В оазисе интеллекта,
коим является эта конференция,

я стою здесь перед вами в этот вечер

в качестве эксперта по перетаскиванию
тяжестей в холодных условиях.

Я вёл полярные экспедиции
большую часть моей взрослой жизни,

а в прошлом месяце
мой товарищ Тарка Лерпиньер и я

закончили нашу самую амбициозную
экспедицию.

На самом деле, у меня такое ощущение,
как будто меня прямо перенесли

из четырёхмесячного небытия,

я всё ворчу и ругаюсь,
прямо на сцену TED.

Вполне можно представить,
что перевоплощение не прошло совсем гладко.

Одним из интересных побочных эффектов

является отключение
моей краткосрочной памяти.

Мне пришлось сделать некоторые заметки,

дабы избежать ворчания и ругани
в течение следующих 17 минут.

Это первое выступление об экспедиции.

Разговор не о расшифровке генома
или разработке орбитальных телескопов,

а о том, как поставить на кон всё
для достижения того,

что никогда не было достигнуто.

Я надеюсь, что в моей речи вы найдёте
пищу для размышлений.

Это была экспедиция в Антарктиду,

самый холодный, ветряный, сухой,
и самый высокий континент на Земле.

Это удивительное место.
Огромное по размерам.

Туда вместится две Австралии,

или Китай и Индия вместе взятые.

В качестве отступления. Я испытал

интересный феномен
в последние несколько дней,

то, что Крис Хэдфилд может
испытать на TED в будущем,

разговоры примерно такого содержания:

«Антарктида! Здорово.

Мы с мужем ездили туда на годовщину свадьбы
с туроператором Линдблад».

Или, «Здорово, ты там марафон бежал?»

(Смех)

Наше путешествие оказалось
длиной в 69 непрерывных марафонов.

За 105 дней мы пешим ходом покрыли
2 900 км Антарктиды от берега

до Южного полюса и обратно.

Во время путешествия
мы на 644 км побили рекорд

самого долгосрочного
полярного путешествия

только человеческими усилиями
в истории.

(Аплодисменты)

Если кто-то из вас
проживает в районе залива,

это пройти отсюда до Сан-Франциско,

потом повернуть и пойти назад.

Такой долгосрочный кемпинг,

который был, на мой взгляд,
точно резюмирован

на священных страницах малазийского
выпуска журнала Бизнес Инсайдер.

[«Два путешественника
вернулись из экспедиции,

которая завершила жизни всех,
кто пытался ранее»]

Крис Хэдфилд
так красноречиво повествовал

о страхе и шансах на успех
и шансах на выживание.

Из 9 путешественников в истории,
пытавшихся совершить этот путь,

ни один не достиг полюса
и вернулся назад,

и 5 человек погибло в процессе.

Это капитан Роберт Фолкон Скотт.

Он вёл последнюю команду
в попытке покорить полюс.

Скотт и его соперник Сэр Эрнест Шеклтон

в течение 10 лет

боролись за первенство
покорить Южный полюс

и составить карту всей Антарктиды,

место, о котором нам
было известно меньше,

чем о поверхности Луны,

т.к. Луна видна из телескопа.

Антарктида век назад была
по большей части не запечатлена на карте.

Может быть, кому-то
известна эта история.

Скотт предпринял последнюю
экспедицию Терра Нова в 1910 году

и принял стратегию долговременной осады.

У него в распоряжении была
большая команда, пони,

собаки, тракторы на горючем,

оставляя на пути многочисленные
запасы с едой и горючим,

благодаря чему 5 человек команды Скотта
должны были добраться до полюса,

до цели, повернуть назад и на лыжах
своим ходом добраться до побережья.

Скотт и его команда из 5 человек

достигли Южного полюса
в январе 1912 года,

только чтобы узнать, что их опередили
норвежцы во главе с Руалем Амундсеном,

которые добрались на упряжках.

Команда Скотта была пешей.

Более века это путешествие
оставалось незаконченным.

Команда Скотта погибла на обратном пути.

Последние 10 лет

я постоянно спрашивал себя
почему так случилось.

Почему это путешествие
оставалось пределом достижений?

Команда Скотта прошла
2 575 км пешим ходом.

Никто больше не смог этого повторить.

Так это и есть предел
выносливости человека,

его стремлений и спортивных достижений

в, пожалуй, самых суровых
климатических условиях на Земле.

Представьте, что рекорд
на марафонские дистанции

не менялся бы с 1912 года.

Как и следовало ожидать, странная
предсказуемая комбинация пытливости,

упрямства, и возможно гордыня,

зародили мысль, что я мог бы
закончить начатое.

В отличие от экспедиции Скотта,
нас было двое,

мы отправились с побережья
Антарктиды в октябре прошлого года,

всё необходимое тащили сами.

Скотт назвал этот процесс
«тянуть на людях».

Когда я сказал, что это прогулка
отсюда до Сан-Франциско,

я имел в виду тащить за собой вес,

сопоставимый с весом
самого тяжёлого игрока НФЛ.

Наши сани весили 200 кг,

или 440 фунтов на каждого
на начало путешествия.

Подобный вес тянули
самые слабые пони в экспедиции Скота.

Сначала мы продвигались
со скоростью 800 метров в час.

Возможно, причина, по которой
никто не пытался повторить этот путь

на протяжении века,

была, что не нашлось таких дураков.

Хотя я не могу заявить,
что наша экспедиция

в настоящем духе Эдварда

не открывала пики и не наносила
на карту долины —

но мы заступили за черту
возможностей человеческого рода.

Конечно, если в будущем
мы отыщем отдел головного мозга,

который активируется
при каждом матерном слове,

меня это никак не удивит.

Вы, наверное, слышали,
что обычный американец

проводит 90% времени
в закрытых помещениях.

Мы находились на улице почти 4 месяца.

Ещё мы ни разу не видели заката.

24 часа дневного света.

Такие спартанские условия проживания.

Нижнее бельё я менял 3 раза за 105 дней.

Мы с Таркой спали
на 3 кв. метрах брезента.

Однако у нас были технологии,
невообразимые Скотту.

Мы каждый вечер на лэптопе
мы писали блог в палатке.

У нас был сделанный на заказ
спутниковый передатчик.

Всё на солнечных батареях:

гибкая фотогальваническая панель,
раскладывающаяся на палатке.

Процесс написания блога
был для меня важен.

В детстве меня вдохновляли
книги о приключениях и путешествиях,

да и на этой неделе все мы убедились

в важности силы повествования.

У нас было оборудование 21-го века,

но в реальности трудности,
с которыми Скотт столкнулся,

были и нашими трудностями:

это погода и то,
что Скотт называл скольжением —

это сила трения между санями и снегом.

Самая низкая температура
с учётом ветра была –56 °С,

нулевая видимость, или белая мгла,

на протяжении почти всего пути.

Мы прошли вверх и вниз
по самому большому

и опасному леднику в мире,
леднику Бирдмора.

177 км, большая часть поверхности
которого состоит из т.н. голубого льда.

Красивая, мерцающая, твёрдая как сталь
голубая поверхность,

покрытая тысячами и тысячами расселин.

Эти глубокие трещины в леднике
доходят до 60 метров.

Самолёты там приземлиться не могут.

Мы находились
в самых рискованных условиях.

В принципе, шансов быть
эвакуированными было мало.

Мы добрались до Южного полюса
за 61 день пешим ходом.

1 день мы пересидели
из-за плохой погоды.

Мне грустно признать, но у меня
было ощущение разочарования.

Там находится постоянная
американская база,

полярная станция
Амундсена-Скотта на Южном полюсе.

Есть взлётная полоса, кухня,

горячий душ,

почта, магазин для туристов,

баскетбольная площадка,
по совместительству кинотеатр.

В наши дни всё немного по-другому,

и необозримые просторы хлама.

Просто удивительно,

что люди могут существовать
365 дней в году

с гамбургерами, горячим душем
и кинотеатрами,

но всё это производит
кучу пустых коробок.

Видите слева,

поля отходов,

ждущие своего часа
быть вывезенными с Южного полюса.

Там ещё есть столб на Южном полюсе,

куда мы добрались сами, ногами,

без посторонней помощи,
самым трудным путём,

1500 км в рекордный срок,

таща за собой рекордный груз в истории.

И если мы остановились на этом
и полетели домой,

что было бы в высшей степени
благоразумно,

то мой рассказ бы уже закончился

и закончился примерно так.

Если с вами правильная команда,
надлежащие средства и технологии,

и если в вас есть достаточно
веры в себя и решимости,

всё возможно.

Но мы повернули назад,

и вот тут начинается самое интересное.

На высоте Полярного плато,

на высоте 3 000 км, очень ветрено,
холодно, сухо, мы измождены.

Мы уже покрыли 35 марафонов,

и мы были на полпути.

Конечно, у нас была система поддержки,

самолёты на лыжах, спутниковые телефоны

24 часовой маяк системы сопровождения,
которых не было у Скотта.

Хотя ретроспективно,

вместо облегчения жизни,

система поддержки помогала нам

действительно существовать

на грани человеческих возможностей.

Это такая изысканная форма пытки,

доводить себя до голодной смерти
день за днём,

при этом тащить за собой сани с едой.

Годами я писал поверхностные строки
в заявках на спонсорство,

о том, как раздвигать рамки
человеческой выносливости,

но в действительности,
находиться там было страшно.

Перед тем, как мы добрались до Полюса,

было 2 недели постоянного
встречного ветра, который нас тормозил.

В результате, на несколько дней
мы сократили свой рацион вдвое.

У нас были чётко подобранные
запасы на санях для экспедиции,

поэтому мы пытались растянуть запасы,

сократив потребление калорий вдвое.

В результате наши тела стали всё более
и более гипогликемическими —

сахар в крови снижался день за днём —

а вместе с этим повышалась
наша чувствительность к сильному холоду.

Тарка меня сфотографировал
как-то вечером,

когда я чуть не потерял сознание
от переохлаждения.

У него и у меня были периодические
приступы переохлаждения.

Я такого никогда не испытывал,

действительно очень смиряющий опыт.

Как бы вам ни нравилось думать,
как и мне в этом случае,

что вы тот человек, который не сдаётся,

если уходить, так с песней,

переохлаждение
не оставляет много шансов.

Тело становится полностью неспособным.

Ощущения как у пьяного младенца.

Становишься беспомощным.

Я помню просто желание лечь и сдаться.

Это было необычное чувство,

и действительно удивительно,
насколько можно чувствовать истощение.

А потом запасы заканчиваются
окончательно,

за 75 км от первого хранилища,

которое мы соорудили на пути.

Мы соорудили 10 хранилищ с провиантом,

закопав еду и горючее на обратный путь —

горючее для варочного котелка,
чтобы добыть воду, топя снег.

И мне пришлось вызвать самолёт помощи,

самолёт на лыжах, который
доставит провиант на 8 дней.

За 12 часов они добрались до нас
с другой стороны Антарктиды.

Решение вызвать самолёт было
одним из тяжелейших решений.

Я чувствую себя мошенником,
стоя сегодня перед вами с этаким животиком.

Я набрал 13 кг за последние 3 недели.

Быть настолько голодным оставляет
интересный умственный шрам.

Я сметаю весь шведский стол,
в какой бы гостинице я ни находился.

(Смех)

Но мы честно были очень голодные.

Я ни на секунду не жалею,
что вызвал помощь,

потому, что я до сих пор жив,

всё на месте и я делюсь
своим рассказом.

Но вызов помощи не был
изначально запланирован,

моё эго до сих пор пытается
с этим смириться.

Это была моя самая большая мечта,

и она почти осуществилась.

На обратном пути к побережью,

наши «кошки» — такие шипы на ботинки

для прохода
по голубому льду ледника —

они сломались на леднике Бирдмора.

А под ногами ещё 160 км ходу под гору

по очень скользкому, твёрдому,
как камень льду.

«Кошки» приходилось ежечасно поправлять.

Ради масштаба происходящего, представьте,

что вы смотрите в пучину
ледника Бирдмор.

Манхэттен с лёгкостью уместится
в расселине на горизонте.

Это 32 км между горой Хоуп
и горой Кифин.

Я никогда до Антарктиды не ощущал себя
настольно ничтожным.

Когда мы спустились к устью ледника,

мы обнаружили, что свежий снег
запорошил глубокие расселины.

Участник экспедиции Шеклтона
описывал этот переход

как переход по стеклянной крыше
железнодорожного вокзала.

Мы проваливались столько раз,
что я даже и не помню,

просто ступая на снег
ботинком или лыжами.

Иногда мы проваливались по самые плечи,

но, благо, никогда ниже.

И через 5 недель, 105 дней,

мы пересекли эту странную
и зловещую финишную черту,

побережье острова Росс
Антарктиды на стороне Новой Зеландии.

Вы видите лёд на переднем плане

и своего рода валунные камни позади.

Позади нас лежит непрерывный след
от лыж длиной в 2 900 км.

Мы осуществили самый долгий
полярный пеший переход,

то, о чём я мечтал десятилетиями.

Оглядываясь назад,

я придерживаюсь всех высказываний,

которые я делал годами

о важности поставленных целей,

решимости и веры в себя.

Я так же признаюсь, что я много думал
о том, что происходит,

когда достигнута всепоглощающая цель,

которую ты преследовал большую
часть своей взрослой жизни,

в действительности
я до сих пор в раздумьях.

Как я сказал ранее, видны лишь некоторые
поверхностные признаки моего отсутствия.

Я набрал 13 кг.

У меня есть блёклые шрамы от обморожения,
наверное, сейчас прикрытые макияжем.

Один на носу и по одному на щеках,
на месте очков.

Но внутри я совсем стал иным.

Если честно,

Антарктида дала мне вызов
и смирила меня до глубины души

таким образом, что я до сих пор
не могу объяснить это словами.

Я до сих пор не могу
привести мои мысли в порядок.

Я стою перед вами,
рассказываю свою историю —

это подтверждение, что каждый из нас
может достичь великого,

через амбиции, страсть,

простое упрямство,

отказом сдаваться,

если мечтать о чём-то сильно,
как сказал Стинг,

мечта действительно заглянет.

Я так же стою здесь,
чтобы сказать избитое.

Важно ли путешествие так же,
как и пункт назначения?

Что-то в этом есть.

Чем ближе я был к финишу,

этому валунистому, скалистому
побережью острова Росс,

тем больше я стал понимать
самый большой урок,

который мне преподало
это долгое путешествие,

что это не есть пункт назначения,

для нас, людей.

Совершенствование,
о котором многие мечтают,

может быть вовсе недосягаемо,

и если мы не чувствуем суть сейчас,

среди кутерьмы и стараний,
которыми мы себя наполняем,

цикличность, незаконченные списки дел,

в следующий раз получится лучше,

то может, мы никогда и не испытаем сути.

Многие меня спрашивают, а что дальше?

Сейчас я просто рад, что я восстанавливаюсь
и объедаю шведские столы в гостиницах.

Но как Боб Хоуп как-то сказал,

я чувствую смирение,

но во мне есть сила характера
бороться с этим смирением.

Спасибо.

(Аплодисменты)