только на это.

Оно может переводить человека из состояния
размышления в состояние действия.

Когда он отодвигает свои чипсы,
встаёт из-за телевизора

и идёт, например, добровольцем 
к доктору Лизе.

Доктор Елизавета Глинка —
врач паллиативной медицины.

Это ещё один герой моего фильма,
следующего после фильма «Продавец крови».

Фильм так и называется «Доктор Лиза».

Мне также, как и Игоря Алексеева,

хотелось запечатлеть Доктора Лизу 
в документальном кино.

Мне хотелось привлечь к ней людей,
может быть, собрать ей денег,

может, привести к ней добровольцев, 
но больше всего мне хотелось,

чтобы люди задумались, задали себе вопрос:
«готовы ли они делать добрые дела?»

или они будут бесконечно думать об этом 
и собираться.

Доктор Лиза, если вы не знаете, 
врач паллиативной медицины.

Она помогает тем, кому помочь, в общем-то,
уже нельзя, то есть обречённым больным.

Кроме того, она лечит 
и помогает изгоям, бездомным.

Давайте посмотрим маленький кусочек 
из фильма «Доктор Лиза».

Л.П.: Это же тяжело!

Доктор Лиза: Тяжело что?

Л.П.: Вот этим заниматься.

Д.Л.: Тяжело.

Ну, а почему ты вот себе 
не отдаёшь сама отчёта,

что ты сейчас видела
каких-то 5–6 больных,

вот чем они, собственно,
от тебя так сильно отличаются?

Кроме того, что они умрут раньше?

Ты что, видишь разницу в социальном 
статусе, вот ты сегодня видела больных.

Вот чего-то ощутимо такого, 
только честно, чем они,

кроме того, что умрут, 
сильно от тебя отличаются?

Л.П.: Кроме разве того, 
что приговор им уже…

Д.Л.: Да.

Л.П.: А мне ещё нет…
Д.Л.: Да. Вот и всё. Ещё есть разница?

Так почему же мне с ними тяжело работать,
и не тяжело с тобой разговаривать?

Объясни мне.

Л.П.: В общем моё…

Д.Л.: Ну тогда подумай.

Пройдёмся! Тяжело ей…

Мне тоже бывает тяжело. Пошли!

Лен, идём!

Вот вы видели сейчас отрывок 
из фильма «Доктор Лиза».

Могу сказать, что когда фильм был в эфире,
а он был в эфире телеканала REN-TV,

он начал влиять на людей очень быстро.

И за 52 минуты эфира мы собрали 
практически миллион рублей.

Зрители отправляли смс, и таким образом
они решили участвовать моментально

в том хорошем, что они увидели в кино.

Я знаю, что фильм привлёк много 
добровольцев к Доктору Лизе.

Один из них, успешный кинопродюссер,
мне написал, что он в силу возраста

задавал себе очень много вопросов.

И куда ему идти, и зачем он живёт,
и что ему делать.

И он пошёл добровольцем 
после кино к Доктору Лизе,

и, как он написал, получил ответы на свои
вопросы простые, как всё гениальное.

Но, вообще, я хочу сказать, 
что документальный фильм —

это всё-таки не средство 
вербовки для волонтёров.

Даже в таком хорошем деле,
даже с таким хорошим героем,

это всё-таки не средство вербовки.

Документальное кино — это что-то, 
что существует на стыке журналистики

и киноискусства, и его главная работа 
происходит внутри зрителей:

трансформация… добрые дела.

Но мы не все готовы моментально 
к ним приступить, и даже не моментально.

У нас внутри происходит длительная работа:
такая мыслительная жвачка.

Что делать? Когда делать? 
Надо ли, не надо ли?

А ещё нужно решить что…

И вот я точно знаю, что фильм 
«Доктор Лиза» стремительно уменьшает

эту мыслительную жвачку и переводит нас
в состояние готовности к действию.

Потому что перед нами пример человека, 
который совершенно бескорыстно помогает

самым несчастным.

Зритель хорошего документального фильма
переживает какие-то чувства,

потом он задаёт себе вопросы и после 
этого, возможно, он начинает действовать.

Я считаю, что зритель документального кино
таким образом развивается.

Одна из главных задач документальных 
фильмов — это открывать зрителям глаза.

На то, с чем они либо не сталкивались,
либо не задумывались.

Если вы никогда не были в детдоме, 
то наверное вы не знаете то,

как там устроена жизнь.

А если вы слышали об этом, то всё равно 
вы не знаете, как там устроена жизнь.

Так внешне там всё 
вполне привлекательно.

Плазменные панели, дети неплохо одеты,
их хорошо кормят,

там много воспитателей, 
часто хороший ремонт.

И всё это — внешняя глянцевая картинка,
а за ней скрывается такое,

что собственно и заставило меня снять 
документальный фильм «Мама, я убью тебя».

Часто дети в интернате куда-то пропадали.

И на вопрос «Где Сашка? Где Лёха?»
ответы были какие-то мутные.

И потом оказалось, что детей в наказание 
за плохое поведение отправляли в психушку.

И не просто там держали, а ещё кололи 
тяжёлыми психотропными препаратами.

Вот наказание за плохое поведение.

Вот он бегал, плевался, 
а его за это в психушку.

Причём выяснилось, что так происходило

до последнего времени
в России повсеместно.

В момент съёмок фильма это происходило 
буквально до настоящего времени.

Кроме того, оказалось, 
что все эти весёлые, смышлёные дети,

которых мы встретили в интернате, 
у них у всех есть психиатрический диагноз.

Все они считались умственно отсталыми,
все они считались олигофренами.

И все взрослые вокруг них в это верили,
их отправили в 7 лет.

И в 7 лет за них решили, 
что они станут либо маляром,

либо швеёй, либо озеленителем.

У них есть возможность получить только 
одну из этих трёх профессий.

Это не может измениться в их жизни.

Всё это за них решили, повторяю, в 7 лет.

Эти дети не могут принимать 
самостоятельных решений.

Они живут за забором, они изолированы
от внешнего мира.

Почему это с ними происходит?
Потому что просто они сироты.

Почему это всё устроенно именно так?

Эти вопросы зрители фильма 
задают вслед за нами, авторами.

Давайте посмотрим отрывок 
из фильма «Мама, я убью тебя»,

чтобы вы поняли, о чём я говорю.

Л.П: …был честно, да?

Девочка: Да.

Л.П.: А давно?

Мальчик: Давно.

Л.П.: А есть кто-то, кого ты не любишь?

Мальчик: Нету.

Л.П.: Почему?

Мальчик: Не знаю. Потому что всех люблю.

Другой мальчик: Буду десантом служить.

Л.П.: Ты её любишь всё-таки?

Подросток: Кого?

Л.П.: Ну маму.

Подросток: Нет. 
Скорее всего больше нет.

Женщина: Лёша даже заявил такое мне:

«Я, когда вырасту,

убью свою мать».

Мужчина: Потеря родителей?

Л.П.: Угу…

Мужчина: То есть, чтобы они осознавали, 
что у них нет родителей?

Они к этому спокойно относятся.

Л.П.: А почему?

Мужчина: Загадка.

Мальчик: Тогда я узнал, 
что она отказ написала.

Ну всё, тогда я её вообще не любить начал…

Я до такой степени разозлился, 
что прям убить её захотел.

Девочка: А… думала
я хочу стать этим… врачом.

Врачом, чтобы вылечить маму.

Мужчина: Они не такие, как мы.

У них у всех неофициальный диагноз.
Олигофрения в степени дебильности.

Мужской голос: Фамилия?

Мальчик: Тученков.

А вдруг вам … в психушке…

(Музыка)

Вот они… снимают. Они что здесь —
до бесконечности снимать будут, нет?

Л.П.: Почему ты… убегаешь?

Мальчик: Потому что мне тут не нравится.

Я не люблю такие загоны, как этот.

(Музыка)

(Обсуждение сеанса связи через скайп)

Вот отрывок из фильма «Мама, 
я убью тебя», который вы увидели, —

это часть большого фильма, 
который уже очень сильно повлиял

на систему мироустройства 
российских сирот.

Но в тот момент, когда мы его сделали,

и было всего лишь несколько дисков,
и один из них попал к Чулпан Хаматовой.

Она его посмотрела схватившись 
за голову и позвонила в Белый дом.

Позвонила вице-премьеру Ольге Голодец,
эта женщина отвечает за российских сирот,

и сказала: «Ольга Юрьевна, я вас никогда 
ни о чём не просила, а сейчас прошу:

посмотрите этот фильм». 
И отправила диск в Белый дом.

Я не знаю, часто ли вице-премьеры смотрят
документальные фильмы,

но здесь вице-премьер его посмотрела.

И мы с ней встретились.

И она сказала: «Это ужас. 
Это средневековье.

Нельзя отправлять детей в наказание
в психиатрические больницы.

Это нужно остановить!» —
и всё в таком духе.

Я сижу и думаю, а неужели 
она этого ничего не знает?

Но в любом случае из фильма 
«Мама, я убью тебя» она это узнала.

С момента, как мы показали фильм
в Белом доме, прошёл год.

За это время вице-премьер пока
неофициально запретила отправлять детей

в психиатрические больницы,
больше никого не отправляют.

Примерно с тысячи детей сняли 
неоправданно поставленные

психиатрические диагнозы.

В том интернате, в котором мы снимали,
до фильма вообще никого не усыновляли,

никого не устраивали в семьи.

Сейчас я знаю, 
что одного мальчика взяли в семью.

Другой мальчик ездит в гостевом режиме,
то есть на выходные и на каникулы.

Я знаю, что ещё примерно 
пять детей заберут в семьи.

Сейчас идёт оформление документов.

Это вот результат нашего фильма.

Кроме того, кино получает награду.

Фильмы «Продавец крови»
и «Доктор Лиза» получили ТЭФИ.

Фильм «Мама, я убью тебя» получил
в этом году премию «Сталкер».

И получает много международных премий,
участвует в международных кинофестивалях.

Режиссёру профессиональное признание
всегда хорошо.

Но главное: я знаю, что это действительно 
влияет на зрителей нашего кино.

Потому что документальное кино, я считаю, —
инструмент саморазвития.

Оно помогает людям ломать 
стереотипы и разрывать шаблоны.

Самая частая реплика, которая была 
у зрителей «Мама, я убью тебя»,

то, что они чаще всего говорили 
после кино, это вот что:

«И что нам нам делать?

Почему вы не сказали в кино, что же нам 
теперь делать с тем, что мы увидели?»

А потому что, ребята, думайте сами.

Через нас и рядом с нами проходит 
невидимая система координат:

ось добра и ось зла.

И мы сами определяем свою позицию 
в системе координат добра и зла.

Мы сами определяем, будет она активная,
будем ли мы что-то делать

или мы будем просто думать о чём-то.

Никто не скажет, в документальном фильме 
не будет алгоритма действий:

«Вот ты посмотрел кино, 
а вот теперь иди и делай это».

Это не библия. Документальное кино — 
всего лишь инструмент,

после которого вы в состоянии 
действовать сами.

Вы посмотрели, у вас повысилась 
осознанность, и вы можете действовать.

Никто вам не скажет, что именно делать.

Самое главное понять, что вы готовы, 
и начать совершать добрые дела.

Потому что, ещё раз повторяю,
самое главное — трансформация —

происходит внутри зрителя.

Поэтому смотрите документальные фильмы.

Например, мои или любые другие хорошие.

Их много, они есть на телевидении,

они есть даже в кинотеатрах,
они есть в интернете.

Я хочу, чтобы вы
смотрели, думали и развивались.

В этом и заключается моя миссия,
как режиссёра документального кино.

Я всё!

(Аплодисменты)